Эффект Ребиндера - Елена Минкина-Тайчер

Все подробности изложила забежавшая соседка. Получалось, у Евдокии Петровны, то есть бабули-уборщицы, не то что дома, огорода своего никогда не было! Валентина при школе и выросла, в подсобной комнатенке. Это потом уже она сюда в Архангельск приехала учиться, и не в институт, а в педучилище, и прямо там, в училище, вышла замуж за пожилого преподавателя математики, Ивана Сергеевича Белозерского. Ему, реабилитированному инвалиду, и дали жилплощадь, где Валя теперь живет. А сам Иван Сергеевич семь лет как умер.

Катин покойный отец, этот самый Белозерский, тоже оказался бывшим ссыльным, у них там, кажется, одни ссыльные и жили, не город, а сплошная зона. Конечно, Катерина что-то рассказывала раньше, вспоминала, как папа читал ей книжки и покупал конфеты-подушечки, как они вместе слушали по радио арии из опер. Но никогда не проговорилась, что отец был тяжелым инвалидом! Вроде, у него еще в лагере развился туберкулез позвоночника, успел несколько лет в училище поработать, где и женился на своей ученице, но потом слег окончательно.

Сразу стали понятны и странности тещи, и ее любовь к иностранным языкам и красивым разговорам. Ни хрена она в своей жизни не видела! Ухаживала за лежачим мужем, слушала радио, выписывала по почте словари и книжки по искусству. И Кате забила голову ерундой.

Честно признаться, Володе уже давно стало неловко за свои насмешки. Особенно когда все-таки поехали к бабке в село. Сколько Катя ни рассказывала, что баба Дуся из погорельцев, но такого ужаса он не представлял – хорошо хоть голова у старухи повязана платком, но ни ресниц, ни бровей, кисти рук почти не разгибаются. Правда, бабуля этими руками довольно ловко управлялась, пирогов напекла, но даже есть эти пироги было тягостно, с трудом запихнул в себя кусок.

В результате поселились все-таки в городе, у матери. Покупали на местном рынке чернику и клюкву, варили макароны. Мясо достать было практически невозможно. Пару раз бывший тещин ученик организовал машину, съездили на рыбалку и за грибами. Как ни странно, Катька похорошела и загорела от этой жизни, что еще больше раздражало, потому что даже для банального секса в тещиной крошечной квартире, да еще в проходной комнате не было никаких условий.

Особенная тоска наступала по вечерам. Телевизор тупо бубнил про рекордные урожаи, политические события сюда не доходили и никого не волновали – что Суслов, что Черненко – пустой звук! Совершенно не получалось забыть о работе, перемены страшили и душила тяжелая тупая обида. Даже Матвею и сестре не сразу признался в собственном поражении, а глупой Катерине откровенно наврал про более серьезную должность на производстве и повышение оклада, благо она всему верила на слово.

В начале августа наконец уехали домой. На вокзале Валентина Петровна вдруг принялась горько рыдать, словно прощались навсегда. За ней и Катерина вступила, напугали Ваньку, чуть не забыли узел с горшком и игрушками. Володя с трудом скрывал раздражение. Совершенно не к месту вспомнил молодость, ночевки у костра, загадочные глаза девчонок в темноте. Пусть не Кира, но ведь можно было еще поискать, не спешить, не мучиться теперь от одиночества и посторонних людей в своей жизни. Что говорить!

Организация работы в Катиной школе была абсолютно тупая! Как можно сразу дать классное руководство такой неопытной девчонке? Но еще глупее, что навязали пятиклассников, тогда как ее непосредственный предмет, то есть химия, начиналась в седьмом. Пожалуйста, руководи классом, где ты не ведешь ни одного часа!

Володя соглашался и даже был готов сопереживать. Тем более сам с трудом привыкал к работе на номерном заводе, пусть и в лаборатории, но со строгим часовым режимом и проходной, где полагалось отмечаться при входе и выходе. После вольницы университета все раздражало, хотя премии действительно платили и новые коллеги оказались вполне грамотными и нормальными людьми.

