Первое правило диверсанта - Роман Белоцерковец

Меж тем время шло, близился вечер — ничего не менялось. Я совсем потерял надежду. Когда за спиной послышался уже знакомый шелест осыпающегося песка и шум гравия, вновь приняв боевое положение, приготовился к встрече.

Через несколько секунд из-за обломков бетонных плит и нагромождения кирпича показался Монах. Коротко кивнув мне, он бесшумно спустился в импровизированную траншею, служащую мне укрытием, и, оказавшись рядом, первым делом спросил:

— Ну как?

— Без изменений, — ответил я. — У тебя какие новости?

Вместо ответа Монах вытащил из-за ремня Андрюхин пятизарядный кольт и протянул мне. С холодеющим сердцем я молча принял оружие. Внушительного размера никелированный пистолет удобно лег в руку, заметно отяжелив ее своим весом. Откинув в сторону барабан, я высыпал патроны в ладонь: все пять целы, ни одной стреляной гильзы. Снарядив заново револьвер, вернул его Монаху и вопрошающе посмотрел на него. Мой взгляд был настолько красноречив, что я рассчитывал получить исчерпывающий ответ, но вместо этого Монах лишь пожал плечами.

— Чего ты молчишь? Что случилось?

— Мне кажется, мы начинаем старый, обоим до смерти надоевший разговор. Что я могу ответить? Не знаю, Алексей. Там валялась вся его амуниция, оружие и даже куртка с майкой. Я взял только пистолет, гранаты и запасные магазины к автомату, не хватало только ножа, все остальное припрятал поблизости. Следов борьбы нет никаких! Такое чувство, что он просто все сбросил с себя и ушел.

— Куда?

— Ты не поверишь, но металлическая крышка одного из вентиляционных коробов выкорчевана с мясом, на рваных краях я обнаружил кровь. Не уверен, но создается впечатление будто Андрюха на что-то сильно обиделся, разделся по пояс, бросил оружие, голыми руками оборвал железо с бетонного основания и пробрался внутрь бомбоубежища!

Я видел, как нелегко даются ему слова, его слегка потряхивало, он еле сдерживался, чтобы не сорваться в тихую слюнявую истерику, более свойственную неуравновешенной женщине, а не матерому волку — егерю-наставнику и вообще крепкому мужику, каким он и был. В первый раз я видел его в таком состоянии. Нужно срочно привести его в чувство.

— Ты прав, не поверю, — сказал я. — Наверное, всему этому есть какое-нибудь разумное объяснение. Сам подумай, зачем ему бросать оружие и…

Дальше я ничего придумать не смог, как ни старался, и потому с надеждой посмотрел на Монаха, как бы ожидая, что он сам подскажет мне нужные слова. Но он молчал, словно замкнулся в себе, сидел, сгорбившись, в укрытии стены и рефлекторно постукивал дулом револьвера по своему ботинку. Внезапно очнулся, совершенно ясным твердым взглядом посмотрел прямо в мои глаза и так же твердо, как посмотрел, сказал:

— Слушай вводную, егерь.

Я напрягся и откликнулся:

— Да.

— Значит, так, Андрюха в бомбоубежище. Что и как, выясним после. Сейчас быстро перекусываем, укрываем тут манатки, и через сорок минут, налегке, только с оружием, выдвигаемся. Проверенным путем за обвалом пересекаем улицу, дальше на брюхе восемьсот метров по дуге на дистанции двухсот метров от здания. Достигаем воздухозаборника и через пролом попадаем в здание. Остальное по старой схеме. К тому же я надеюсь на поддержку Сергея. Вопросы есть?

— Какая схема?

— Всех убьем, одни останемся, — не моргнув глазом, ответил он.

— Вот так просто?

— Да нет, парень, работать придется на совесть. В кровь и в пот.

Монах передвигался словно ящерица, порывисто и в то же время очень точно. Он будто сросся в единое целое с землей и перетекал по ней — совершенно бесшумно, обходя все препятствия, не делая ни одного лишнего движения. Я полз следом, выступая в роли ведомого и старался выдерживать выбранный темп. Признаюсь, мне стоило больших трудов не отстать от него. Подошвы его ботинок мелькали перед глазами, и я сосредоточился исключительно на них. Мой рот был полон пыли, пот заливал глаза, и вообще все надоело до изжоги. Хотелось остановиться и напиться воды, но Монах был неутомим. Он даже ни разу не оглянулся, чтобы удостовериться, поспеваю я за ним или нет. Поэтому, когда он вдруг остановился я, инстинктивно прополз некоторое расстояние вперед, и только когда каблук его башмака оказался вплотную к моему носу, затаился сам. Монах выглянул из-за плеча и подал мне знак присоединиться к нему. Я обогнул его стороной и лег рядом.

Мы находились на небольшом пригорке. Метрах в пятидесяти, в низинке, сохранились остатки, надо полагать, некогда густой кустарниковой посадки, представлявшей сейчас редкие, переплетенные между собой, прижатые к земле ветви, кое-где прихваченные зеленью после недавно прошедшего дождя. По краям низины раскинулись, словно окаймляя ее, желтые полянки расцветших в безудержной тяге к жизни одуванчиков. Дальше поднимался совершенно голый склон искусственной насыпи. На ее вершине, на равных промежутках, располагались похожие на противотанковые надолбы бетонные короба, увенчанные конусообразными крышками.

Я понял, что мы на месте.

Само здание «комитета», вернее его левое крыло, теперь находилось под острым углом по отношению к нам. Если где-то в секторе возможного обзора и находился наблюдатель, мы все равно находились в мертвой зоне и не были видны ни из одного окна, однако рисковать не стоило. К тому же, если Андрей, как утверждал Монах, пробрался внутрь здания через выход вентиляционной шахты, нас могли поджидать прямо тут, на подходе. Поэтому мы лежали тихо и переговаривались шепотом.

— Вон там, — сказал Монах, указывая на один из коробов со свернутой на сторону крышкой, — я нашел вещи и оружие Андрея. Спрятал все вот тут, — он снова указал направление, — внизу, у самого холма, землей прикидал и заложил ветками. Отсюда вижу, ничего не тронуто. Так что, думаю, в здании все тихо. Хотя, может быть, это приманка, и они ждут, когда кто-нибудь придет забрать барахло. Не уверен, но всякое возможно. Меньше чем через час стемнеет, тогда все и проверим. Будем надеяться на лучшее.

— Ничего другого не остается, — сказал я.

— А ничего другого и не надо, — отозвался Монах.

— Это верно.

— Постарайся отдохнуть чуток, я послежу, неизвестно, когда в следующий раз получится вздремнуть. Давай, парень, я тебя толкну, когда нужно будет.

Я не стал спорить, бросил взгляд на заходящее багровое солнце, уронил голову на сгиб локтя и сразу же уснул.

Мне как-будто бы что-то приснилось.

Не уверен, но вроде бы я лежал на холодном столе, точнее я ощущал холод спиной и, поскольку поверхность была идеально ровной, то решил что это стол. Мои глаза закрыты, и я не мог их открыть — почему-то не мог. И главное, я не хотел, нет, не то слово, пожалуй, мне было совершенно безразлично держать их закрытыми или нет. Я бы и лежал так, пока не услышал команду. Она была четкой, очень понятной и именно такой, как ожидал.

— Очнись! — услышал я и тут же открыл глаза.