История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Перед лицом подавляющей мощи агрессивных западных наций османские турки, понимая, что эта мощь неразрывно связана с культурой западного общества, сделали для себя единственно правильный вывод: национальное спасение в современных условиях связано с отказом от ослаблявшего их социального наследия исламской культуры и адаптации более сильного наследия культуры Запада. Выход был только один — «вестернизация»; Турция должна была стать европейским государством в подлинном смысле этого слова, полноправным членом европейского сообщества. Географическое положение страны в Восточной Европе, ее тесные связи с восточноевропейскими христианами — все это помогло туркам сделать подобный вывод, который был совершенно естественен и полностью себя оправдал. Доминантной линией реформ в Османской империи и Турецкой Республике было осознание того, что модернизацию можно провести только через «вестернизацию», европеизацию; многие состоятельные турки давно уже жили по законам европейского общества, и это существенно облегчало задачу правительства. Большинство мусульман разделяло подобный вывод, но только турки не просто адаптировали западный путь развития, они выработали определенную концепцию, которая определяла отношение нации к культурному наследию прошлого. Некоторые культурные традиции следовало возрождать и строить на их основе новое общество, от других, напротив, следовало решительно отказаться. Так турки и поступили.

Среди выступавших за реформы арабов за редким исключением было распространено мнение, что возрождение древнего культурного наследия является ключом к модернизации. Они отвергали слишком радикальные перемены. Вместо того, чтобы заимствовать чуждое культурное наследие, они жаждали возродить свое собственное, очистить его от всего наносного, устаревшего и продемонстрировать западным державам свою вновь обретенную силу на основе древних корней. Они хотели провести модернизацию на базе возрождения и новой интерпретации исламского прошлого. На практике разница в подходах не означала серьезной разницы в результатах, но путь, который выбирал правящий класс, особенно в межвоенный период, существенно влиял на многие сферы деятельности.

В межвоенный период в Западноиранском государстве шел интенсивный процесс «вестернизации», особенно в публичных сферах общества. Здесь также делали упор на древнее наследие, но самым драматическим компонентом западноиранской модернизации были революционные настроения общества. Каджарское государство было, пожалуй, единственным мусульманским государством, в котором дух великой народной революции, прочно утвердившийся в Европе после 1879 года, проявил себя с необычайной силой. Часть иранских и кавказских территорий оказалась вовлеченной в русскую революцию 1917 года. Таким образом, модернизация всего этого региона была прочно связана с мечтами о революции.

Бахаулла среди сподвижников. Фото XIX в.

Революция означала прежде всего уничтожение всех социальных привилегий узкого сословия аристократов, включая и королевскую семью (которая была тесно связана с европейскими державами), и предоставление более широких прав модернизированному городскому среднему классу. Но сама надежда на революцию, однажды зародившись в обществе, должна была обязательно подойти к своему логическому завершению, никакие компромиссы отныне были невозможны. В XX веке это означало строительство нового общества «с чистого листа»: некоторые идеологи предлагали отказаться как норм от шариата, так и от адаптации западных норм даже в их улучшенной форме, а вместо этого строить совершенно новое общество, которое будет лучше как древнего исламского, так и современного западного. Народ мечтал свергнуть с престола не просто отдельных лидеров, но весь привилегированный класс как носителя традиций высокой культуры, как местных, так и заимствованных. Обретя необходимую свободу, народ мог бы начать строительство нового общества на совершенно новых началах. Подобно туркам-республиканцам, иранцы стремились отказаться от старого исламского наследия, но заимствуя не западное как таковое, а только чистый дух современности, на котором можно было построить собственное общество, не восточное и не западное, но превосходящее их обоих. Но подобная мечта очень медленно завладевала общественным сознанием.

Иран и соседние с ним территории Ирака и Кавказа, лежавшие в самом сердце исламской культурной зоны, попали под европейское влияние сравнительно поздно. Во времена Сефевидов европейцы вели с ними достаточно оживленную торговлю (здесь даже находились католические миссии), но в XVII веке их важность начала падать из-за местных внутриполитических проблем. К концу столетия интересы европейцев были представлены в основном косвенно, воздействием из центральных областей Османской империи, Индии и Поволжья. В это же время местная культурная традиция на родине персидской литературы при полной лояльности нормам шариата развивалась независимо от областей, охваченных прямым влиянием Запада.

В результате в XIX веке в Ираке и Иране сформировалась совершенно самобытная религиозная философия, аналогов которой не было ни в одной другой стране мусульманского мира. Еще в начале XIX столетия улемы достигли серьезных успехов в законоведении, и персы с восторгом встретили появление нового философа Муллы Хади (1797/8–1878 годы), принадлежащего к школе Муллы Садры. И только после 1830 года, пережив сильное давление со стороны поборников шариата, мыслители превратились в эпогонов.

В связи с этим следует упомянуть одного из выдающихся философов XVIII века, также находившегося под влиянием Садры, — Шейха Ахсаи. Он разработал философское учение, в основе которого лежал шариатизм, но существенно отличающееся от учения современных ему ваххабитов или сануситов; оно было не только глубоко алидским, но также отличалось серьезной философской глубиной, проповедуя возможность улучшения человечества в долговременной перспективе. Философия Ахсаи так же, как ваххабитов и сануситов, была реформистской и противостояла тарикатскому суфизму. Она была проникнута идеями хилиазма и вслед за ними приобрела особое значение под влиянием западных преобразований. В атмосфере пока еще не сильно затронутой влиянием Запада, которое потенциально расценивали как угрозу исламскому обществу, создающему новые, неиспробованные условия жизни, в 1830-х годах многие шиитские последователи Ахсаи сильнее, чем прежде, ждали проявления Баба, провозвестника появления Скрытого Имама, который должен был подготовить общество к его пришествию. Молодой теолог и философ Али-Мохаммад Ширази (1819–1850 годы) пользовался большим авторитетом у шиитов, особенно у представителей городского среднего класса. Начиная с 1844 года как Баб он проповедовал новый либеральный шариат, который должен прийти на смену традиционному исламу шиитов, и пришествие пророка, который принесет в этот мир идеалы добра и справедливости.

Бабиты, как называли себя его последователи, с нетерпением ожидали наступления эпохи всеобщей справедливости. Они неустанно проповедовали свое учение и очень скоро вступили в открытый конфликт сначала с шиитскими улемами, а затем и с правительством Каджаров. Али Мохаммад был арестован, но даже в тюрьме он оставался для своих учеников духовным лидером и учителем. Бабиты вступили в открытое противостояние с правительством, и в стране вспыхнуло настоящее восстание. Али Мохаммад был казнен, и в 1852 году восстание бабитов было жестоко подавлено.