По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров

Но и Треппер был обеспокоен, что советское начальство почему-то не реагирует на донесения об арестах разведчиков, на его собственный сигнал, поданный в эфир, — он работает под контролем. Он придумал собственный ход, передать сообщение на волю. Убедил гестаповцев, что для поддержания доверия Центра ему нужно периодически бывать в городе и появляться на «контрольных явках». Неизвестно, поверили ему или нет, но согласились. Под предлогом такой «контрольной явки» Треппер дважды посетил лавку Жюльетты Мусье, связанной с французской компартией. Сумел незаметно сунуть ей клочок бумаги, исписанный мелким почерком, где докладывал — вся его организация находится в руках врага (при этом и самой Жюльетте посоветовал скрыться).

Погибла не только его организация. Гестапо продолжало одерживать успехи. Во Франции удалось захватить группу «Мориса». А в Германии советская разведка попыталась воссоздать новую сеть, там оставался еще целый ряд «законсервированных» агентов, с которыми не было связи. Но продолжалась радиоигра через перевербованного Барта — и кроме Лемана, с его помощью удалось обнаружить и взять еще семь человек. В феврале 1943 г. в окрестностях Фрайбурга были выброшены на парашютах разведчики Генрих Кенен («Франц») и Эльза Ноффке («Инге»). «Франц» должен был поехать на север Германии, на явку к Кларе Шаббель. Однако Клара Шаббель уже была арестована. Прибывший к ней «Франц» попался — и быстро был перевербован.

А «Инге» получила явки во Фрайбурге к Генриху и Элен Мюллер и в Мюнхене к Агнессе Циммерман («Микки»). Но она при прыжке потеряла чемодан с рацией. Супругов Мюллер и «Микки» она нашла. У них имелись контакты с «Красной тройкой» Радо, и «Инге» через Швейцарию доложила о случившемся в Москву. Центр отправил приказ «Францу» доставить ей запасную рацию. Он уже работал под контролем, и взяли всех. Эльзу Нофке, Мюллеров, Агнессу Циммерман. От имени Мюллеров гестапо послало в Швейцарию вызов их родственнице Анне — дескать, Элен тяжело больна. Заманило в Германию и арестовало. А Анна была связной в организации Радо. Эти успехи наглядно показали Кальтенбруннеру и Гиммлеру пользу радиоигр, упрочили позиции Мюллера.

А Шелленберг совместно с абвером начал операцию против «Красной тройки». В приграничные с Швейцарией районы перебросили несколько пеленгаторных установок. Они засекли места расположения трех передатчиков — два в Женеве и один в Лозанне. Шелленберг провел еще несколько «дружеских» встреч с начальником контразведки Швейцарии Массоном и главнокомандующим швейцарской армией Гизаном. Предлагал «систему обмена разведсведениями», но получил отказ. О передатчиках он пока не упоминал, СД гораздо больше интересовал другой вопрос. Читая радиограммы, немцы обнаружили утечку сверхсекретной информации по каналам Ресслера. Теперь им очень хотелось бы узнать, кто же такие «Вертер», «Ольга», «Тедди» и другие.

Шелленберг предполагал, что они связаны с «генеральской опозицией», и пробовал спровоцировать швейцарцев. Он стал говорить, что германским властям уже известно о заговоре среди военных, его участники вскоре будут арестованы. Но и на тех, кто связан с заговорщиками, могут обрушиться кары. В том числе на Швейцарию. А он, Шелленберг, хочет оказать услугу их стране и спасти участников заговора. Если Массон назовет информаторов, поможет им. Однако на столь дешевую удочку начальник швейцарской контрразведки не попался. Миссия кончилась впустую.

А игры зондеркоманды «Роте капелле» продолжались своим чередом. От Центра поступали к своим «разведчикам» различные запросы военного характера. Чтобы ответить на них и создать видимость работы агентурной сети, зондеркоманда направляла соответствующие требования командованию Западного фронта и службе абвера. По просьбе Гиммлера и Канариса Кейтель дал указание удовлетворять заявки «Роте капелле», давать нужную информацию. Для «завоевания доверия противника» в Москву пошли точные сведения о номерах полков и дивизий, вооружении и командном составе частей, воинских перевозках.

