Ричард Длинные Руки - гроссфюрст - Гай Юлий Орловский

— Все, — ответил я, — и даже то, что вы согласны с моими предостережениями.

Граф на миг запнулся, переспросил:

— А я был согласен?

— Да, — сказал я, — вы тоже не хотели, чтобы Его Величество так собой рисковал. Но Фальстронг заупрямился. Почему-то полагал, что сумеет перехитрить Гиллеберда…

— Он… там?

Я кивнул.

— Лично не видел, врать не буду, но чувствовал его присутствие во всем. Фальстронг отверг мои… наши уговоры, он всегда шел навстречу опасностям и всегда побеждал. Но не на этот раз…

Он вскрикнул:

— Что? Что с Его Величеством?

— Полагаю, — ответил я, — Гиллеберд понимал, что у Фальстронга во дворце тоже есть особая тайная защита, о которой знает только он… и потому нанес удар, как только Его Величество с отрядом миновали городские ворота.

Его лицо начало бледнеть, он спросил сдавленным голосом:

— И… что дальше?

— Его Величество, — сказал я упавшим голосом, — защиту задействовать не успел. Думаю, он был убит сразу. Мгновенно. Дальше Гиллеберд действовал быстро и решительно: принц Эразм был той же ночью провозглашен королем, я сам видел, как сегодня утром с крыши дворца сбросили знамя с гербом Фальстронга и подняли взамен прапор Эразма…

Меганвэйл громко хлопнул в ладоши, вбежал паж, учтиво поклонился.

— Созови всех военачальников, — отрывисто велел граф. — Немедленно!

— Будет исполнено! — прокричал тот светлым детским голоском и выскочил из шатра.

Меганвэйл мрачнел и мрачнел, и к тому моменту, как начали собираться его лорды, был уже темный, как грозовая туча. Сапоги на ногах, меч в ножнах стоит в углу, но вид у графа таков, словно расхаживает с оголенным клинком в руке.

— Лорды, — произнес он глухим голосом, — должен сообщить вам очень горькую весть… нет, пусть лучше это сделает сэр Ричард! Он все видел своими глазами, да и… молодость не так чувствительна, а у меня в сердце уже рвутся какие-то жилы…

Он в самом деле морщился и растирал ладонью левую половину груди. Я поднялся, все смотрят встревоженно, я развел руками.

— Вижу, многие догадались… Я догнал Его Величество и безуспешно пытался отговорить ехать в столицу, сказал, что все мы беспокоимся за него и просим вернуться. Но Фальстронг… вы же его знаете! Он не послушался, въехал в город и был убит принцем Эразмом, который тут же объявил себя королем.

Военачальники сперва потеряли дар речи, потом начали вскакивать, что-то выкрикивали бессвязное, я вслушивался и понял, что принца Эразма все-таки никто не знает и не любит, в то время как у Родерика и даже Марсала в армии были сторонники.

Я сказал горько:

— Отцеубийство — грех… но все же иногда случается. Обычно в таких случаях отвечают за него на небесах, такие идут прямиком в ад… но в нашем случае важнее даже не сам факт, что Эразм убил отца…

Они снова обратили на меня внимательные взгляды. Один из лордов спросил раздраженно:

— А что же?

— Изменение политики, — ответил я четко. — Гиллеберду не голова Фальстронга была нужна, хотя смерти своего врага только порадуется… куда важнее для нас то, что он убедит Эразма заключить мир с Турнедо в обмен на помощь и поддержку в захвате Скарляндов и даже Гиксии!

Снова зашумели, я видел растущую тревогу на их лицах. В самом деле, короли меняются, для большинства подданных особой разницы нет, как именуется очередной правитель, но вот воюет страна или в ней царит мир — это касается всех.

Граф Меганвэйл произнес растерянным голосом:

— Знамя принца Эразма на шпиле дворца… да, это уже понятно, кто на троне… но насчет мира с Турнедо…

Я вскрикнул:

— Вы еще не поняли, что за этим стоит Гиллеберд? Да для него, уже сказал же, важнее всего разбить нашу коалицию!.. Принц Эразм первым же декретом отменит наступление на Турнедо, вот увидите! Я просто опередил гонца, но через пару дней уже прискачет с королевским приказом…

Военачальники зашумели, растерянные, как гуси, лишившиеся вожака, граф сказал потерянно:

— Но такой приказ принц не мог отдать…

— Почему?

— Требуется утверждение Верховного Совета, — пояснил он, — а его собрать непросто. Не меньше недели, а то и двух. Не все же при дворце, большинство в своих замках.

Я пожал плечами:

— А принца это волнует? Он издал приказ, а утвердят потом… Он успел подготовиться, сейчас город в его руках, да и многие лорды на его стороне.

Он сказал с сомнением:

— Но Его Величество не мог так ошибиться…

— Его Величество был хорош везде, — сказал я, — кроме как в семейных делах, что бывает очень со многими. Он справлялся с королевством, но не с детьми. Да вы и сами знаете, не так ли?

Он отвел взгляд, лорды выглядят не просто растерянными, но даже потерянными. И нелепая гибель короля оглушит кого угодно, и понимание, что принц Эразм наверняка внесет изменения во взаимоотношения с соседними королевствами… а если там в самом деле замешан Гиллеберд, то трудно предсказать, во что выльется.

Граф Меганвэйл проговорил наконец с подчеркнутой уверенностью, что все наладится:

— Дождемся гонца. Тогда многие из наших опасений отсеются…

— А другие подтвердятся, — сказал один из лордов мрачно.

Он кивнул.

— Да, другие подтвердятся. Но мы точно будем знать, что произошло, что от нас требуют, что можем, а что нет…

Лагерь гудел еще трое суток, гибель короля обсуждали как военачальники, крупные и мелкие, так и простые воины. Мне совсем не понравилось, что все больше простого народу начало склоняться к мысли насчет замирения с Турнедо. В то же время все понимают четко, что я очень хотел бы продолжать начатое, дескать, война до победного конца, но нужно ли это Варт Генцу?

Граф Меганвэйл выслушал меня, тяжело вздохнул и указал на кресло по ту сторону стола, где в вазах громоздятся сочные гроздья винограда и прочие местные фрукты.

— Присядьте, дорогой друг. Вы весь день на ногах, а я устаю, только глядя на вас!

Я опустился в кресло, на виноград даже не посмотрел. Спросил настойчиво:

— Что намерены делать?

Он пожал плечами:

— До прибытия гонца — ничего. А слухи распускают вовсе не лазутчики Гиллеберда, как можно подумать. В любой армии хватает трусов, что хотели бы вернуться в теплые хаты и там пить вино, не вылезая из постелей.

— Мнение простого народа меня не интересует, — сказал я, — он пойдет туда, куда поведут. Но военачальники… мне кажется, некоторые тоже хотели бы замириться с Турнедо.