Промышленникъ - Алексей Кулаков

– Александр Яковлевич пишет, что договорился о хорошем пансионе для Ульянки. Через год или даже раньше. А пока надобно ее к поступлению готовить, науки всякие преподать, рисование, танцы. Жить будет у него в Сестрорецке, обучаться на дому, вместе с дочками его управляющих – привыкать, значит, к господскому обхождению и обществу. Вот так, жена. Будет наша Уля настоящей барышней…

Мужчина положил ладонь на стенку лабиринта и замер, прикрыв глаза. Шершаво-занозистое дерево под рукой, тихий свист ветра, неутомимо протискивающегося сквозь немногочисленные щели в бесконечных рядах трехметровых сосновых плах, липкая слякоть грязи под ногами – и тишина. Вот он потянулся, словно бы нехотя сдвинулся в сторону…

Банг!

А там, где только что располагалась его голова, разлетелись горячие капельки и крошки оранжевого воска.

Дуф-банг!

Так же нехотя и едва заметно шевельнулся палец на спусковом крючке…

Дуф-шлеп!

– Черт!

Под целую канонаду ответных выстрелов Александр резко сорвался с места, оттолкнулся от стены ногой, подлетая вверх, и, зацепившись рукой за верхний срез плахи, в три секунды опустошил барабан за изгиб стены. Короткое стаккато приглушенных хлопков закончилось шумным шлепком чего-то тяжелого о мягкую глинистую почву, а еще – вылетевшим прямо на князя экспедитором. Последним, кто «выжил» из своего звена. И мало того что выжил, так еще и умудрился единым махом выбить револьвер из княжеской руки. Тут же потерял свой, но не растерялся, а от всей души (и дури) саданул любимого командира под сердце. Не попал, но расстраиваться не стал.

– Х-ха!

– Хэк!

И первый, и второй пинок прилетели в равнодушную к таким грубостям стенку, а в третий раз колено экспедитора наткнулось на услужливо подставленную ногу. Вернее даже – на твердый каблук княжеского сапога. Отвратительно твердый!

Дан-н!

Толстая сосновая доска все с тем же равнодушием пережила встречу и с защитной маской на голове человека – а тот, кто организовал такое знакомство, быстрым перекатом дотянулся до отлетевшего револьвера и тут же нажал на спуск.

Клац-клац! Клац.

Почти без паузы щелкнул нож, с легким стуком втыкаясь в сухое дерево чуть поверх маски, а победитель спокойно выпрямился, огляделся и на мгновение замер, прислушиваясь. Откинул барабан на чужом револьвере. Коротко хмыкнул, поглядел на «убитых», уронил оружие обратно в грязь и поинтересовался, одновременно подбирая свой револьвер:

– Степан, тебе для меня уже и пули жалко?

«Труп» немедля ожил и браво отрапортовал, заодно переходя в сидячее положение:

– Никак нет, командир, не жалко. Просто перезаряжаться не стал, думал, так получится.

– Ага, пуля дура, штык молодец – да, Степа?

Это второй «усопший» присоединился к разговору, кое-как встав на карачки и потирая предплечье. Третий же просто перевернулся на бок и, не торопясь отклеиваться от землицы-матушки, философски заметил:

– Только в этот раз у него вместо штыка сапог был.

– Га-га-га!

В небе над гогочущими экспедиторами и их «убийцей» с отчетливым шипением пролетел зеленый фейерверк, и все тут же замолчали – в изогнутые коридоры пожаловало новое звено. Только теперь люди в нем были не в роли охотников, а совсем даже наоборот – будущими невинными жертвами злобной агрессии князя Агренева. Если только она удастся, эта самая агрессия. Осторожно шагая навстречу судьбе, Александр даже немного погадал – сколько народу в звене на этот раз? В любом случае, опять на такой подарок, как стандартная тройка, рассчитывать не приходилось – меньше чем впятером на него… Пардон, от него. В общем, никто об этом даже и не думал. Зато иногда баловали сюрпризами: пятеро с одного входа, четверо с другого, и в «клещи» – как говорится, все для родного командира, лишь бы он ножки свои лишний раз не трудил.

Чем дольше и дальше продвигался «охотник», тем медленнее становились его шаги, и тем больше он прислушивался. Не к звукам и шорохам, нет. К себе. Ловя малейшие проявления нового чувства, которое он затруднялся даже толком и обозвать. Даже, наверное, и не чувства, а… Предчувствия, что ли? Непостоянного, весьма слабенького и оттого нежно лелеемого предчувствия опасности, появившегося в ответ на блуждание вслепую, все его предположения и домыслы, всю боль и травмы, в изобилии полученные за последний год. Было ли оно наградой или просто организму надоело систематическое измывательство над собой, Александр не знал – главное, что у него получилось. А мелочи?.. Над этим он подумает позднее. Пока же, чем ближе были его «жертвы», тем сильнее гулял по телу холодный сквознячок. Один поворот, другой, третий – тоненькая струйка предчувствия становилась все холоднее и холоднее…

Дуф-шлеп!

Дуф! Дуф-дуф!

Скользнув вплотную к «убитому», несколько картинно падающему навзничь, князь словно бы в раздражении дернул плечом – и кусочек воска (вернее, смеси много чего на восковой основе) только дернул рукав его куртки. Еще один быстрый рывок – и второй экспедитор заслонил своей широченной спиной третьего, а заодно и прикрыл нападающего от его пуль.

– Х-ха!

Последовательно избежав знакомства со здоровенными сапогами, такими же кулаками и даже локтем «несчастной жертвы нападения» и опять немного разминувшись с очередной пулей, Александр оттолкнулся от экспедитора, пнув того в живот.

Дуф-дуф!

Шлеп!

Приземление с последующим перекатом у князя получилось несколько корявым – уж больно неохотно липкая глина отпускала его из своих объятий. Но все же отпустила. Он поднялся, повернулся к недавним противникам, что неторопливо стаскивали с себя маски, и спросил с проскальзывающими в голосе нотками подозрения:

– Что-то больно легко все вышло. Опять трое? Никак подыгрывать мне нача…

Одновременно с резким звуком по сердцу полоснуло холодом, но отреагировать он уже не успел.

Д-баум!

Недавнего победителя, поперхнувшегося на полуслове и звучно лязгнувшего зубами, словно бы лошадь лягнула, мгновенно приземлив туда, откуда он только что и встал. Прикушенный язык, легкая дезориентация и отчетливый звон в голове – то ли от сильного удара об стену, то ли от маски, чей подбородочный ремень впился в шею форменной удавкой… Выждав пару секунд, Александр открыл глаза. Поглядел на отчетливую вмятину на самом краешке бедренного щитка и перевел взгляд выше. Закрыл глаза. Открыл. Игнат, стоявший в горделивой позе и с дробовиком в руках, пропадать категорически не желал. Не обращая внимания на пульсирующую чем-то горячим ногу, князь слегка подтянулся на руках, приваливаясь к стене поудобнее, и заскреб кончиками пальцев по пряжке ремешка-удавки.

– Александр Яковлевич, вы как?

– Сносно. Да что за черт!

Скрипнула кожа, распадаясь под остро отточенным лезвием, и маска-шлем полетела в грязь.