Спасибо за отзыв. Как правильно реагировать на обратную связь - Шейла Хин

Неудивительно, что обратная связь воспринимается нами как угроза и мы так легко выходим из себя, теряя душевное равновесие. Самоидентификация играет роль выключателя, который реагирует, выключая свет при малейшем воздействии извне. Либо мы купаемся в ярких лучах славы, либо пропадаем во тьме. Третьего не дано.

Когда черно-белая самоидентификация восстает против негативной обратной связи, все зачастую переворачивается с ног на голову и обратная связь становится кричащим заголовком в свежем выпуске ежедневной газеты «Всё обо мне»: «Трудолюбивый ученый» превращается в «Идиота, с которым после стольких лет усилий не продлили контракт». «Хороший сын» превращается в «Неблагодарного выродка, предавшего родную мать». Обратная связь – это заголовок самыми большими буквами на первой полосе нашей идентификационной истории, а все прочее, что мы знаем о себе, прячется на обороте. Так происходит гиперболизация обратной связи.

Чтобы как-то спасти свою честь, мы обнаруживаем еще один возможный выход: не допускать обратную связь в свое сознание, держать ее за дверью. Если мы можем придумать причины, по которым обратная связь недостойна доверия и даже рассмотрения, у нас появляется возможность отрицать, игнорировать ее и тем самым сохранять свою самоидентификацию в неизменном виде. Мы в безопасности. Мы по-прежнему «белые». Наш образ остается незапятнанным.

Таким образом, черно-белая самоидентификация ставит нас перед выбором: либо мы гиперболизируем обратную связь, либо напрочь отрицаем ее. И очень часто получается так, что мы мечемся между двумя вариантами – между признанием и отрицанием – и никак не можем остановить свой выбор на чем-то одном. («Если я соглашусь с этой точкой зрения, значит, я плохой человек. Может, я действительно плохой? Нет, этого не может быть. Значит, я должен отвергнуть эту точку зрения. Но зачем они стали бы это утверждать, если бы это было не так? Может, они правы? Но ведь я лучше, чем они, знаю, какой я. Если бы их слова были правдой, это было бы ужасно, поэтому это не может быть правдой. С другой стороны…»). И мы продолжаем метаться.

Ни один из вариантов не кажется нам правильным, потому что ни один из них таковым не является. Проблема не в том, чтобы найти оптимальный способ поддержания баланса между признанием и отрицанием. Проблема в самой манере самоидентификации.

Хотя простые ярлыки помогают нам ориентироваться в мире, они не способны описать все присущие миру сложности. Вы человек слова, но что, если вы стоите перед взаимоисключающим выбором: сдержать обещание, данное начальнику, или сдержать обещание, данное сыну? Или, допустим, вы считаете себя справедливым. Справедливый значит всегда справедливый, верно? Какие тут могут быть нюансы? Но то, что казалось справедливым неделю назад, вдруг перестает казаться таковым после того, как вы переговорили с людьми, чьи интересы напрямую затронет ваше решение.

Поэтому простым ярлыкам недостает оттенков, чтобы в точности описать, какой вы есть. Вы человек, который всегда стремится быть надежным, справедливым, ответственным, и существуют тысячи примеров, доказывающих, что вы именно такой. Но есть и – пусть немногочисленные – примеры противоположного свойства. Такова жизнь.

Ваша мама умерла через полгода после того, как вы поместили ее в приют, и вы до сих пор мучаетесь над вопросом, правильно ли вы поступили, поместив ее туда. У вас были все основания рекомендовать отцу поступить именно так. Временами вы не можете даже представить себе, как могло бы получиться иначе, но бывают и другие времена, когда вы изводите себя мыслями, что это было безнравственно, что это был худший с моральной точки зрения поступок в вашей жизни. Вы мучительно накладываете друг на друга два образа: образ матери, которая вас растила, и образ матери, которая дико и растерянно смотрит на вас, когда вы оставляете ее в приюте. Может быть, вам стоило переехать в родительский дом и помогать отцу или нанять сиделку? Ведь люди так делают. Почему же вы так не сделали?

И вот итог: пока ваша история остается черно-белой, вам не будет покоя. Вы не сможете решить, хороший вы человек или плохой. Какое бы решение вы ни приняли, всегда найдутся свидетельства обратного.

Это не диснеевский фильм. Никакая фея, никакая стая птиц не прилетит к вам, чтобы соткать ответ из звездной пыли или решить проблему мановением волшебной палочки. Проблема была сложной, и ваши чувства по отношению к ней тоже были сложными. Вы пытались сделать так, чтобы было лучше вашей матери, и при этом снять непосильную ношу с отца. Вы хотели бы окружить мать любовью, но при этом обеспечить ей безопасность и надлежащий уход. Вы пытались понять, как будет лучше для обоих родителей в задаче с сотней неизвестных.

Вы справились с этой задачей, и вам есть чем гордиться. Вы виделись с матерью почти каждый день. Вы создали несколько фотоальбомов, посвященных ее жизни, с фотографиями из ее детства и молодости – тех лет, которые еще сохранялись в ее слабеющей памяти. Есть также вещи, предметом для гордости не являющиеся, – упущенные возможности, минутные проявления нетерпения. Наверное, вы недостаточно времени и внимания уделяли своему отцу. И, конечно, это как-то повлияло на ситуацию.

По мере того как ваше описание ситуации и себя в ней наполняется деталями, вы начинаете задумываться над тем, какое рациональное зерно содержится в обвинениях Риты, какой урок можно было бы из этого извлечь. Набравшись мужества, вы решаетесь позвонить ей, и она соглашается поговорить с вами. Она описывает вам свои чувства, и вы проявляете понимание. Вы, в свою очередь, тоже рассказываете, что чувствуете, и она вас не понимает. У Риты есть сложившиеся неявные правила и установки в отношении определенных вещей – правила, которые, возможно, разделяли и вы сами, пока эта история не случилась с вашей матерью.

Рита настаивает на том, что вы вели себя как эгоист, и, возможно, именно в этом утверждении скрыт наиболее ценный урок для вас. Вы не уверены в том, что слово «эгоист» является подходящим в данных обстоятельствах, но то, что в определенной степени вы учитывали свои личные интересы, сомнению не подлежит. Когда вы поместили свою мать в дом престарелых, вам больше не нужно было беспокоиться о том, что она упадет, не нужно было мыть и кормить ее. Вам не надо было тревожиться за отца – как он выдержит все тяготы ухода за матерью. Да, конечно, мнение, что, принимая это решение, вы отчасти отстаивали собственные интересы, вступает в столкновение с вашей фундаментальной самоидентификацией. Вы всегда видели себя как человека, который на что угодно пойдет ради тех, кого любит. А теперь понимаете, что не все так просто.

С признанием приходит грусть, но вместе с тем и некое душевное равновесие.

Грусть и душевное равновесие – необычное сочетание. Есть вещи, которые нам трудно признать в себе, но когда мы делаем это, то становимся сильнее духом. В дальнейшем критическим отзывам и другим формам негативной обратной связи будет труднее сбить нас с ног. Мы сможем просто принять этот взгляд на нас как еще один элемент нашей истории.