Следующий год в Гаване - Шанель Клитон

– Это потому, что мы продвигаемся вперед. Мы захватили один из гарнизонов Батисты. В какой-то момент моральный дух будет играть решающую роль. Его военные сражаются со своими соотечественниками, они делают это уже много лет, и большинство из них знают, что Батиста не стоит того, чтобы за него умирать. Мы их просто измотаем. А если мы этого не сделаем, то это сделает другая группа. Он не справится – у него слишком много врагов.

– Все настолько плохо? – повторяю я.

– Я не хочу об этом говорить. Я не хочу, чтобы это касалось тебя. Я ночую в горах, думая о том, что ты здесь в безопасности. Я представляю себе наше совместное будущее. – Пабло морщится. – Война не приносит ничего, кроме зла, и любой, кто утверждает обратное, просто лжет.

– Я беспокоюсь о тебе, – признаюсь я. – Все время. Думаю о том, где ты находишься, что делаешь, жив ли ты вообще. Я провожу свои дни так, будто ничего не происходит. Я не могу ни с кем поделиться, не могу рассказать о тебе. У меня такое чувство, будто из моей груди вырвали половину сердца. – Я делаю глубокий вдох. – Я боюсь, что с тобой что-то случится, а я об этом не узнаю. Мы не просто секреты в жизни друг друга. Иногда я узнаю новости от своего брата, но не могу быть уверена, где он сам будет завтра.

Пабло сжимает мою руку.

– Если со мной что-нибудь случится, Гильермо найдет тебя. Но этого не произойдет, потому что я вернусь к тебе, Элиза. Никакой Батиста не сможет мне помешать.

– Куда ты собираешься уехать?

– Че направляется к Санта-Кларе. Он и его люди планируют выступить против войск Батисты.

– И ты присоединишься к ним.

– Да.

– Тебе когда-нибудь бывает страшно? – Я не могу себе представить, на какой риск он идет, какие опасности ему грозят.

– Я был с Латуром в Сьерра-Маэстра в конце июля. – Он приподнимается на локте, простыня падает ему на талию, я смотрю на его худую грудь прежде, чем вновь посмотреть в глаза. – Мы сражались с кубинской армией. Люди умирали рядом со мной, их тела падали на землю, а горы были залиты кровью. Латур был убит. Фидель пришел поддержать нас, но мы уже были окружены армией Батисты. Фиделю пришлось вести переговоры о прекращении огня – по крайней мере он попытался это сделать, чтобы у нас появился шанс спастись. Мы были на волосок от того, чтобы погибнуть за революцию, чтобы умереть в борьбе. Тогда мне было страшно. Если бы перемирие состоялось – тогда за что мы боролись? Мы боремся уже больше пяти лет. Чего бы тогда мы добились? Батиста все еще у власти. Но это не продлится вечно. Нам ничего не остается, кроме как продолжать сражаться.

Пабло вылезает из постели и направляется к своей одежде, которая грудой лежит на полу. Луч света из открытого окна освещает его наготу. Внезапно мне становится холодно без тепла его тела.

Я никогда не думала, что война может превратить всех, кто сражается, в чудовищ, но теперь я этого боюсь. Возможно, мы выживем и будем продолжать нашу беспечную жизнь, будто ничего и не было. Но меня пугает его пыл, меня пугают эмоции, которые движут им и всеми его бородатыми товарищами.

Внезапно мне становится очень страшно.

– Я люблю тебя, – говорит Пабло яростно. Я закрываю глаза.

– Я тоже тебя люблю.

До сегодняшнего дня я ни одному мужчине не признавалась в любви, и никогда ни один мужчина не говорил мне этих слов. Эти слова должны служить началом всему, но сегодня они звучат как прощание.

Пабло лезет в карман брюк, достает оттуда крошечную коробочку и с щелчком открывает ее.

Я замираю.

– Оно принадлежало моей бабушке, – произносит он хриплым голосом.

Кольцо красивое и изящное, бриллианты расположены как на старинных украшениях.

При виде кольца у меня пересыхает во рту, а сердце начинает бешено колотиться.

Все происходит очень быстро. Слишком быстро.

Пабло нужно уходить. Революция уже здесь, она стучится в нашу дверь. Пабло сглатывает, его голос дрожит.

– Я не знаю, как мы будем жить, когда все это закончится. Я, наверное, не смогу дать тебе ту жизнь, к которой ты привыкла. Но я люблю тебя. И буду любить тебя всегда. Это я тебе обещаю.

По моему лицу катятся слезы. Он надевает кольцо мне на палец.

– Возвращайся ко мне, – говорю я.

– Я тебе обещаю.

Марисоль

Я зарегистрировала нас в отеле на пляже. Луис стоит рядом со мной, пока я разговариваю с женщиной за стойкой – она смотрит на нас с нескрываемым любопытством.

Нам не хватает той раскованности, которая всегда присутствует в семейных парах. Наше стеснение невозможно не заметить. Луис, держа руки в карманах, переминается с ноги на ногу, его взгляд устремлен на одну точку на стене, и он старается не встречаться глазами с обслуживающей нас дамой.

Я оглядываюсь по сторонам – вокруг пары, семьи. Одни туристы. В стороне стоит мужчина и держит в руках газету Granma. Он, очевидно, местный – совсем не похож на типичного постояльца отеля.

Когда до отъезда я читала, как здесь живут люди, то узнала и о трагичной стороне жизни кубинцев: о том, что здесь процветает секс-торговля. Кубинские мужчины и женщины охотятся на туристов, ведь так за одну ночь они заработают больше, чем за год работы на государство. Что эта дама думает о нас? Раз у меня дорогая одежда, дорогая сумка, а в руке пачка сигарет, значит я плачу Луису за время, проведенное вместе?

Я спешу закончить регистрацию. Сердце мое колотится, а взгляд фокусируется на той же невидимой точке, на которую уставился Луис.

Мы вряд ли подходим друг другу, и я понятия не имею, как преодолеть эти разногласия. Я кое-что знаю о кубинской гордости. Неужели ему стыдно за то, что именно я плачу за комнату? Стыдно за то, что между нами такая огромная разница? Осудят ли его друзья за то, что он связался с богатой американкой? Может быть, они решат, что ему повезло вытянуть выигрышный лотерейный билет? Или, наоборот, назовут его дешевкой?

А что я скажу своей семье? Будут ли они считать Луиса коммунистом из-за того, что он остался и его семья служила режиму так или иначе? Я не могу представить его в своем мире и уж точно не принадлежу его. Так какое будущее нас может ожидать?

Луис несет наши сумки, пока мы проходим через вестибюль отеля в наш номер. Мы заходим в лифт. На наше счастье, кроме нас, тут никого нет. Я смотрю в пол, и меня одолевают сомнения.

Я должна была снять нам два отдельных номера. Все, что сейчас происходит, кажется мне одной большой ошибкой. Мы едва знаем друг друга. Я приехала сюда, чтобы выполнить последнюю просьбу бабушки, а не для того, чтобы завести интрижку, пусть даже с мужчиной, к которому меня безумно влечет. Все происходит слишком быстро, с каждым мгновением, с каждым поцелуем наши отношения набирают скорость…