Останься со мной - Джессика Кансоло

– Я не пришел сюда что-то просить, – говорит Эйден. – Но теперь, кажется, я хочу всего.

Эндрю обменивается взглядом с женой. Она одобрительно кивает. Конечно же, они были готовы к такому повороту.

Тон Эндрю звучит уверенно, даже слишком:

– У нас достаточно денег, чтобы ты и твои братья никогда не работали.

Эйден наверняка заметил, что Эндрю обращается к Джейсону и Джексону только как «твои братья», а не «мои сыновья».

– Мне не нужны твои деньги.

– Тогда что…

– Я говорил с Вивьен Хенфри, – перебивает Эйден. Он выглядит спокойно, даже несмотря на то, что мы находимся в самом центре змеиной ямы. – Ты ей очень не нравишься.

Манера Эндрю а-ля «мы семья, сынок» куда-то исчезает, и я вижу его таким, какой он есть на самом деле.

– В кампанию вложено много труда и денег, Эйден. – Он старается сохранять спокойствие, пытаясь контролировать ситуацию. – Многие люди рассчитывают на меня. Судя по всему, я стану губернатором. Люди любят меня, считают меня защитником обездоленных, борцом за народ и их детей. Понимаешь, почему я не могу допустить скандал?

– О каком скандале ты говоришь, Эндрю? – спрашивает Эйден, прекрасно понимая, о чем он, но желая услышать, как он произнесет эти слова.

Губы Эндрю поджимаются; глаза становятся холодными, расчетливыми.

– Ты умный парень, раз уж ты мой сын. Достаточно умный, чтобы понять истину: наше печальное прошлое должно оставаться в прошлом. Я не могу позволить, чтобы мою репутацию подорвали. – Он смотрит на меня, должно быть, впервые с тех пор, как мы вошли, и я не упускаю из виду, насколько это пристальный взгляд.

– И почему меня должна волновать твоя репутация?

Эйден бросает вызов. Любой, кому он сказал бы эти слова, съежился бы под их тяжестью.

Но Эндрю даже не колеблется.

– Я очень влиятельный человек, Эйден. Я знаю людей, которые будут не против замарать руки. И я говорю не только о тебе.

Снова этот пристальный взгляд в мою сторону, от которого мурашки бегут по рукам.

Эйден не колеблется.

– Это угроза?

Эндрю поправляет дорогие запонки, совершенно не обращая внимания на угрозу, исходящую от сына.

– Можешь интерпретировать это заявление как угодно. От этого оно не станет менее правдивым. – Эндрю выпрямляется. – Я всегда знал, что предназначен для чего-то большего, чем торчать в крошечном домике с умирающей женщиной и кучкой неблагодарных детей. Я не позволю какому-то сопляку разрушить мои цели.

Эйден тоже выпрямляется. Его спина напрягается, и я чувствую, как его решимость крепнет. Я быстро хватаю Эйдена за руку, которая находится в нескольких секундах от того, чтобы причинить серьезную боль (хотя я хотела бы надрать этому подонку зад). До сих пор я молчала, позволяя Эйдену во всем разобраться, но теперь я в бешенстве. Эндрю оскорбил не только покойную жену, но и Эйдена, Джейсона и Джексона. Он угрожал ему, вынуждая Эйдена молчать об истинной сущности Эндрю.

Я вложила в свои слова столько яда, сколько смогла.

– Вы бросили больную, беременную жену и маленького сына? Предложили Кэтрин выйти замуж, потому что у нее есть деньги? Вы баллотируетесь в мэры, в губернаторы, врете людям и притворяетесь человеком, которым не являетесь, чтобы заполнить пустоту в своей жизни? А заполнить эту пустоту вы никак не можете, потому что знаете: что бы вы ни делали, кому бы вы ни платили, чтобы понравиться или запугать, сколько бы денег у вас ни было, вы никогда и близко не станете кем-то значимым. Вы всегда будете куском дерьма, трусом и жалкой пародией на человека.

