Ночное солнце - Наталья Александрова

Надежда переступила через порог – и застыла на месте.

В кабинете, за массивным письменным столом сидел пожилой человек с бледным, выразительным лицом, обрамленным длинными седыми волосами.

Тот самый человек, которого Надежда видела через щелку в культурном центре «Велес».

Как и тогда, его большие руки с длинными пальцами лежали на краю стола и непрерывно шевелились, как два самостоятельных существа. Как и тогда, лицо его было запрокинуто, глаза закрыты, но сразу было ясно, что этот человек слепой.

Слепой – но своим внутренним взором он видит куда больше многих зрячих…

За спиной слепого стоял второй человек – смуглый и бритоголовый, но он был всего лишь бледной тенью слепого, всего лишь бесправным и послушным исполнителем его воли.

Надежда попятилась и повернулась, она хотела выйти из этого кабинета – но дверь оказалась закрыта и заперта, нарядная девушка заманила ее в ловушку и оставила там наедине с этим странным и страшным человеком.

– Подойдите ко мне! – проговорил слепой.

– Зачем? – спросила Надежда. Голос ее при этом предательски сорвался.

– Подойди! – повторил слепой повелительным, властным, не терпящим возражений тоном.

Надежда не собиралась ему подчиняться, но ноги сами понесли ее к столу, и она остановилась только тогда, когда до него оставалось не больше двух шагов.

– Где он? – спросил слепой своим властным, завораживающим голосом. – Где Вельский кубок?

Надежда молчала.

– Отдай мне его! Этот кубок принадлежит нам, принадлежит нашему народу… он должен вернуть нам исконную, древнюю силу, должен вернуть нам душу, должен вернуть нам законное место среди других народов… отдай его мне, ты – чужая, ты – посторонняя, ты не имеешь на него никакого права!

Внезапно правая рука слепого взлетела, протянулась через стол и прикоснулась к лицу Надежды, вцепилась в него, как огромный хищный паук.

Надежда почувствовала, как слепой ощупывает, осваивает ее лицо, как он пытается проникнуть сквозь него внутрь, в голову Надежды, в ее сознание, в ее разум.

Как огромный паук, он оплетает ее своей невидимой паутиной, и эта паутина, белесая и липкая, опутывает сознание Надежды незримыми нитями, лишает ее воли и разума…

Но тут с ней что-то случилось.

Надежда вспомнила чашу, кубок из тяжелого темно-серого металла, вспомнила покрывающие этот кубок сложные, змеящиеся, переплетающиеся узоры. Она не просто вспомнила эти узоры – узоры кубка ожили, охватили ее, защищая и спасая от страшной опасности. Вельский кубок словно материализовался в этой комнате, превратился в живое, могущественное существо. Узоры кубка сплелись с невидимой паутиной, которой оплетал Надежду слепой паук, вступили с этой паутиной в страшную и незримую борьбу. Словно два чудовищных спрута борются они – и узоры кубка побеждают, оттесняют незримую паутину и в свою очередь оплетают слепого, затягивают его в невидимый кокон, проникают в его мозг, в его сознание.

Надежда увидела его мысли так четко, как будто читала их в открытой книге.

Ей стали ясны его цели, его помыслы и намерения. Она вспомнила телефонный разговор, который случайно подслушала в центре «Велес», и поняла смысл этого разговора.

– Вы говорите о своем народе, говорите, что хотите получить кубок только для того, чтобы вернуть вельсам их душу, только для того, чтобы вельсы заняли законно принадлежащее им место среди других народов земли? Но это ложь, гнусная ложь!

– Что ты такое говоришь? – удивленно проговорил слепой. – Что ты об этом знаешь?

Его удивили не только сами ее слова – его удивило то, что она не подчинилась ему, то, что она сохранила свою волю, сохранила способность сопротивляться.

– Я знаю, что говорю! На самом деле вам плевать на вельсов. В действительности вы не имеете к вельсам никакого отношения. Вы всего лишь наемник, хотя и очень дорогой! Вы работаете на международный концерн «Никотель», по его поручению вы хотите заполучить Вельский кубок, чтобы найти для этого концерна новый источник рудбегия, металла будущего, нужного для изготовления смартфонов и планшетов! А вельсов… вельсов вы просто используете, опутывая их своей романтической демагогией! Используете их, воздействуя на них своими гипнотическими способностями!

И тут, когда этого никто не ожидал, подал голос бритоголовый человек, до того безмолвно стоявший за спиной слепого.

– Это правда? – спросил он дрожащим от волнения голосом. – То, что она говорит, – правда?

– Конечно, это неправда! – возразил слепой. – Конечно, она врет! Неужели ты ей веришь? У меня одна-единственная цель, великая цель – вернуть народу вельсов его былое достоинство! Вернуть ему достойное место в ряду других народов!

Он произнес эти слова, которые произносил много раз, но впервые в его голосе не было властной, завораживающей интонации, не было убедительности, не было гипнотической силы, которая давала ему власть над бритоголовым и над многими другими людьми.

Вельский кубок, невидимые узоры которого оплели его, запеленали в свой серебристый кокон, лишил его власти и силы, лишил его привычной уверенности.

И бритоголовый почувствовал это. Он почувствовал фальшь в словах слепого, в самом его голосе – и сбросил с себя чужую волю, разорвал паутину лжи и демагогии.

– Это ты мне врешь! – проговорил он дрожащим от возмущения голосом. – Ты врешь мне… и врал все это время! Тебе нет дела до нашего народа! Ты думал только о себе… только о власти и деньгах! Будь ты проклят!

Бритоголовый схватил разоблаченного шарлатана за горло и начал его душить. Тот с неожиданной ловкостью вывернулся, вскочил с кресла и метнулся к двери.

– А он вовсе и не инвалид! – насмешливо проговорила Надежда. – Да и не слепой к тому же!

Действительно, испуганный бунтом своего подручного, мнимый инвалид сбросил свою маску, открыл глаза и испуганно оглядывался по сторонам. В какой-то момент он взял себя в руки, шагнул к бритоголовому и воскликнул с прежней властной интонацией:

– Ты забываешься! Вспомни, кто я! Вспомни, какую власть я имею над тобой!

Бритоголовый попятился. В его глазах снова проступила неуверенность, он готов был подчиниться прежнему кумиру…

В это время дверь комнаты открылась и на пороге возник Петр Кукконен. Он по-прежнему показался Надежде каким-то невзрачным и незначительным, но держался уверенно, и во взгляде его чувствовалась внутренняя сила.

Художник оглядел присутствующих и проговорил с насмешливым удивлением:

– Ба, какие люди! Я смотрю, вы уже разобрались, кто есть кто. Рудольф сбросил маску… теперь он стал самим собой. То есть никем, пустым местом. Что ж, это давно должно было случиться! А теперь выметайся! А ты, – художник повернулся к бритоголовому, – ты проводи его и смотри, чтобы он больше не вернулся! И не поддавайся больше на его дешевые фокусы!