Подвал - Алексей Шолохов

– Что тут смешного?! – прорычал Дима.

– Ты свихнулся! Ты, мать твою, сбрендил!

Сысоев смотрел на него, выпучив мокрые от слез глаза.

– Я никогда не носил обручальных колец! Никогда! Лишь потому, что мы со Светкой седьмой год живем в гражданском браке. Понимаешь?! – Он выставил вперед правую ладонь, демонстрируя пальцы без колец и следов от них. – Никаких колец, никаких загсов!

– Что-то тут не так, – прошептал Дима. Он встал и начал расхаживать по комнате. От Андрея к Сашке, от Сашки к двери. – Что-то я упустил. Я упустил какую-то мелочь! – Он замахнулся и со всей силы ударил кочергой о дверь.

Вдруг он резко обернулся на Андрея и быстрым шагом пошел к нему. Куликов запаниковал. Попытался встать, но тут же поскользнулся и упал в лужу крови. «Неужели это с меня столько?» – подумал он и приготовился к удару. Но удара не последовало. Он посмотрел на Сысоева. Тот стоял напротив и смотрел на него, склонив набок голову.

– Если это не ты, то кто? Твой друг? Кто твой друг? Кто хозяин этого мерзкого дома?

* * *

Семен Макарович положил перед ним связку ключей и свидетельство.

– Ну что ж, дом твой, – улыбнулся краснолицый. – Я думаю, на этом и остановимся.

– Не совсем так. – Андрей взял ключи и положил в карман, свидетельство поднял, снова положил на стол и посмотрел в глаза Семену: – Меня беспокоит ваша племянница.

– Каким образом? – Семен Макарович стал серьезным, былого радушия и след простыл.

– Она шантажирует меня.

– Неужели? Надо же? Шантажиста кто-то шантажирует?

– Я понимаю ваше веселье, но, попади моя аудиозапись с откровениями вашего ручного мента куда надо, мы веселиться будем вместе. Все вместе. Я так думаю, вам с ментом так еще веселее будет. Срока давности на убийство нет, насколько я знаю.

Семен улыбнулся.

– Слушай, я всегда хотел спросить. А ты не боишься вытворять такое в моей деревне?

– Ну, я как бы в домике, – улыбнулся Андрей и погладил документ на собственность.

– Тут все как бы в домиках. Только вот загвоздка: их домики стоят в моей деревне.

– Это угроза?

– Да нет, что ты. Как я могу угрожать такому человеку? Чего она хочет от тебя? – вдруг после кривляний перешел к делу Семен.

– Она хочет, чтобы я на ней женился.

– Хорошее желание. Ну а ты что?

– А я женат и очень люблю жену.

– Во как! А что ж ты не думал об этом, когда совал свой отросток…

– Так вы мне поможете или нет?

– Что ты хочешь? Чтобы я убедил ее, что ты мудак? По-моему, она это поняла и так.

– Очень смешно. У нее где-то есть фотографии и видео.

– Идентичный случай, не находишь?

– Мне нужны эти снимки и записи.

– Только в обмен на мои.

– Договорились.

* * *

Дима стоял и смотрел на Андрея.

– Хозяин твой друг?

– Да. Это ты, мой безумный друг. – Андрей встал.

– Ну а как же… Мелочи, которые решают все. – Дима посмотрел на Андрея, резко развернулся и пошел к Сашке. Присел рядом и начал рассматривать его окровавленные руки, прибитые к голове. – Кольцо должно быть. – Он перешел к Семену, а потом к участковому. – Где это чертово кольцо?!

– Это твой дом. – Андрей поднял кочергу. – Это твоя любовница. – Он начал наступать. – Это твои заморочки. Так почему бы тебе не проверить собственную руку?

Дима посмотрел на друга, а потом опустил взгляд на свою правую ладонь. Кольца не было, но след (очень даже отчетливый след от кольца) был на безымянном пальце. Свист в воздухе он услышал слишком поздно. Он только успел поднять голову. И тут же свет померк.

Очнулся Дима рядом с участковым. Там, где еще некоторое время назад сидел Андрей. Сысоев осмотрел комнату. Куликова в ней не было. Сбежал. Дима улыбнулся. Сбежал предатель. Откуда появилась Вера, он не знал, но был рад ей. Даже окровавленный молоток и гвозди, длинные, как шпаги, в ее руках не пугали его. Он знал, зачем она пришла.

– Вера, это я?

Призрак молчал.

– Это все я. – Он еще раз посмотрел на руку. След на безымянном пальце стал багровым, будто кольцо расплавилось на нем. – Это я!

Девушка уже стояла у его ног. Он поднял на нее полный печали взгляд. Слезы заливали его лицо. Когда она успела раздеться? Вера была обнажена. Тело ее все было в синяках и ссадинах. Несмотря на это, Дима почувствовал возбуждение. И оно нарастало с каждым шагом голой девушки. Груди ее, лиловые от гематом, колыхались при каждом движении.

«Может, все обойдется? – предательская мысль посетила его гудящую воспоминаниями голову. – Может, мы сейчас займемся сексом, и все обойдется?»

«Нет! Нет, черт возьми! – тут же возразил сам себе Сысоев. – Это предательство!»

Вера протянула к нему руки с гвоздями и молотком. Дима кивнул ей в ответ. Казалось, в этом доме все были согласны с тем, что предательство – это зло. Даже мертвецы Ничего-не-слышу, Ничего-не-вижу, Никому-не-скажу закивали изуродованными головами. Только член продолжал набухать в штанах. Дима, вспомнив о нем, покраснел и прикрыл пах руками.

– Не делай зла, – произнес он.

Призрак Веры дернулся. Один гвоздь выпал из ее рук и подкатился к его правой ноге.

– Не делай зла, – повторил Дима. Поднял гвоздь и приставил ко второй руке, все еще прикрывающей пах. – Бей!

Девушка медленно покачала головой.

– Бей! – приказал Сысоев. – Бей! Ты же за этим пришла?!

Вера начала отходить назад, интенсивно мотая головой. Дима сделал резкий выпад вперед, схватил девушку за запястье и подтянул к себе. На мгновение он даже усомнился, что она привидение. Настолько ее тело было осязаемым. Ему даже показалось, что от нее исходит тепло.

– Бей!

Девушка вскрикнула и ударила. Гвоздь с хрустом вошел в тыльную сторону ладони. Дима сначала ничего не почувствовал. И пока не пришло вместе с болью разочарование в самонаказании, он выхватил молоток и ударил. Крик вырвался в тот момент, когда гвоздь по шляпку вошел в руку, а затем, пробив обмякший член, и в тело.

* * *

Андрей, после того как усадил Диму у стены, пошел в сарай. Он догадывался, где Дима мог оставить ноутбук. Куликов не мог даже предполагать, что так все обернется. А он ведь искренне хотел помочь другу. Всего лишь помочь. Когда человек «тут помню, тут не помню», это уже ненормально. Если, конечно, он намеренно не выбрасывает эти воспоминания на помойку своего сознания. И вот все вокруг (врачи, друзья) ждут от него выздоровления, а его и без того шаткое самочувствие только ухудшается. Ухудшается настолько, что он запросто убивает трех человек. Что так могло повлиять на его мозг? Сны? Воспоминания? Или разговор с этими тремя? Что бы ни повлияло, Дима Сысоев свихнулся окончательно.