Твои фотографии - Кэролайн Левитт

Изабел даже растерялась.

— Хожу на работу. Сижу дома. Да мало ли где?

Он хотел узнать, видится ли она с его матерью, но постеснялся. Позволено ли ему спрашивать?

Когда она собралась уйти, Сэм занервничал:

— Можно мне воды?

— Это твой дом, милый. Возьми воду сам.

— Я не могу дотянуться до стакана.

— Сейчас дам.

Как только она ушла, он снял часы и сунул в карман ее куртки. Изабел найдет их, вернувшись домой, и ей придется прийти к нему еще раз.

— Возьми, — протянула она стакан.

Он выпил воду залпом. Оказалось, что все это время он умирал от жажды.

— Пока-пока, — улыбнулась Изабел.

Сэм схватил ее куртку, чувствуя тяжесть часов в кармане.

— Не забудь куртку, — прошептал он.

Она оделась и, поцеловав кончики пальцев, подула в сторону Сэма.

Тот стоял как прикованный, нежась в искорках воздушного поцелуя.

На следующий день, прямо с утра, когда Сэм рисовал вулкан, готовясь к уроку рисования в школе, зазвонил телефон. Трубку взял Чарли.

— Конечно. Заходите попозже, — сказал он.

Сэму стало жарко. Он выжидающе уставился на отца.

— Это Изабел, — небрежно бросил тот. — Нашла в куртке твои часы. Послезавтра в обед обещала принести.

— Может, когда она придет, мы все вместе сходим в пиццерию? А потом в кино, — предложил Сэм.

Он схватил черный фломастер, цвета волос Изабел, и стал изучать. Для лавы такой цвет не годится, но он нарисует рядом с вулканом Изабел.

Сэм взглянул на часы. До встречи с Изабел времени хоть отбавляй, но они обязательно увидятся!

Наступил апрель, сырой и влажный, всегда грозивший приступами астмы, но по какой-то причине Сэму стало лучше. Может, потому, что он был счастлив. Отныне каждый уик-энд они втроем куда-нибудь шли. Иногда — в пиццерию, где Сэму всегда позволялось самому выбрать пиццу для троих. Ходили они и на боулинг, а теперь, когда погода стала получше, гуляли по пляжу и швыряли камешки. У отца больше не было такой напряженной физиономии, как раньше в присутствии Изабел, и иногда, посреди недели, он приглашал Изабел поужинать или поиграть в настольные игры, что приводило Сэма в полный восторг.

Как-то вечером, когда все сидели на диване и смотрели фильм — вестерн о ковбое и его собаке, — Сэм задремал, привалившись к Изабел. Он находился в той стадии сна, когда непонятно, спишь ты или нет. Волосы Изабел покрывалом легли на плечо Сэма. И хотя он слышал ее разговор с отцом, все же к словам примешивался шелест крыльев.

Она пахла ванилью и кленовым сиропом и была такой мягкой и уютной, что он мечтал целую вечность сидеть вот так.

— Он спит, — сказал отец, — может, отнести его в кровать?

Сэм, не открывая глаз, повернулся так, что его голова оказалась на коленях Изабел. Он сжал ее руку и услышал нежный, как музыка, голос.

— Может, не стоит? — засмеялась она и погладила Сэма по голове, отчего тот вздрогнул, но продолжал притворяться спящим, чтобы посмотреть, что она скажет или сделает. — Я люблю этого мальчика, — прошептала она, и Сэм крепче сжал ее руку.

Назавтра Сэм был в школе, доканчивал рисовать схему Солнечной системы, когда Тедди, перегнувшись через парту, легонько ударил его по плечу:

— Эй! Как насчет того, чтобы пойти ко мне после уроков?

И вот так они снова стали друзьями.

Дома у Тедди Сэм развалился на большом коричневом кресле, ковыряя выцветшие пуговицы обивки. Он не находил себе места. Внутри словно жужжали тысячи пчел.

Они играли в карты, поджарили сыр на гриле и не знали, чем еще заняться.

Тедди лениво тасовал колоду и неожиданно подкинул ее в воздух.

— Осточертел джин рамми, — пробормотал он.

Сэм даже не боялся, что мать Тедди неожиданно явится домой. Потому что это по крайней мере хоть какое-то развлечение. Пусть орет на него, делает что хочет. Он с ней справится.

— Можно пойти ко мне. Отца дома нет, — предложил он.

— Вот как? И что такого крутого в твоем доме?

— Па сделал мне темную комнату, чтобы проявлять пленки! Изабел показала, как все устроить, — оживился Сэм.

— Он что, ее бойфренд?!

— Конечно, нет! — негодующе воскликнул Сэм. — Изабел и па, похоже, старые друзья.

Они вместе ходили на пляж и в кино, а этой зимой — даже на каток. Правда, Сэм там раскашлялся, и пришлось вернуться домой. Они почти не разлучались, если не считать тех часов, которые Сэм проводил вдвоем с отцом. Но па и Изабел никогда не целовались, не обнимались, не касались друг друга. И кроме того, Изабел — ангел.

— Они просто друзья, — повторил Сэм.

— Уверен? И вообще ты хорошо ее знаешь?

— Очень. Она и мой друг тоже.

— Ах вот как? Взрослые набиваются в друзья к детям, только когда чего-то от них хотят. Поверь мне!

Сэм пожал плечами. Но в сердце что-то шевельнулось. Тедди мог говорить все, что угодно, но он не знал Изабел.

И как бы Сэм ни хотел признаться во всем, сказать, что Изабел — ангел, он промолчал, потому что подобные вещи нужно держать в секрете. Нужно свято верить и молчать.

И все же он ощущал сомнения Тедди, как ощущаешь ожог медузы.

— Но что ей может быть нужно от меня?

Тедди встал.

— Это знает только она, а наше дело — все выяснить.

Сэму не понравилась его улыбка.

— Она славная, — возразил он.

— Нужно поточнее узнать и это, — кивнул Тедди и схватил куртку. — Пойдем. Я, кажись, сообразил, чем заняться. На запасном входе в кинотеатр сломан замок, и мы можем туда пробраться.

Первые несколько месяцев их встреч Изабел ходила как во сне. У нее хватало ума не надеяться на что-то определенное, но она не могла не испытывать нервного подъема, когда прошла неделя, два месяца… три… настал май, а они по-прежнему были вместе. Каждый раз при виде Чарли сердце глухо колотилось о ребра, но и все его существо озарялось светом, когда он видел ее. Чарли приносил ей маленькие подарки: чудесный ирис, коробку с пленкой, а однажды заводную камеру с ножками.

— Эти отношения невозможны, — твердил он, но при этом улыбался. И всегда целовал ее в нос. Последнее время он каждый вечер звонил ей перед сном.

Сначала они встречались, только когда Сэм был в школе. Обедали вместе, гуляли.

— Нельзя торопиться. Нужно быть очень осторожными. Сэм был сильно травмирован, — говорил Чарли. — Перед тем как ему рассказать, я хочу убедиться, что наши чувства подлинные. Ведь я прав, верно?