Передружба. Второй шанс - Алекс Хилл

Беру вилку в руки и принимаюсь за завтрак, Егор залипает в телефоне, изредка поднимая на меня взгляд. Атмосфера становится все более гнетущей, и я, не выдержав, отодвигаю наполовину пустую тарелку.

– Я наелась. Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечает Егор, отрываясь от телефона.

– Нам нужно обсудить…

– Просто ответь на один вопрос, Бо. Только ответь честно, ладно? Тогда мы узнаем, есть ли смысл вообще что-то обсуждать.

Дыхание перехватывает. Если вопрос будет о чувствах к Богдану, то я не смогу на него ответить, ведь сама еще не разобралась. Все слишком сложно и запутанно.

– Ты видишь меня своим парнем? – четко произносит Егор, глядя мне в глаза.

Выстрел в упор пробивает насквозь. Я не смогла бы сформулировать более выверенный вопрос, чтобы разом разобраться во всем, не копая слишком глубоко. Набираю в грудь побольше воздуха, рассматриваю милые кудряшки, плавные черты лица, губы, которые сейчас напряжены и сжаты в тонкую линию.

Я ужасный человек. Глупая! Глупая курица!

– Богдана, это простой вопрос. Я тебе уже говорил, что готов бороться, но если у меня есть хотя бы один шанс из ста. Да или нет?

– Егор, – горло обдает жаром судорожного вдоха, – ты очень хороший…

На его лице появляется вымученная улыбка:

– Значит, нет.

– Прости меня, – с ресниц срывается пара соленых капель. – Я не…

– Не надо извиняться. Ты ведь и себе врала, не только мне. Я знаю, что ты хорошая, Богдана. Этим ты меня и зацепила. Казалось, такая девушка точно не сделает больно, но, видимо, судьба у меня такая.

– Не говори так.

– А ты не жалей меня. Это неприятно.

– Но мне жаль, что все вышло вот так…

– Да, – кивает Егор, глядя в пустоту, – и мне тоже.

– Мы можем…

Взгляд Егора заставляет меня умолкнуть на полуслове.

– Не можем. Ты извини, но это уже слишком. Это сказки. Не бывает дружбы после отношений, и ты, как никто, должна это понимать.

Опускаю голову. И что теперь? Все? Это все? Даже не могу понять, от чего хуже – от последствий вчерашнего вечера или от себя самой.

– Я вызову тебе такси, – вежливо произносит Егор, чем ранит еще сильнее.

Лучше бы он кричал. Лучше бы выставил меня за дверь. Обозвал! Его спокойствие острее ножа. Тихая боль внутри меня звучит громче истошного вопля.

– Не нужно. Я пройдусь пешком. Спасибо за… за все.

Встаю из-за стола, Егор вытаскивает букет из вазы и протягивает его мне. Кисти рук вдруг становятся неподъемными.

– С праздником, Бо!

Стою, как оловянный солдатик, хлопая мокрыми ресницами.

– Возьми. Он твой. Это всего лишь цветы. Они ни в чем не виноваты.

Принимаю ядовитый букет и прижимаю его к груди.

– Удачи тебе, – печально улыбается Егор. – И, Бо, у меня просьба…

Понимаю без слов.

– Я постараюсь не попадаться тебе на глаза.

– Я могу пообещать то же самое.

Выхожу на улицу с букетом прекрасных тюльпанов, а в глазах стоят слезы. Ласковое весеннее солнышко целует щеки, слезы текут все быстрее. Бросаю взгляд на соседнее крыльцо. Где-то там сейчас Кот, но я не хочу его видеть. Не могу…

Разворачиваюсь и быстрым шагом иду по тротуару. Сейчас есть только одно место, где я действительно хочу находиться, где мне станет лучше. И я доберусь туда во что бы то ни стало, иначе просто свихнусь.

Богдана

Почему это снова ты?

Из прошлого мой мальчишка!

Серый взгляд, чуть острей черты.

Для меня уже это слишком!

Слишком! Душу на части рвать,

Ведь уже затянулась рана.

Отраженью шепчу опять:

Что случилось с тобой, Богдана?

Почему твой растерян вид,

Почему ты будто застыла?

Истекло время ссор и обид,

Это все ты уже проходила!

Только что-то дрожит внутри,

Когда греюсь в его дыхании,

И в замерзшей весне, смотри,

Я сама замерла в ожидании!

Елена Курочкина

Телефон сел еще два часа назад, поэтому приходится идти пешком, но я не могу назвать прогулку напряжной, скорее отрезвляющей, как и предыдущие четыре часа в автобусе. Родной воздух – точно обезболивающее. Знакомые улицы и дома кажутся приветливыми и добрыми. Привычный маршрут: через рынок, мимо детского сада и здания администрации, между старых пятиэтажек и детских площадок, на качелях которых уже давно облупилась краска. Улыбка появляется на лице. Ненатянутая. Настоящая.

Немногочисленные прохожие смотрят с интересом, по всей видимости, из-за огромного букета тюльпанов. Знали бы они, что для меня значат эти цветы. С одной стороны – боль и чувство вины, а с другой – облегчение и освобождение. Я несколько раз порывалась их выбросить, но так и не смогла. Как уже сказал Егор, они ни в чем не виноваты. И если меня они не смогли порадовать так, как должны, я знаю, кого смогут.

Сбавляю шаг перед подъездом родного дома. Приятное волнение трепещет в груди. Набираю по памяти код домофона, взлетаю по лестнице и стучу в дверь, прислушиваясь к звукам в квартире. Топот маленьких ножек, строгий голос отца и мелодичный ответ мамы. Открывается дверь, и на пороге стоит она – моя первая родная душа. Из-за длинной голубой юбки мамы показывается маленькое чудо с двумя светлыми хвостиками на макушке и бросается ко мне с диким радостным криком:

– Бо!

Перехватываю букет одной рукой и наклоняюсь, чтобы позволить сестренке уцепиться за шею. Она прижимается ко мне, напрягая ручки.

– Эй, силачка! Ты меня задушишь, – хриплю я, ловя радостный взгляд голубых глаз матери, и протягиваю ей цветы: – С праздником, мамуль.

– Лисенок, – вздыхает она, – что же ты не позвонила? Спасибо, милая. Ну чего в дверях стоишь? Проходи. Леша! Смотри, кто приехал!

– Если это не доставка пиццы, то мне все… – Папа выходит из гостиной и смотрит на меня как на привидение: – Лисенок?! Как? Что? Почему ты?..

– Привет, пап, – отпускаю Гелю и выпрямляюсь. – Ты что, не рад видеть своего старшего ребенка?

– Рад! Конечно, рад! – басит он и заключает меня в крепкие объятия, отрывая от пола.

На душе становится спокойнее. Чувствую себя в абсолютной безопасности. Наконец-то я дома.