Архетипическое измерение психики - Мария-Луиза фон Франц

Но это только половина правды. Ибо тот, кто ступает на этот внутренний путь, имеет внутренние переживания Самости на протяжении всего пути, которые накладывают на него безусловный отпечаток. Этот опыт поражает как молния; он остается незабываемым в течение всей жизни, и никто никогда не будет таким, как прежде. Для самого себя они обладают качеством абсолютности, бесспорной истины, которую больше никто никогда не сможет вытеснить. Вот почему Юнг неоднократно подчеркивал, что религиозный опыт имеет характер абсолютного доказательства, который полностью самоценен. Для того, кто проходит через это внутреннее переживание, он абсолютно, никоим образом не относителен и не подвержен релятивизации, и в этом смысле он также является морально обязывающим. Это как раз противоположно мнению, высказанному в критике релятивизма.

Но это правда — и это кажется мне одним из самых продвинутых аспектов подхода Юнга — что помощь, предоставляемая психологией, основана на предпосылке, что каждый человек сам по себе питает это божественное Единое, Самость, в основе его собственной психики, и что она может открыться ему в любое время на его собственном языке и по-своему. Это убеждение основывается на ежедневном опыте непредсказуемого автономного интеллекта и «гения» сновидений.

Когда десятилетиями работаешь над снами самых разных людей — я оценила свой опыт в этой области не менее сорока тысяч снов, а сам Юнг, по его подсчетам, на более чем девяносто тысяч — каждый день снова поражаешься сверхъестественной, так сказать, нечеловеческой «искусностью» композиции снов. Возможно, на консультацию приходит человек, который столкнулся с неизбежным и проблематичным решением. Например, он хочет получить развод, но не хочет бросать своих детей. А что в таких случаях делают сны? Они вообще не затрагивают жгущий вопрос, но критикуют сновидца за его рационализм, упрямство или другие недостатки. Вначале появляется разочарование, даже шоковое, что бессознательное так мало обращает внимание на текущую ситуацию. Только позже, в ретроспективе, обнаруживается, что, ускользая от конфронтации с жесткой позицией сознания с гениальной тонкостью, бессознательное стремилось к демонтажу неизменного базового подхода сновидца, к «переменам в мыслях», которые привели к описанной выше проблеме, в результате чего она неожиданно решается совершенно иначе, чем предвиделось.

Однако, даже после изучения сорока тысяч снов, сегодня я никогда не смогу предсказать, каким должен быть сон человека в том или ином конкретном случае; настолько творчески уникальна и оригинальна всегда каждая композиция сна. Интеллект сновидения можно сравнить только с другими чудесами природы, гениальной организацией наследственных кодов, например, или с биологическими молекулярными процессами, или с развитием высших организмов вообще. Вот почему, исторически, сны и бодрствующие видения всегда играли роль во всех различных религиях Земли. Именно поэтому в Ветхом Завете пересчитывается множество снов, посланных самим Богом. С этой точки зрения каждый человек имеет в глубине своей психики то, в чем он нуждается, то есть собственный доступ к первозданной основе его бытия или — на нашем языке — к переживанию Бога. У него есть открытость на самом глубоком уровне его психики, откуда может проистекать что-то вечное — всегда непредсказуемо и всегда глубоко волнующе, когда бы это не происходило.

Тем не менее, далеко не каждый человек, который подвергся юнгианскому анализу, исцеляется или даже улучшается. Юнг оценил количество излеченных и улучшенных пациентов в своей собственной практике на 70 процентов. Два главных препятствия для такого исцеления, исходящие изнутри, согласно его взгляду (а также моему опыту) — ложь, особенно в ее наихудшей форме — самообмана, и интеллектуализм, что тоже сродни лжи. Стиль людей, которые используют этот подход, несовместим с основными предпосылками юнгианского анализа, и когда такие люди все же проводят анализ, они делают это в основном лишь для того, чтобы они узнать, как делать деньги, проповедуя свои знания для других, не затрагиваясь ими сами. Такие люди, к сожалению, также существуют, как и в природе есть пчелиные мухи, которые похожи на пчел и пытаются их уничтожить, чтобы питаться медом, который они собрали. Почему Творец создал таких существ, это часть mysterium inquitatis, которую мы не понимаем.

Критика нарушения границ психологией.

Вторая критика — психологизм, требует более тщательного рассмотрения. Начнем с того, что в лечении психотерапевт не пытается заниматься религиозными вопросами, поскольку то, что он делает, — это всегда пытается соединиться на уровне сознания с тем, где бы ни находился сновидец. Но многие анализанды сами поднимают эти вопросы, а когда этого не происходит, их сны часто делают это совершенно неожиданно. И это никак не связано с юнгианскими аналитиками. Дважды люди, которые были в процессе фрейдистского анализа, пришли ко мне с «большим», то есть религиозным, сном. Их аналитики говорили: «Вы должны обсудить это с юнгианским аналитиком»; это означает, что они сами были настолько впечатлены, что не смели интерпретировать сны в терминах завуалированного сексуального желания; и потом они понятия не имели, как бы они смогли это понять.

Так что, если это случай нарушения границы, то он совершается бессознательным пациентов, а не аналитиками. Но аналитик обычно не может отправить пациента к богослову, потому что, как правило, пациенты сопротивляются этому. Они хотят понять свои сны в рамках внутреннего опыта, который они имели до этого. Если есть священник или служитель с достаточным пониманием, и если пациент желает его разыскать, то, конечно, можно направить пациента к нему. И Юнг фактически делал это, в основном, с католическими пациентами. По большей части, однако, богословы сегодня все еще слишком неопытны, чтобы быть в состоянии помочь в любом случае. Например, когда ко мне подошла крестьянка, у которой с самого раннего детства были яркие видения, прежде всего видения света. Она была абсолютно нормальной. «Я пошла к священнику с этим, — сказала она мне, — но, знаете, они ничего не понимают в этом вопросе. Священник даже испуганно посмотрел на меня, как на сумасшедшую». И наоборот, нередко случалось так, что священники и служители были очень впечатлены религиозными взглядами людей, которые консультировались с ними, не понимая, что они имеют дело со случаем шизофрении.

Поскольку бессознательное у пациентов самопроизвольно вырабатывает религиозные символы, и поскольку именно в них есть потенциал для излечения, терапевт не может оставить их в стороне. В результате он часто оказывается неожиданно глубоко воодушевленным обсуждением предельных религиозных вопросов, которые прежде были компетенцией священников и служителей.

Но это еще не все, что подразумевается под критикой психологизма. У нее есть другой аспект. Неоднократно слышится от богословов обеих основных конфессий, что в терапии Бог, Христос и т. д. девальвируются в «просто психологическое» содержание. Как Юнг никогда не уставал указывать в своих работах, эта критика основана на недооценке психики. В конце концов, мы не знаем и даже не притворяемся, что знаем, что такое психика сама по себе. Это неописуемая тайна, границы которой мы не знаем. Поэтому говорить об этом как о «просто психическом» — это абсурд. Более того, это противоречит взглядам христианской традиции, которая утверждает, что imago dei заложен в глубины психики и действует там.