То есть он понимал Катькины переживания, но все-таки не было необходимости так бегать за своими пятиклассниками! Почему-то Володя не помнил, чтобы хоть одна из его школьных учительниц каталась с учениками на коньках, или ездила в цирк, или, что еще хуже, приводила весь класс к себе домой и поила чаем из любимого семейного сервиза.

Но Катерина как с цепи сорвалась. Свободного времени у нее больше не существовало! По утрам она вела химию в старших классах, а потом мчалась к своим ненаглядным соплякам. Кино, Третьяковская галерея, Кремль, Уголок Дурова, Кукольный театр, Бородинская панорама…. Не было ни конца ни края ее усердию. А по завершению каждого похода не менее половины класса являлось к ним домой! Бедный Ванька вскоре привык засыпать в любом углу и при любом шуме.

Нет, Володя не мелочился. Даже когда ученики разбили две чашки из единственного маминого сервиза. Он просто хотел жить у себя дома, а не на вокзале! Он хотел приходить и спокойно отдыхать, смотреть телевизор, читать, общаться с собственным сыном. А не с десятком чужих сыновей, черт побери!..

Сначала он терпел, пусть немного привыкнет к работе, успокоится. Потом решил волевым усилием навести порядок. Это все-таки его дом, а не проходной двор. И он требует больше сюда детей не водить! Все! Казалось, тема исчерпана, но, к Володиному огромному удивлению, ситуация принципиально не изменилась. Только теперь большинство мелких наглецов разбегалось с его приходом, а самые настырные ретировались в маленькую комнату. Между прочим, это была Ванькина комната, могла бы подумать, все-таки мать!

Да, он слишком раздражался и разговаривал грубо. А кто бы не раздражался на его месте?!

Но однажды привычная послушная Катька закатила жуткий скандал:

– Ты ничего не понимаешь! Ты ничего не понимаешь и не хочешь понять! Мне важно общение с детьми, их доверие. Это часть моей работы.

Она вскочила и принялась бегать по комнате.

– И потом, я не в состоянии больше переносить постоянное одиночество! Тебе никто не нужен, Володенька, придешь и сядешь молчать на целый вечер. Я тебе не нужна, вот в чем дело! Вот в этом все дело, я тебе совершенно не нужна!

Зареванная, с опухшим носом, она ужасно напомнила свою мать. Некуда было деться от идиотского тещиного воспитания. Сейчас еще про любовь заговорит. Так и есть!

– Ты хотя бы раз в жизни сказал, что любишь меня?! Никогда, слышишь, ни одного разу! И ни разу не встретил после занятий, не проводил домой! Даже после госэкзаменов, когда всех ждали с цветами! А ты хоть раз подарил мне цветочек?! Просто так, не на день рождения? Ты меня просто не замечаешь! Я беременная сама себя выгуливала, на восьмом месяце поскользнулась и упала, ты даже не знал! Я старалась, я пыталась готовить и убирать, как ты любишь, но тебе невозможно угодить – все плохо, невкусно, воротнички не проглажены, в доме грязно! Я ненавижу твои несчастные рубашки, ненавижу, ненавижу!.. Даже мама, святой человек, боится приехать лишний раз! Даже мама тебя раздражает!

Честно говоря, он очень удивился. Доля правды в ее выступлении была, конечно. Никогда не понимал, зачем дарить цветы без причины, ехать с цветами в метро, как герой-любовник? Для этого на самом деле есть день рождения или Восьмое марта. И зачем выгуливать, что за термины? Ведь не про собаку речь. Да, не любил он тупые вечерние хождения по району, хотелось тишины после долгого рабочего дня и стояния в метро. Она вполне могла погулять днем, раз это нужно для будущего ребенка, занятия заканчивались не слишком поздно. И что значит встречать после экзамена? Пилить с двумя пересадками к метро «Университет», чтобы потом вдвоем с этими же пересадками ехать обратно?