Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

Полицейские держали в руках дробовики.

Федералы прихватили на встречу со мной кое-что другое.

Семь человек. И все семеро вооружены. Копы наставили на меня итальянские дробовики «Франчи АРСН-12», однако я сомневался, что они находятся на вооружении нью-йоркской полиции. «АРСН-12» – это жутковатое, фантастическое оружие – полуавтоматическое гладкоствольное ружье 12-го калибра с пистолетной рукоятью и складным прикладом. Такой дробовик имеет множество преимуществ. Но и недостатков тоже. Во-первых, он очень дорого стоит; впрочем, судя по всему, какое-то спецподразделение полицейского департамента с удовольствием выписало чек на покупку. Второй недостаток – полуавтоматическое действие. Считается, что оно уменьшает надежность мощного дробовика. Люди же, которые стреляют, чтобы не погибнуть, серьезно относятся к таким вещам. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов механические неполадки. С другой стороны, я не мог надеяться на то, что сразу четыре механизма дадут сбой, – именно по этой причине я не покупаю лотерейные билеты. Оптимизм – вещь хорошая. В отличие от слепой веры.

Двое федералов держали в руках «Глоки-17», девятимиллиметровые автоматические пистолеты, сделанные в Австрии, массивные, тяжелые, надежные, успевшие за двадцать лет службы продемонстрировать все свои лучшие качества. Я предпочитаю «Беретту М9» – их, как и «франчи», производят в Италии, – но миллион раз из миллиона одного «глок» справится с работой не хуже «беретты».

В данный момент его работа состояла в том, чтобы заставить меня стоять спокойно и подготовить к главному развлечению.

Командир федералов находился в центре полукруга. Трое его подручных расположились слева, трое – справа. Только по телевизору я видел, чтобы оружие держали так, как он, и хорошо это запомнил. Тогда я смотрел кабельный канал в номере мотеля во Флоренсе, в штате Техас. Причем не военный, а географический, и передача была посвящена Африке. Однако речь в ней шла не про гражданскую войну, убийства, болезни и голод. Мне показали документальный фильм о дикой природе, про обезьян. И никаких партизан или военных действий. Группа зоологов следила за доминантным самцом в стае горилл, и они собирались закрепить радиомаяк у него в ухе. Самец весил почти пятьсот фунтов, иными словами, четверть тонны. Ученые уложили его при помощи пистолета, стреляющего дротиками с транквилизатором для приматов.

Именно такое оружие командир федералов держал в руке.

Пистолет, который стрелял ампулами с транквилизаторами.

Парни с Национального географического канала очень старались убедить телезрителей в гуманности этой процедуры и даже показали подробные диаграммы и компьютерную модель. Дротик с лекарством представлял собой крошечный оперенный конус с хирургическим стальным древком. Стерильный керамический наконечник древка был обильно смочен обезболивающим веществом. Дротик вылетел на высокой скорости, древко на полдюйма ушло в тело гориллы и остановилось, однако наконечник устремился дальше. Момент движения. По закону Ньютона. От удара и инерции керамическая матрица взорвалась, и транквилизатор помчался вперед – получилось нечто среднее между каплями и распылением, словно густой туман проникал под кожу. Так бумажное полотенце впитывает пролитый кофе. Пистолет был рассчитан на один выстрел. Один дротик и единственный крошечный баллончик со сжатым газом, приводящим его в движение, – азотом, насколько я помню. Перезарядка являлась довольно трудоемким делом, поэтому требовалось попасть с первого раза.

В документальном фильме зоологи со своей задачей справились без проблем. Через восемь секунд горилла зашаталась, через двадцать впала в кому. А через десять часов пришла в себя без малейшего вреда для здоровья.

Однако она весила в два раза больше меня.

За мной находилась стойка портье, и я чувствовал ее спиной. Она была примерно тридцать пять сантиметров длиной и немногим больше метра в высоту. Совсем как стойка бара – чтобы клиент мог с удобствами разложить и подписать бумаги. За ней стоял более низкий столик портье, его ширина составляла около семидесяти пяти сантиметров. Или больше. Я не знал наверняка, однако все вместе представляло собой высокий, широкий барьер, который невозможно преодолеть с места, в особенности если стоять к нему спиной. К тому же я понимал, что это ничего не даст, поскольку мне все равно не удастся таким способом оказаться в другом помещении. Я останусь здесь, только за стойкой, а не перед ней. Никаких преимуществ, зато потери возможны – вдруг я неудачно приземлюсь на стул или запутаюсь в телефонном проводе.

Я повернул голову и посмотрел назад. Там никого не осталось. Клерки успели ускользнуть направо и налево. Очевидно, им дали четкие инструкции. Возможно, даже провели тренировку. Все семеро мужчин имели открытый сектор обстрела.

Путей отхода ни назад, ни вперед не было.

Я остался стоять на месте.

Командир целился в мое левое бедро, представлявшее собой довольно серьезную мишень без капли жира под кожей – только жесткая плоть, пронизанная капиллярами, по которым быстро циркулирует кровь. Совершенно незащищенная, если не считать новых синих брюк из тонкого летнего хлопка. «И не приходите в таком виде, иначе вас не пустят внутрь». Я напрягся, словно мышцы могли заставить эту проклятую штуку отскочить, но уже в следующее мгновение расслабился. Мощные мышцы не помогли горилле, не помогут и мне. В отдалении, за спинами семерых мужчин, я увидел в темном углу бригаду парамедиков в форме пожарных. Трое мужчин и одна женщина. Они стояли и ждали рядом с каталкой на колесах.

Когда все остальное против тебя, начинай разговаривать.

– Ребята, если у вас есть вопросы, я с радостью присяду тут где-нибудь и поговорю с вами, – сказал я. – Давайте выпьем кофе и будем вести себя цивилизованно. Если хотите, можно без кофеина. Ведь уже поздно. Уверен, нам заварят свежий. Ведь мы в «Четырех временах года».

Командир федералов не стал отвечать на мое предложение. Вместо этого он выстрелил с расстояния в восемь футов дротиком, прямо в мякоть моего левого бедра. Я услышал хлопок газа и почувствовал боль в ноге, не острую, как при укусе осы, а тупую, как при ударе ножом. Долю секунды ничего не происходило, словно он в меня и не стрелял, затем наступила резкая мощная реакция. Пожалуй, если бы я был гориллой, то сказал бы зоологам, чтобы они проваливали прочь и оставили меня в покое.

Командир федералов опустил пистолет.

Прошла еще секунда. Наконец сердце у меня забилось быстрее, кровяное давление резко повысилось и упало. Я почувствовал, как в висках зашумело, совсем как двадцать лет назад после китайской еды. Я посмотрел вниз и увидел, что из моей ноги торчит оперенный дротик. Я его вытащил. Древко было перепачкано кровью, однако наконечник исчез. Керамический материал рассыпался в песок, находившаяся в нем жидкость поступила в мою кровь и начала свое черное дело. Большая капля вытекла из ранки и впиталась в хлопок брюк, следуя по неровностям и изгибам ткани, как на карте распространения эпидемии по городским улицам.