Злые ветры Запада - Дмитрий Манасыпов

Полковник Шепард частенько ошибался. Думал о языческих традициях, да. Как бы не так, полковник. Петли и узоры, пятнающие кожу, делались для другого. Для счета, что он предъявит в огненном круге, куда придется шагнуть после единственной ошибки. А она будет, это Дуайт знал с самого первого раза, как только его плечи накрыла кожа щитков, закрепленных на куртке.

Любая завитушка на лице, шее, руках или груди – убийство в защиту людей. Каждый уголок или треугольник – уничтоженное злобное нечто. То, что спросят с него после краткого мига небытия, ледяной черноты и пылающей стены со всех сторон.

Черные линии и штрихи, свивающиеся в неправильный и безумный узор, скажут за него. И, кто знает, Дуайта может ждать что-то хорошее там, по ту сторону смерти. Только в это он и верил. Тайком, не говоря никому, надеялся на лучшее хотя бы потом…

Ведьма шла впереди. Поводок, пристегнутый к ошейнику с шипами на внутренней стороне, дергать не хотелось. Настоящая причина их похода стала ясна сразу. Марк хотел узнать что-то от нее. Что-то важное, такое, что просто так не вытянешь. Значит, крови сейчас только прибавится. И больше никак. Едва слышно звякающий кейс в левой руке Марка подтверждал догадку. Благородный поступок, ничего более. Никаких мучений перед глазами двух миз, оставленных в «Орионе». Ведь командор есть истинный рыцарь, пусть и не в сияющих доспехах.

Спорить не хотелось. Дуайт даже радовался. Он не хотел стоять в стороне, когда дело дойдет до открытия кейса и его содержимого. Он-то вовсе не благороден, и немного злой мести не повредит. Совсем чуть-чуть.

Движения в селении не было. Полностью вымершая резервация только гудела. Мириадами жирных черных мух, облепивших роскошнейшие блюда их пиршества. Подарок, оставленный теми, кто растворился в пустыне около суток назад. Два удара, по бункеру и этому месту… явно неспроста. И что тогда ждет впереди? Дуайт ухмыльнулся под маской. Да, есть с чего. За Морриса он расплатится сполна. Той мерой, что всегда мала. Когда есть что ею мерить. Кровь весит не так много. И чем больше ее прольется за друга, за вон ту девчонку-подростка или огромного смоляно-черного ниггера с крохотной второй головой, тем лучше.

Дома здесь ставили из песчаника. Надежные, неказистые, вросшие в каменистую землю пустыни надолго. Жителей, лежавших, висевших и распятых повсюду, скоро не станет. Их расклюют стервятники, растащат по углам грызуны и обглодают койоты. Они уже начали свое дело, могильщики Бойни, пожирающие во время ее обильные ежедневные пиры. Скрылись после приезда сюда таких ненужных и нелепых людей. Да. Так и будет.

Хозяева домов превратятся в костяки, облепленные еле заметными останками плоти. Ветер и песок отполируют кости до блеска и чертовой неземной белизны. Время, великий хозяин всего и вся, бурями, холодом, жарой и нежданными дождями сотрет оставшееся в пыль и порошок, смешав с желто-серыми волнами пустыни. Прах к праху. Как было всегда и как будет дальше.

Но дома останутся. Еще сильнее врастут в землю. Покроются сухой порослью травы и плюща, занесенных с Залива, трещинами и выбоинами, дырами в кровлях. Дома густо облепят раковые опухоли лишайника и мха, добравшихся до мертвых жилищ через жар Мохаве. Люди строят, не думая о будущем. А в будущем без людей дома станут новыми дюнами, холмами с редко торчащей колючей травой или еле заметными каменными клыками, что никто не примет за дело рук человеческих. Но… но пока дома будут стоять. Вспоминая прошлое, вспоминая увиденное, вспоминая тепло и холод внутри, слезы радости и горя, любовь и ненависть, рождение детей и смерть стариков. Дома будут стоять, наполненные людьми, что больше никогда не переступят их порог.