Эндрю сужает глаза. Его губы слегка подрагивают, как будто он заинтригован. Он обращается к Эйдену, но при этом не сводит с меня глаз:

– Твоя девушка за словом в карман не полезет. Убедись, что Амелия держит себя в руках, или я пришлю того, кто сделает это за тебя.

Когда он произносит мое имя, делая на нем акцент, я понимаю, что он из тех влиятельных людей, которые могут быстро стать большой проблемой и принести больше вреда, чем пользы. Дрожь пробегает по позвоночнику. Тело Эйдена напрягается, и я почти позволяю ему сделать то, чего он хочет, однако быстро прихожу в себя, сжимаю его руку и обращаюсь к Эндрю со злорадной улыбкой, прежде чем он успевает отреагировать.

– Вы знаете, где меня найти, но было бы гораздо веселее, если бы вы не перекладывали на других грязную работу, как маленькая кры…

– Хватит! – Эндрю прерывает меня. – Убирайтесь из моего дома! Если кто-то из вас создаст проблемы для меня или кампании, пеняйте на себя. Ясно? Я пытался, но если вы не хотите играть, тогда сидите тихо. Будете молчать – останетесь в безопасности.

Эйден смотрит на Эндрю. Я вижу в его глазах вызов. Похоже, слова отца его совсем не напугали.

– Да пошел ты, – отрезает он. – Пойдем, Амелия.

Держась за руки и не оглядываясь, мы выходим из комнаты. Наш гнев подстегивает нас, когда мы попадаем в коридоры и продолжаем путь в переполненные залы. Я не могу поверить в наглость Эндрю. Говорить такие ужасные вещи об Эйдене и его семье? Угрожать? Может, мне стоило позволить Эйдену ударить отца? По крайней мере, он бы почувствовал себя лучше.

Мы доходим до большого парадного зала, и хотя вокруг все еще есть гости, здесь не так многолюдно, как раньше. Я замечаю лысого охранника с наушником, и пока мы смотрим друг на друга, я протягиваю руку и опрокидываю вазу, которую мне приказали не трогать. Она падает на пол и разбивается вдребезги.

Эйден поворачивает голову. Я на секунду замираю. Окружающие смотрят на нас в полном шоке. Не могу поверить, что я только что это сделала! А потом Эйден одаривает меня искренней улыбкой – первой с тех пор, как он приехал в дом Эндрю, – и начинает смеяться. Я тоже улыбаюсь, и прежде чем я успеваю понять, что происходит, мы оба тянемся к другой вазе на подставке рядом с той, которую я только что разбила. Глядя друг на друга, мы одновременно сдвигаем ее с места.

Звук разбивающегося стекла заглушается криком охранника:

– Эй! Вы!

Мы с Эйденом, разразившись смехом, мчимся из дома наутек. Впервые с тех пор, как я услышала голос Эндрю, сердце начинает биться в нормальном ритме. Мы уворачиваемся от людей, поднимающихся по ступенькам, и бежим к парковщику, где Эйден достает свой билет.

– Думаю, нам не стоило этого делать. – Эйден смеется. Его глаза светятся и сияют.

Быстрый взгляд на дом позади нас дает понять, что никто нас не преследует и не ругает.

– Это, конечно, снижает драматизм, но все же я рада, что они были заняты уборкой!

Эйден, искренне улыбаясь, заключает меня в объятия, в которых я слышу биение сердца, пульсирующего в такт усмешкам.

Весь следующий день мы гуляем по пляжу и городу, до изнеможения ходим по магазинам и пытаемся отвлечься от мыслей о прошлом вечере. Эйден не стал вдаваться в подробности, но вкратце все же рассказал ребятам, что дела на мероприятии прошли не слишком гладко. К тому времени, когда мы возвращаемся домой, каждый из нас измотан до предела.