Красный падаван - Виктор Дубчек

«Да, — подумал Коля, дуя к двум большим листам прозрачного гибкого материала, из которых бойцы прямо на поляне соорудили походный стол. — Всё-таки бывалого человека сразу видно. У такого и с союзниками в отношениях полный порядок, и сало вовремя нарезано».

В животе сладко заныло, словно с поверхности тонко нарезанных ломтиков шпика в него уже начали осыпаться крупные, чуть горчащие кристаллы соли пополам с крупинками молотого чёрного перца. Замечательные товарищи осназовцы захватили с собой несколько головок ядрёного чесноку и даже пару буханок ароматного ржаного хлеба с хрустящей корочкой. От предвкушения заслезились глаза. Половинкин встряхнулся всем телом и ускорил шаг, радостно выходя на поляну.

Крупный пёс с грязно-чёрной свалявшейся шерстью и поджатым хвостом вскинул на Колю виноватые глаза, заскулил и принялся заглатывать ещё быстрее.

— Ах ты!.. — люто, бешено закричал Коля. — Ах ты… Гитлер!

Он обессиленно прислонился спиной к ближайшей берёзке и, чтобы не дать скатиться подлой глупой слезинке, поднял лицо к небу, туда, где на фоне насмешливых облаков возвышалась серая громада уже четвёртого собранного сектора их будущей крепости.

Гитлер облизнулся и неуверенно помахал хвостом.

Евгений Оскарович встопорщил знаменитые белые усы и рассмеялся довольно, как большая лысая сова:

— По сварке? Я сейчас, пожалуй, по чему угодно специалист, кроме как по сварке.

— Как прикажете понимать? — резко спросил Берия, останавливаясь в дверях сборочного цеха. Нервный срыв у Патона… только этого теперь не хватало.

Учёный занимался по-настоящему нужным сейчас делом: разрабатывал методы скоростной автоматической сварки металлов, в том числе танковых сталей. Стране нужны были танки, много, много танков — взамен сгорающих на фронтах. Производство бронетехники в СССР отставало от германских объёмов, а ведь помимо того на Третий рейх с радостным повизгиванием работала индустриальная мощь практически всей Европы.

Силы приходилось равнять. Заводы давали танки. Патон давал технологию, которая позволит давать больше танков. Нагрузка — и на заводы, и на Патона — легла жесточайшая. А ведь ему — сколько, семьдесят? Больше? — подумал Берия, осматривая грузную фигуру академика.

— Вы, товарищ Берия, не извольте пока волноваться, — сказал академик, наслаждаясь произведённым эффектом, — мне хоть семьдесят один, а из ума ещё не совсем выжил. Я вам сейчас для волнения иной повод предоставлю, куда более приятный.

Обменялись приветствиями с охраной, удостоверили личность наркома и адъютанта. Патона пустили так, отметил Лаврентий Палыч. Прошли тамбур.

Крыши в цехе не было.

— Ещё не успели, — сказал Патон, приметив недовольство наркома, — харьковчане прибывают, новые цеха буквально с колёс разворачиваем.

Да, подумал Берия, эвакуация промышленности из европейской части страны была резко ускорена: космическая картография неплохо лечила от неоправданного оптимизма. Шапошников утверждал, что стратегические планы противника Генеральный штаб расшифровал с высокой достоверностью, да и оперативные «читает с листа». Всё народное достояние, попадавшее в расчётную зону оккупации, либо вывозилось на восток, либо — за неимением возможности забрать с собой — уничтожалось. Харьковский паровозный эвакуировали на Урал — в Нижнем Тагиле становилось тесновато. Монтаж вывезенных заводов шёл круглые сутки. Всю ночь на выделенных участках территории горели костры, люди, забывая об отдыхе и еде, вкалывали по четырнадцать-шестнадцать часов подряд, иногда и целыми сутками не уходили домой.

Впрочем, расширяться приходилось не только Уралвагонзаводу: на многих предприятиях, где в последние недели довелось побывать наркому, новые цеха возводили примерно так же, как этот сборочный.

— Он не совсем сборочный, — сказал Патон, широко разводя обветренные ладони, — он у нас скорее экспериментальный.

— Показывайте, — вздохнул Берия, оценивая строгий рабочий беспорядок. — Что это у вас тут — дети работают?

— А! — сказал профессор. — И дети тоже. Справляются, не извольте волноваться. Про новые автоматы скоростной сварки вы уж, верно, знаете?

— Знаю, конечно, — рассеянно вздохнул Берия, втягивая носом воздух. В цеху было подозрительно свежо. — Работа такая — всё знать.

Автоматы скоростной сварки в стране внедряли ещё с конца сорокового — первые, весьма далёкие от совершенства. Танкостроители поначалу не очень-то доверяли сварке — предпочитали по старинке, клёпкой. И надёжней, мол, и быстрее. Однако финская быстро убедила их в слабости клёпаной брони Т-28, пришлось даже приваривать к корпусам и башням уже готовых машин дополнительные листы брони.

В массовом производстве такие фокусы, понятно, не проходят. Частый брак, перерасход энергии и материалов, завышенная трудоемкость — да любое, пусть самое малое упущение — оборачиваются значительными потерями. В военное время такие потери и вовсе превращаются в чудовищные.

Война — настоящая, не потешная европейская — требует десятки тысяч танков. Чтобы сварить такое количество корпусов и башен, нужны сотни, тысячи сварщиков. И не простых — а «золотых».

Это в сказках легко: где двое из ларца — там и тысяча. А в реальности подготовка высококвалифицированного сварщика — как, впрочем, любого грамотного рабочего — стране обходится очень и очень дорого. Потому что варить танковую броню — совсем не то же самое, что варить яйца на примусе.

Прекрасная, непревзойдённого качества броня марки 8С помимо живучести и противоснарядной стойкости, к сожалению, обладает скверной свариваемостью — такой вот в ней состав химических элементов. Ещё хуже — микротрещины на швах. Невооружённым глазом их и не углядишь, да и в микроскоп не всякую, а в бою такая трещинка запросто приводит к гибели танка.

«И экипажа», — подумал Лаврентий Палыч, похлопывая рукой по стоящему в стороне корпусу от «тридцатьчетвёрки». Корпус выглядел как-то странновато, но опытный взгляд наркома всё никак не мог ухватить эту странность. То ли слишком ровные сизые разводы на поверхности легированной стали, то ли непривычно гладкие швы?..

Патон ведь разрабатывал методы сварки электрической дугой, под флюсом — чтобы поверхность соединяемых бронеплит не окислялась атмосферным кислородом. Мало того, оказалось, что в сварочную ванну вместе с основным металлом попадает избыток углерода. Вообще-то, он присутствует всегда — важно лишь, чтобы его количество не превышало определённого предела. А когда превышает, углерод смешивается с легирующими элементами, что и приводит к появлению тех самых коварных микротрещин.

Академик предложил интересное решение: в зазор между кромками свариваемых плит заранее закладывалась проволока из малоуглеродистого металла. Часть тепла уходила на её плавление, металл впитывал избыток углерода, а развар кромок уменьшался. Технологию назвали «мягкий шов».