Черный рассвет - Сергей Москвин

Стройная молодая женщина в строгом костюме с изящным кожаным портфелем в руке, похожая на преуспевающего риэлтора или юриста, гордо шагала по улице, не обращая внимания на взгляды встречных мужчин. Когда она уже подходила к метро, навстречу ей проехала знакомая «Ауди» с номерами Минобороны – персональная машина начальника Центра по изучению аномальных аэрокосмических явлений.

* * *

Начальнику Управления МЧС

по Иркутской области

генерал-майору Баталову.

Сегодня в 15.10 на северном притоке реки Нижняя Тунгуска, в двадцати километрах от поселка Нера, экипажем поисково-спасательного вертолета, высланного для розыска команды капитана Быстрова, обнаружена дрейфующая по течению моторная лодка без пассажиров. Обнаруженная лодка впоследствии опознана жителями Неры как принадлежащая их односельчанину Федору Стрельцову, пропавшему вместе со съемочной группой иркутского телевидения семь дней назад. Повторный облет притока Нижней Тунгуски, на котором была обнаружена дрейфующая лодка, равно как и береговой отмели, возле Медвежьего порога, где накануне высадилась команда капитана Быстрова, результатов не дал. Ведение воздушной разведки крайне затруднено из-за густого тумана, скрывающего левый берег реки и обширный участок тайги в районе поисков. Связи с командой Быстрова нет уже более суток. Ее местонахождение неизвестно.

Начальник Киренского отделения МЧС

подполковник Гремихин.

Лес подавлял своей тишиной. В кронах таежных исполинов не распевали перелетающие с ветки на ветку птицы. Не слышался веселый цокот шелушащей шишку белки. Не ревели выясняющие отношения лоси. Не визжали отставшие от матери новорожденные кабанята. Не хрипели на бегу преследующие добычу волки. Под пологом леса не стрекотали в траве сверчки и кузнечики и не шуршали принюхивающиеся ежи. После заката уханье филина и многоголосый хор озерных лягушек не нарушали ночную тишину. Черными пастями щерились из земли опустевшие лисьи и барсучьи норы. И только плотные черные тени бесшумно проносились среди темных деревьев, почти неразличимые в окутавшем лес густом тумане.

Туман не рассеивался ни днем, ни ночью. Напротив, питаемый тяжелыми, удушливыми испарениями, он ширился и рос, затекая в низины и овраги, и медленно, но неумолимо отвоевывал у тайги новые пространства. Возможно, солнце, уже довольно жаркое в Сибири в конце весны, остановило бы распространение тумана. Но с той поры, как низкие облака затянули над тайгой все небо, солнечные лучи не могли пробиться сквозь их плотную пелену. Несколько раз над лесом пролетали вертолеты, но пристально вглядывавшиеся в иллюминаторы наблюдатели не смогли разглядеть внизу ничего, кроме поднимающихся клубов молочно-белой мглы.

В одном месте туман был особенно плотен. Там, в окружении километрового кольца поваленных и обожженных деревьев, располагалась гигантская воронка, заполненная вязкой студенистой массой. Внешне она напоминала разлившееся по поверхности земли нефтяное или битумное пятно с абсолютно ровной поверхностью. Но иногда по поверхности пятна пробегала рябь. И тогда клубы тумана вздымались над землей, а скользящие по лесу тени бросались прочь в едином порыве.

* * *

Миновав КПП, «Волга» свернула к зданию аэровокзала. Вполне возможно, на армейском сленге аэровокзал назывался как-то по-другому, но, к своему стыду, Надежда этого не знала. Вообще подмосковный военный аэродром в Раменском внешне мало отличался от гражданского – наверняка строился по тому же типовому проекту. Разве что порядка здесь было больше, а людей и машин, особенно по сравнению с московскими аэропортами, не в пример меньше. Сейчас на расчерченной автостоянке стояли три армейских грузовика, один большой и два микроавтобуса, «уазики», как в раскраске МЧС, так и в зеленой армейской, да несколько «Волг» – все с номерами Минобороны.

