Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

— В отношении Али они оказались даже слишком расстроены, вам так не кажется?

Он поджал губы.

— Да, его убили. Но больше вам беспокоиться не о чем, доктор Блисс. Ваше участие в этом деле подошло к концу. Тригарт — единственный, кого вы узнали? Вам не удалось идентифицировать кого-нибудь из его сообщников?

— Да. Нет. В порядке поступления ваших вопросов, — коротко ответила я.

— Тогда вам больше нечего делать. — Он сел и широко развел руками. — Отныне Тригарт будет под нашим неусыпным наблюдением. Желаю вам приятно провести оставшееся время визита в нашу страну и забудьте обо всем, что случилось.

— Еще одну минуточку, — сказала я, когда он уже вставал, — у меня тоже есть к вам несколько вопросов.

— Чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас.

— Ах, этот старый, любимый рефрен! Но я любопытна. Что, если Тригарт не пойдет напролом? Он знает меня. Он знает...

— Что находится под подозрением? — Ахмет подергал свой аккуратный черный ус. — Думаю, так оно и есть.

Вашего присутствия в этом круизе оказалось достаточно, чтобы насторожить его.

— Я говорила это Буркхардту с самого начала. Ахмет пожал плечами.

— Это не имеет значения. Если он не откажется от своих планов, а мы уверены, что не откажется, у него нет шансов уйти.

— А что потом? — спросила я. — Надеюсь, вам, как и мне, приходило в голову, что музей может быть лишь отвлекающим маневром? Пока вы будете усиливать охрану музея, он может совершить что-то в другом месте.

— Разумеется, мы об этом подумали. — Ахмет был уже на полпути к двери. Я определенно раздражала его. Он обернулся, чтобы сказать последнее слово: — Я ведь сказал, чтобы вы забыли обо всем, доктор Блисс. Держитесь подальше от Тригарта, от музея, а пуще всего — от офицеров государственной безопасности.

— Все это хорошо, просто прекрасно. А что, если они не будут держаться подальше от меня?

Ахмет начинал выходить из себя. Во всяком случае, так я истолковала его нахмуренный вид. Казалось, его лицо вообще не было способно принимать более приветливое выражение, чем выражение крайнего раздражения.

— Зачем вы им нужны? Вы передали лишь ту единственную информацию, которой располагали. Перестаньте совать нос в дела, которые вас больше не касаются, и будете в полной безопасности.

Я вернула ему злобный взгляд и заметила:

— Но ведь именно вы, друзья мои, попросили меня сунуть нос в это дело!

— Да, верно. Мы вам очень благодарны за помощь. Это была самая неискренняя благодарность, какую мне когда-либо доводилось получать, включая и несколько, выраженных Джоном.

Остаток вечера я помню смутно. Меня усиленно угощали шампанским, и я не видела больше причин отказываться. Я поболтала с Элис, которая выглядела очень элегантно в шифоновом платье с блестками; оказывается, ей сказали то же, что и мне: вы выходите из игры, забудьте обо всем. Неотчетливо помню, что поздравляла Жана Луи, нового директора, но совершенно не помню, о чем мы с ним беседовали и как я добралась до постели.

Проснулась я со страшной головной болью. И поделом мне.

Открытие гробницы Тетисери оказалось еще одним пышным торжеством. Я ожидала, что будут присутствовать несколько министров, но не могла себе представить, что набежит столько репортеров и будут приняты такие меры безопасности. Наш маленький караван сопровождал вооруженный эскорт. Когда мы добрались до места, я увидела, что, кроме нас, ни одного туриста вокруг не было, повсюду взгляд натыкался лишь на людей в форме с ружьями.

Гробница Тетисери не расположена ни в Долине царей, ни в Долине цариц. Королевские особы и родовитые вельможи ее династии погребены на склонах холма, носящего название Дира Абу эль-Нага. Сама Тетисери была одной из последних представительниц рода, похороненных в этом месте. Ее предшественники заняли лучшие и более легкодоступные места на пологих склонах. То, что ее могила оказалась так высоко на отвесном заднем склоне, вероятно, и уберегло ее от разграбления.

Мы поднимались по современной лестнице, облегчавшей доступ к захоронению тем, кто работал здесь более трех лет.

Лэрри вручил огромный ключ министру, тот отпер железные ворота, закрывающие вход. Все присутствующие разразились аплодисментами, и Лэрри повел внутрь первую партию. Она вся состояла из правительственных чиновников. Нам, простым смертным, пришлось притормозить.

В ожидании своей очереди я беседовала с Полом Уитни. На открытие пригласили лишь нескольких археологов, и, по словам Пола, многие чувствовали себя обойденными.

— Мы все жалуемся на то, что большой поток посетителей наносит ущерб гробницам, — заметил он с сухой усмешкой, — но себя, разумеется, из этого потока исключаем.

— Значит, вы намерены отклонить приглашение? — спросила я.

— Вы, конечно, шутите.

— Конечно.

Я ничуть не волновалась по поводу своей клаустрофобии. В отличие от более поздних, сложно построенных усыпальниц, эта была маленькой и простой: один лестничный марш, один короткий коридор и всего две комнаты. Одновременно внутрь допускалось не более десяти человек, но впечатление создавалось такое, будто там — толпа, ибо все стояли, тесно прижавшись друг к другу плечами, посредине: нас предупредили, что прикасаться к росписям запрещено.

Очень осторожно я все же приблизилась к стене и, прищурившись, стала рассматривать рисунки с близкого расстояния. Прежде чем расписывать стены, древние мастера покрыли их слоем грунтовки; к тому времени, как к работе приступили нанятые Лэрри художники, из-за влаги и образования кристаллов соли большие участки грунтовки отошли от скалы. Эти фрагменты были осторожно отделены и подвешены на специальных штативах, затем скальная основа тщательно очищена и лишь после этого отставшие фрагменты грунтовки водворили на место, закрепив с помощью клейкого вещества, не подверженного ни шелушению, ни отсыреванию, ни усадке, как старые материалы. Собственно реставрация началась только после того, как этот процесс был завершен. Счищался слой въевшейся в рисунки за последние десятилетия грязи, крошечные чешуйки осыпавшейся краски собирались с пола и из просветов, образовавшихся между скалой и грунтовкой. Это потребовало из ряда вон выходящего терпения и умения.

По выходе из пещеры я нашла подходящий валун и уселась на него, прикрыв глаза шляпой. Должно быть, я уже привыкла к местному климату. Мне не было тяжело дышать горячим, сухим воздухом. Да, ей-богу, я сделаю именно так, как советовал старина Ахмет: забуду все тревоги и буду наслаждаться путешествием.

Может, удастся уговорить Шмидта поехать в Асуан? Будет очень приятно путешествовать без всяких осложнений. А в Луксор мы сможем вернуться потом, когда...

Начиная с этой минуты они будут наблюдать за каждым его движением, станут стеречь его, как кошка стережет мышь у входа в норку, пока он не совершит чего-нибудь, что позволит упрятать его в тюрьму или поместить в более тесное и вечное пристанище. Ведь иногда тех, кто оказывает сопротивление при аресте, убивают.