Промышленникъ - Алексей Кулаков

Всего на одной странице Горенин очень убедительно доказывал, что у управляющего этим самым заводом воруют. Причем под самым его носом. Либо?.. Либо подворовывает сам управляющий. Аккуратно, скромно, но весьма регулярно. Иначе объяснить тот факт, что выход продукции уменьшился, а затраты на ее выпуск остались прежними, не получалось.

«Ну правильно, лучше тридцать раз по разу, чем ни разу тридцать раз. Ах, Семен Венедиктович! Ну почему, почему же мне так не верится в твою невиновность?»

Главный аудитор компании предлагал провести внеплановую ревизию с последующими оргвыводами в отношении управляющего. Также признавалось крайне желательным и привлечение к проверке главного фабричного инспектора, господина Григория Долгина.

«Ну да, чтобы не мучиться с доказательствами, а поручить их сбор Грише. И будут потом в Ярославле лет десять с упоением вспоминать «Судный день на консервной фабрике». Фигу вам, уважаемый Аристарх Петрович! Но пару экспедиторов дадим, так сказать, с барского плеча. А вообще, пора уже Грише и подчиненными обзаводиться, а то один инспектор на все заводы – разве же это хорошо? Непорядок, однако!»

Отчеркнув красным карандашом слова насчет внеплановой ревизии, Александр размашисто расписался и отложил листок в сторонку. Чуть шевельнулся в кресле, устраивая поудобнее ноющую болью ногу, мельком глянул в окно и вернулся к докладу.

«Сестрорецкая оружейная, жемчужина моей, покамест чахленькой и дохленькой, но все-таки уже империи. Что значит – снижение доходности? Почему?! А, точно, у меня же великое переселение народов началось. Ну ничего, перетерпим и это».

Вернее было бы сказать – переселение части мастеровых Сестрорецкой оружейной фабрики в далекий (не сильно, но все же) город Ковров. Собственно, «великим исходом в землю обетованную» это действо городские шутники и сплетницы поименовали по простой причине – мастеровые переезжали не поодиночке, ну или там по двое-трое, а сразу цеховыми сменами. То есть как минимум по полсотни человек зараз. Ехали рабочие не на пустое место, поэтому забирали с собой и семьи, и весь скарб, коим как-то незаметно обросли за последние год-полтора. Примерно двести человек отбывающих, да почти столько же провожающих… То, что при этом происходило, вполне можно было назвать полной оккупацией вокзала с половиной привокзальной площади в придачу.

Вспомнив реакцию полицмейстера на самый первый «небольшой переезд», Александр улыбнулся самым краешком губ. Встревоженный столь массовым скоплением людей, тот крайне вежливо, но вместе с тем очень настойчиво просил впредь ставить его в известность о таких мероприятиях. Желательно заранее, чтобы он мог хоть как-то к ним подготовиться и подготовить своих подчиненных. А то двое привокзальных городовых, на глазах у которых буквально за пять минут собралась немаленькая толпа народу, едва с ума не сошли, пытаясь понять – это уже бунт или пока просто массовое помешательство?

Дон-н, дон-н, дон-н!

Мелодичные удары курантов разнеслись по кабинету и словно бы эхом отдались в дверную филенку.

Тук-тук-тук!

– Александр Яковлевич, можно?

Полноватая и при этом очень миловидная женщина средних лет величаво вплыла в помещение. Остановилась, развернулась и построжевшим взглядом проводила от двери и до стола молоденькую разносчицу, которой нынче доверили принести и расставить хозяйский обед. Который, между прочим, никто и не приказывал принести именно в кабинет. Впрочем, заведующая фабричной столовой в таких приказах и не нуждалась – ей хватало собственного разумения, за что и была ценима как начальством, так и подчиненными.

– Благодарю, Серафима Степановна.

Неторопливо освоив нехитрое, но очень сытное меню, князь негромко звякнул колокольчиком, кое-как выбрался из удобного кресла и похромал в глубь кабинета. Не обращая никакого внимания на звяканье убираемых тарелок у себя за спиной, он мягко провел рукой по содержимому своего бара, задержал пальцы на любимом ликере из вишни… И осиротил-таки бар сразу на полную бутыль.

«Так-с, на чем я остановился? Вроде бы на котлете… Тьфу ты! На фабрике я остановился! Хм-хм, снижение… Незначительное, будет компенсировано всего через два месяца. Вот московское купечество обрадуется! Девять новых да тринадцать «старых» – аж двадцать два цеха на них работать начнет, да в три смены. Глядишь, самое малое на полгода от меня и отстанут со своими «мало, мало, давай еще!».

Закрылась одна папка, и тут же под рукой у Александра оказалась вторая, и содержимое ее было не менее интересным: в ней находился ни больше ни меньше как полугодовой отчет директора Русской аграрной компании господина Лунева-младшего. Разумеется, об успехах. Конечно же последних было очень много. И в скупке земель, кои обходились слегка дешевле, чем предполагалось, – все-таки разгоревшаяся война тарифов и акцизов между империями Российской и Германской довольно-таки сильно ударила по всем, кто торговал хлебом. И в особенности по мелким помещикам, разоряющимся через одного из-за резко упавших цен на зерно.

«Вот уж по кому никто плакать не будет… В свое время бездарно промотали выкупные от крестьян, теперь еще и имения лишатся, а привычка к красивой жизни все равно останется. Балласт империи!»

Успехи у Арчибальдовича были и в определении мест, где встанут перерабатывающие центры, и в приискании необходимого минимума узких специалистов вроде агрономов, и многом прочем… Но особенно успешно им осваивались полностью средства, что выделялись на все это великолепие. Так успешно, что владелец компании попросту не успевал их перечислять.

«Хм, я бы и рад дать больше, да банк Хоттингера «переваривает» и отмывает фунты и франки строго оговоренными порциями. Так что обломайтесь, господин директор, вернее, ждите на общих основаниях. А это что? Ну Гена! Уже и пароход ему подавай. Да не один, а сразу три! И обоснование-то какое нарисовал, аж слезу выжимает… Прямо вынь да положь ему дополнительных девяносто тысяч! Нет, свой транспорт на Волге-матушке нужен, с этим не поспоришь. Но я же банкноты не печатаю! М-да. А что у нас говорит Горенин – нет ли в такой заявке какого подвоха? Нет. Ни в заявке, ни в отчете».

Хозяин кабинета побарабанил пальцами по столешнице, досадливо сморщился и опять с кряхтеньем выбрался из-за стола. Беззвучно распахнул свой зев большой напольный сейф, и на свет божий появились сразу три укладки. Первая была подписана крупными буквами, слагающимися в слово «АГРОХОЛДИНГ» и отличалась солидной толщиной. Надписи же на второй и третьей были гораздо скромнее по размерам, но гораздо интереснее по смыслу. «Трастовый фонд А» и «Трастовый фонд Б» – вот что украшало толстый серо-розовый картон их обложек. Все так же беззвучно захлопнулась дверь стального шкафчика, весом этак тонны в полторы, шлепнулись на стол укладки, а следом за ними приземлился в свое удобное кресло и сам фабрикант. Удобное, да не совсем!

– Давно пора заказать себе нормальное офисное кресло, с колесиками и подлокотниками. Сейчас бы передвигался не вставая, как белый человек!

Мелодично звякнул бокал, принимая в свое нутро тягучую темную жидкость с отчетливым ароматом вишни. Затем он еще раз прозвенел (на сей раз тихо-тихо), возвращаясь на стол полупустым, прошелестела своими страницами первая укладка…