Что ж, советский Центр принимал их. А немцам показывал, будто не знает об истинном положении у Треппера. Например, Ефремову, уже больше четырех месяцев пребывавшему в застенке, 4 февраля 1943 г. была направлена радиограмма: «Вашу июньскую информацию о положении “Германа” (арестованного еще раньше) считаю несерьезной, а потому вредной». Такое послание явно рассчитывалось на то, чтобы дополнительно успокоить нацистов. Пускай еще дают интересные материалы.

Руководители зондеркоманды Гиринг и Берг всемерно старались установить с Треппером «доверительные» личные контакты. Даже усердно внушали ему, что он не еврей, а русский. Подсказывали, что он сделал обрезание в 20-х годах перед заброской в Палестину по линии Коминтерна — чтобы работать под еврея. Видимо, таким образом старались повысить его статус в глазах Гиммлера и Кальтенбруннера. А порой в разговорах гестаповцы допускали вообще крамольные мысли, Берг рассуждал: «Во времена кайзера я был полицейским, я был полицейским Веймарской республики, теперь я шпик Гитлера, завтра я с тем же успехом мог бы стать слугой режима Тельмана».

Ну а в апреле 1943 г. радисты «Красной капеллы» вдруг получили из Москвы совершенно необычную радиограмму. Им передали сводку потерь германской армии под Сталинградом! Очень удивленным Гирингу и Бергу Треппер пояснил, что советский Центр таким способом иногда поддерживает дух подчиненных. Сам же он был уверен, что его доклад, переданный через Жюльетту Мусье, дошел по назначению. Поэтому сводку расценил правильно и однозначно. Она предназначена не для разведчиков, а для немецкого руководства, ведущего радиоигру. Посеять сомнения в победе и заставить подумать о собственной судьбе.

Треппер ошибся только в одном. Его записку, как чрезвычайно важную, французские товарищи не стали передавать по радио. Отправили в подлиннике через конспиративные цепочки курьеров, через Скандинавию. В результате она дошла до Москвы лишь 7 июня (см. послесловие канд. ист. наук А.И. Галагана к кн. Треппера «Большая игра»). Отсюда уже однозначно следует, что Центр и без пояснений «Жильбера» знал о захвате сети. Предыдущие сигналы провалов учел и поддерживал радиоигру вполне сознательно.

Что же касается сведений о сталинградских потерях, они сыграли именно ту роль, на которую рассчитывались. Германское командование в своих докладах имело привычку очень и очень сильно смягчать картину. К высшему руководству рейха доходили весьма искаженные данные, сведения об уроне своих войск значительно занижались. Сейчас известно, что эта сводка, полученная через «Красную капеллу», была доложена Гиммлеру, тот представил ее Гитлеру, и разразился грандиозный скандал. Фюрер рвал и метал. Кричал на своих военачальников и генштабистов, что все они бессовестно обманывают его…

Но учтем, что к Гиммлеру необычная радиограмма попала от Мюллера. Он должен был расценить сводку точно так же, как Треппер. Москва предлагала руководству германских спецслужб задуматься о своей судьбе. На разведывательном жаргоне, это было по сути «приглашение к танцу». А последующие факты свидетельствуют о том, что Мюллер «приглашение» принял.

Между прочим, ничего парадоксального в этом нет. В любой стране руководители разведки и контразведки бывают более информированными, чем даже главы государств, получающие многократно просеянные и отретушированные сведения от подчиненных. В нацистской Германии подобная специфика была выражена особенно сильно. Начальники спецслужб представляли истинное положение дел гораздо лучше, чем высшее руководство рейха, и вовсе не случайно, что все они стали изменниками. Все без исключения. Канарис еще в начале войны прикинул соотношение ресурсов Германии и ее противников (включая Америку), поэтому принялся наводить мосты с англичанами. Гиммлер и Шелленберг после Сталинграда принялись нащупывать контакты с США и Великобританией. Недалекий Кальтенбруннер занялся тем же самым позже. Небе и Хансен примкнули к заговору против Гитлера. Мюллеру, в отличие от его «интеллектуальных» коллег, оказались ближе русские.