Водитель остановил машину напротив аэровокзала и сразу полез в багажник за ее сумками. Он явно спешил избавиться от своей пассажирки и даже не пытался это скрыть. Машина была дежурной, так что ему действительно не было никакого резона задерживаться в аэропорту. Но Надежда подозревала, что причина не только в этом. Наверняка он считает, что она получила служебную «Волгу», чтобы доехать до аэродрома, только потому, что является любовницей начальника Центра. Водитель заблуждался, и от этого было особенно обидно. Окажись на ее месте подполковник Синявский или кто-нибудь из его помощников, да любой научный сотрудник Центра, Петр точно так же распорядился бы предоставить ему дежурную машину.

Надежда взяла с сиденья портфель с документами, ради которых задержалась в Москве на два дня, а не вылетела вместе с группой Синявского, и вслед за водителем вышла из автомобиля. Две ее сумки уже стояли на асфальте рядом с машиной. Если бы она переоделась дома в ветровку и джинсы или туристический костюм – самую подходящую одежду для полевой экспедиции, то от одной сумки можно было бы отказаться. Но она этого не сделала, главным образом из-за ожидавшего в машине угрюмого водителя, и теперь вынуждена была возиться с лишним багажом. Так и оказалось. Водить пробурчал на прощание что-то неразборчивое и снова уселся за руль, ясно дав понять Наде, что не собирается подносить до аэровокзала ее набитые сумки. Не прошло и минуты, как «Волга», обдав молодую женщину едким выхлопом отработанных газов, скрылась за поворотом ведущей к КПП дороги.

Проводив взглядом удаляющуюся машину, Надя грустно вздохнула. Нет, она не злилась на водителя. Все сотрудники Центра, знающие о ее связи с Петром, за редким исключением, относились к ней точно так же. Она была на двадцать четыре года, почти на четверть века, младше Петра. Но дело даже не в этом. В конце концов, какое значение имеет возраст для любви?! Все было сложнее и гораздо хуже. Петр женат. Он женился давно, еще лейтенантом. Скоро, наверное, будет отмечать серебряную свадьбу, если еще не отметил. Но это не важно. У них с женой долго не было детей. А когда наконец родился ребенок – сын, которого они оба так долго ждали, то оказалось, что у мальчика церебральный паралич. Петр и особенно его жена сделали все, чтобы их сын не чувствовал себя инвалидом. Один бог знает, чего им это стоило. Жена Петра ушла с работы, чтобы все время быть рядом с сыном, а Петр продолжал работать и содержать семью. Сейчас мальчику четырнадцать лет, и, конечно же, Петр никогда не оставит своего единственного и горячо любимого сына и не уйдет от жены, которая всю себя посвятила больному ребенку. Эту драматическую историю личной жизни начальника Центра Надежда узнала вскоре после того, как начала работать… служить под началом Петра. Знала и все-таки не смогла сопротивляться вспыхнувшей между ними страсти. Больше всего, до мозга костей, Надя боялась, что об их любви станет известно жене Петра. Она не знала, даже никогда не видела эту женщину, но преклонялась перед ее материнскими чувствами. И все равно ничего не могла с собой поделать. Любовь оказалась сильнее ее.

Поначалу Надя надеялась, что им с Петром удастся сохранить свои отношения в тайне. Как же она была наивна! Конечно, очень скоро коллеги обо всем узнали. Нет, Петра никто не осуждал. И вовсе не потому, что он был руководителем Центра. Просто подчиненные искренне уважали своего начальника и сочувствовали ему. А вот на его любовницу стали смотреть косо. Наверняка думали, что она мечтает увести Петра из семьи и женить на себе, получить высокую должность или выбить внеочередное звание, хотя у Надежды и в мыслях не было ничего подобного. Со всеми этими сплетнями и подозрениями бороться можно было только одним способом – добросовестной и самоотверженной работой. Что Надя и делала. В конце концов это принесло плоды. Подполковник Синявский, в секторе которого она трудилась, не раз отмечал ее в своих приказах и даже ходатайствовал перед начальником Центра о присвоении микробиологу Надежде Паниной внеочередного звания майора медицинской службы. Петр потом сам рассказал ей по секрету об этом, чем привел ее в настоящий ужас. Не хватало ей еще вспышки новых сплетен. Правда, Петр и сам прекрасно понимал, что в сложившихся обстоятельствах не стоит подогревать бродящие в коллективе слухи. Поэтому она так и не примерила майорские погоны. Но Надя осталась не в обиде, а Дмитрию Романовичу Синявскому была даже благодарна.