Тайна пропавшей рукописи - Виктория Викторовна Балашова

становилось нестерпимо грустно. Он чувствовал, как быстро бежит время, унося с собой былую любовь и страсть. Он мог сидеть весь вечер у окна, положив перед собой лист бумаги, и не написать ни строчки.

– Раньше ты писал по три пьесы в год, – упрекал его Джеймс, – а теперь пишешь по одной и то без особого желания.

Действительно, сюжеты Уильяма уже не так увлекали, как в былые времена. Хотя то, что выходило из-под его пера раз в год, не являлось наспех сделанной работой. Это были произведения, написанные с размахом, прекрасным языком. Они неизменно проходили на сцене с успехом.

– Ты ни разу не промахнулся, – удивлялся Джеймс, – ты всегда пишешь то, что хочет видеть публика. У тебя не было ни одной провальной пьесы. В других театрах снимают пьесу за пьесой, переписывают, меняют сюжет. Твои можно ставить, не беспокоясь ни о чем. Даже цензура редко в них вносит исправления. Откуда у тебя такое чутье?

Уильям и сам не знал, почему так получается. В сорок два года он добился славы и успеха, но печаль, однажды поселившаяся в его душе, не собралась покидать ее. Уильям понял, как была права Мэри, сказав, что счастье надо искать в себе. Раньше он думал, что страдает из-за любви к Элизабет. Но теперь, когда чувства к ней больше не мучили его, он видел: дело только в нем самом.

Когда тоска, снедавшая его, становилась уж совсем нестерпимой, Уильям ехал к Мэри. Она обладала удивительным свойством поднимать ему настроение одним своим присутствием. Он разговаривал с Джоном, а она просто сидела за столом. Уильям начинал непроизвольно улыбаться, ловить ее взгляды, шутить так, чтобы она рассмеялась еще громче. После этих встреч он писал легче и быстрее, вдохновение посещало его чаще, и бумага, лежавшая перед ним, покрывалась черными строчками.

Если внутренне Уильям замечал за собой неприятные перемены, связанные с плохим настроением и меланхолией, то внешне он изменился не сильно. Высокий, стройный мужчина с аккуратной бородкой, как и прежде, привлекал внимание женщин. Но, как и раньше, его волновала только одна представительница прекрасного пола. Только теперь ее звали не Элизабет, а Мэри.

Уильям полюбил Оксфорд. Мэри рассказывала ему об истории города, показывала во время прогулок красивые места, любимые ею с детства. Уильяму начало казаться, что он родился не в Стрэтфорде, а в Оксфорде – так хорошо он его узнал всего за два года. В Стрэтфорд он выбирался все реже. Единственный раз, когда ему пришлось это сделать не по собственной воле, был связан со смертью отца. Неожиданно пришедшее известие заставило Уильяма собраться в дорогу. Он никогда не чувствовал близости с отцом, но его уход стал для Уильяма ударом, который он пережил с трудом.

***

– Уильям, проходи. Рад тебя видеть, – произнес искренне Джон, пропуская Уильяма в дом. – Рассказывай, какие новости в столице.

– Все по-прежнему. Такое ощущение, что жизнь застыла. Ничего нового ни у кого не происходит.

– Как же? – удивился Джон. – У вас там и заговоры, и балы, и маскарады. Рождество, говорят, королевский двор праздновал целый месяц.

– Может быть, – хмыкнул Уильям, – не заметил. Заговор, правда, случился: хотели взорвать порох в том зале, в который должен был прийти король. Но его вовремя раскрыли. Как и в случае с Эссексом, планы заговорщиков провалились. Разве ж это новости? Последней новостью стала смерть королевы три года назад. Ни до, ни после, Джон, по-настоящему мир ничто не потрясало.

– Видимо, лишь проживая в таком захолустье, как мы, кажется, что эти события играют важную роль. Ты живешь в Лондоне и воспринимаешь их как должное.

– Наверное, – согласился Уильям, – но мне и моя жизнь не кажется интересной. Только когда я приезжаю к вам, она как-то меняется к лучшему.

За столом на время установилась тишина. Мэри пыталась найти слова, которые приободрили бы Уильяма, Джон подумывал предложить Уильяму купить небольшой участок земли, который продавал его брат. Сам гость размышлял о том, как скучно проходит его существование в столице, где основным развлечением были беседы с друзьями из театра за кружкой пива в таверне.

– Ты пишешь что-нибудь? – нарушила молчание Мэри. – Давно мы ничего не читали из твоих пьес.

– Да, собираюсь писать по заказу короля. Пока читаю об истории Шотландии. Думаю, ему будет приятно, если пьесу я посвящу событиям, происходившим на его родине.

– Вот видишь, как ты проводишь время, – Мэри всплеснула руками, – за чтением книг по истории Шотландии. А притворяешься, что тебе скучно. Потом будешь писать пьесу для самого короля!

– Он к этому привык, – встрял Джон, – постоянно ходит во дворец, видит Якова, как вот нас с тобой. Человек быстро ко всему привыкает.

– Верно, – кивнул Уильям, – постоянные развлечения теряют свою привлекательность. Тем более, развлекают не нас, мы развлекаем. Когда в город приходит чума, он пустеет – словно из театра уходят все зрители и актеры. Потом все начинается сначала. Постепенно Лондон опять наполняется людьми, представления продолжаются. Смерть не пугает, к ней привыкли и не видят в ней ничего страшного. Казни проходят при огромном стечении народа. Для них это тоже развлечение.

– Ты говоришь ужасные вещи, Уильям, – Мэри погрустнела. – Когда умер твой отец, ты очень горевал. Нельзя привыкнуть к смерти.

– Прости, Мэри, я тебя расстроил. Я имел в виду, что мы привыкли видеть смерть и перестали ее бояться. Конечно, когда вдруг она касается твоей семьи, тебя лично, мы внезапно понимаем, что значит терять близкого человека навсегда. Но человек странно устроен. После смерти сына я думал, буду проводить много времени с дочерьми, постоянно буду приезжать к ним, оставаться в Стрэтфорде подольше. А сейчас опять езжу туда редко. Они выросли без меня и уже совсем не дети.

– Ты переживаешь из-за этого?

– Пожалуй, нет. Вот, что плохо. Привык быть один. Думаю, и я им тоже давно не нужен.

– Это не так. Я уверена, – возразила Мэри, – ты им нужен. С таким отцом должно быть интересно поговорить, спросить совета.

Уильям засмеялся:

– Какой я советчик! Сам приезжаю к вам за советами. И говорить со мной им не о чем. Мой младший брат любит разговаривать о театре. Хочет, как и я, стать актером. Переехать в Лондон. А дочкам лучше говорить с матерью.

– Так к тебе приедет брат?

– Скорее всего, да. Я не пытался его отговаривать, потому что помню тот пыл, с которым сам рвался в Лондон. Устрою к себе в театр…

Уильям долго потом вспоминал ту поездку в Оксфорд. Он словно предчувствовал, что она станет для него особенной.