Марк шел ходко, не смотря по сторонам. Дуайт сторожился, но недолго. Чутье не подводило. Смерть была здесь еще вчера. Но сегодня она ушла и вряд ли вернется. А вот ее следы остались, и чем дальше они заходили, тем они становились более и более густыми. Как патока на блинчиках… чем сильнее наливаешь, тем темнее и слаще. Так и здесь, хотя патока в селении отдавала совершенно другим цветом, запахом и вкусом. Медным и соленым, знакомым так сильно, как ничто другое. Кровь и рейнджеры всегда близки.

Командор остановился. Посмотрел по сторонам, блеснув линзами маски, показал на пристройку, прячущуюся за крайним справа домом. Ведьма, все это время идущая спокойно и молча, дернулась, рванулась в сторону и покатилась по пыли, густо сдобренной кровью семьи, лежавшей на ней. Дуайт для надежности добавил пару ударов в живот. Сгреб за все еще роскошные черные волосы и рывком поднял на ноги. Ведьма глухо охнула, слеза потекла по щеке, пробивая дорожку через грязь и засохшую с ночи кровь.

Марк посмотрел на нее, протянул руку и крепко ухватил за шею. Ведьма сдавленно и хрипло выдохнула воздух, наливаясь красным. Командор держал крепко, сдавливал и сдавливал. Когда в правом глазу индианки лопнули сосуды, хватка ослабла. Дуайт не дал ей упасть, потащил за угол дома. Кровь от шипов струилась настоящими ручейками.

Новая Церковь порой не просто казалась, а была всемогущей. Как еще объяснить место, где они оказались? Невысокий просторный подвал, никак не подходящий жалкой лачуге, стоявшей сверху. Свет включился автоматически. Так же, как загудел компрессор и система охлаждения, заполняя подвал прохладой. Ведьму это точно не радовало. И вряд ли она успела замерзнуть, пусть и одетая только в юбку из кожаных лоскутов и во что-то, туго держащее большую грудь. Хотя… может, и замерзла. Вряд ли ее грели несколько вороньих и крысиных черепов, стучавших друг о друга, раскачиваясь на длинном шнурке.

Глаза, и целый, и покрасневший, смотрели только на дальнюю стену. На плитку, покрывающую ее и пол. На два металлических стола, накрытых вощеной кожей. На никелированное кресло между ними, стальной остроугольный трон, украшенный ремнями. И на сток под сиденьем, уходящий к стене.

Желтоватая кожа, покрытая густой вязью татуировки, бледнела, превращаясь в восковую. Женщину трясло от страха и от густого запаха ужаса, замешанного на боли, еле уловимого, но въевшегося в подвал прочно и навсегда.

Марк стянул маску, аккуратно положил на письменный стол напротив кресла. Расстегнул застежку плаща, бережно повесив на безумно выглядевшую здесь вешалку, прикрученную к стене точно по уровню. Кобуры снимать командор не спешил. С той же вешалки снял длинный мясницкий фартук, сделанный из… чего-то, удивительно напоминающего резину. Кивнул Дуайту на кресло.

Ведьма уперлась ногами, напружинив мышцы. Вросла в пол камнем, расширенными глазами дико косясь на металл, ждущий ее. Из-под серебра удил доносились звуки, напоминающие вовсе не человеческую речь. Хотя жалобный плач Дуайт все же услышал. Но сейчас ему стало не до того. Мускулы женщины, вздувающиеся под кожей змеями, не расслаблялись. Ломать ей что-то раньше времени не хотелось. А бить… Дуайт опасался. Напряжение казалось чрезмерным. Хороший удар и, кто знает, не порвется ли что-то внутри? Это явно лишнее. Ведьма должна ему, да еще как. Расплатится нужными знаниями, и он ее убьет. Без мучений. Если захочет вернуть долг.

Марк, все такой же спокойный, звякнул металлом внутри кейса. Ведьма дернулась, попыталась сбежать. А вот этого Дуайт ей не позволил. Ударил под колено, заставив неловко упасть, сложиться сломанной марионеткой. Этого хватило, командор тут же оказался рядом. Блеснул шприцем, ловко воткнув длинную иглу прямо в шею. Пшикнул поршень, вогнав в вену прозрачное содержимое. Ведьма еще раз дернулась, вцепившись совершенно белыми пальцами в голенище сапога Дуайта. Скрипнул, ломаясь, ноготь. Страх в ее глазах стал безмерным, выдавив все прочее.