Мария Стюарт - Родерик Грэм

Дело, казалось, сдвинулось с места, когда, к большому удивлению, 12 февраля Рэндолф отметил, что и Сесил, и Лестер поощряли выдачу Дарнли разрешения отправиться в Шотландию. Он сначала приехал в Берик, а потом через Данбар и Хаддингтон отправился в Эдинбург. О нем много говорили, хотя он был плохо экипирован и Рэндолфу даже пришлось одолжить ему пару лошадей.

Когда Мелвилл описывал Дарнли Марии, его рассказ отличался от дипломатичного ответа Елизавете. Теперь он сказал Марии, что Дарнли — «крепкий, отлично сложенный и высокий мужчина… с прекрасной осанкой, изящный, стройный и подтянутый, с юности привыкший ко всем подобающим физическим развлечениям». На портрете, написанном тремя годами ранее, он, безусловно, строен и элегантен, но его лицо имеет самовлюбленное выражение, он презрительно смотрит из-под изогнутых бровей на зрителей, которых, кажется, едва терпит. Дарнли получил подобающее образование и теперь, имея перспективу королевского брака, с присущей ему галантностью взял на себя роль поклонника.

Дарнли пересек Форт и остановился в доме лэрда Уэмисса в Файфе. Там 17 сентября он встретился с Марией и был «ею хорошо принят». В Шотландию прибыл второй муж Марии.

Прибытие Дарнли в Шотландию немедленно развязало языки всем сплетникам: «Если ей понравится этот новый гость, тогда стоит ждать беды». Ленноксу, отцу Дарнли, должны были вернуть его земли на западе, в частности замок Дамбартон, который конфисковали во время его пребывания в Англии. Шательро пришел в ярость из-за возвращения земель, последствием чего стало заключение весьма нестабильного союза между ним и Мореем, который теперь ясно видел перспективу восхождения Леннокса на престол и рождения детей, которые наследуют ему, тем самым еще больше отодвигая в тень его собственные права на корону: «Если он вступит в этот брак, это приведет к падению и подчинению нас самих и наших семей». Однако Мария, по крайней мере пока, проявляла дружелюбие к Дарнли. Рэндолф продолжал настаивать на предложении Лестера, но без большой надежды на успех. Мария резко отвергла идею замужества с Лестером и, чтобы устранить некоторые возражение против Дарнли, вновь опубликовала свою прокламацию от 1561 года, заверявшую шотландцев в том, что она не имеет намерений менять официальную религию. Узнав, что на севере «опять укоренилась» месса, Мария написала заинтересованным лицам, прося их «не делать ничего такого, чего опасаются протестанты».

Возможно, Мария оказалась под впечатлением от незначительного, но трогательного события, произошедшего с ней в Файфе, когда она отправлялась на встречу с Дарнли.

Когда она приехала в дом лэрда Ланди, древнего старика с седой головой и белой бородой, тот преклонил перед ней колени и произнес: «Мадам, это ваш дом, и вся земля, к нему относящаяся, все мое имущество принадлежит вам. Мои шесть сыновей… и я сам готовы расстаться с нашими телами, служа вашей милости… Но, мадам, в ответ на это я молю Ваше Величество о том, чтобы в этом доме не служили мессу, пока вам угодно в нем находиться».

Его просьба была удовлетворена, и «он счел себя счастливым вдвойне, принимая королеву в своем доме, но не запятнав его идолопоклонничеством». Это был яркий пример должного подчинения, проявленного простыми людьми по отношению к правительнице, но не к ее религии.

Продолжая очищать свой двор от французов, Мария отослала обратно во Францию своего личного секретаря Огюстина Роле вместе с его женой, управлявшей штатом личных слуг королевы. Роле — одна из теневых фигур, окружавших Марию. Он служил кардиналу Лотарингскому и приехал из Франции вместе с королевской свитой, постепенно поднявшись по карьерной лестнице до должности хранителя ключей от шкафов с личными бумагами Марии. Королева, заподозрив Роле в недобросовестности, уволила его. Перед отъездом все его личные бумаги были конфискованы. Позднее Роле вернется на службу к Марии.

Первая встреча Марии и Дарнли была формальной и проходила в присутствии придворных, поэтому и первые впечатления Марии были положительными. Она сказала Мелвиллу, что Дарнли «сложен лучше, чем любой другой мужчина, которого она когда-либо видела». Через десять дней Мария вернулась в Холируд; там ее личным секретарем стал Давид Риццио, причем считалось, что «все делается через него», к большому раздражению Тайного совета.

Беспокойный граф Босуэлл нарушил условия изгнания и вернулся в Шотландию, бормоча оскорбления в адрес Марии: она-де «кардинальская шлюха» и он ни за что не примет почестей из ее рук. Дарнли последовал за Марией в Эдинбург и присутствовал на проповеди Нокса, перед тем как отправиться на бал в Холируд. Там Морей предложил ему станцевать гальярду с королевой. Впервые в жизни Мария танцевала с мужчиной, который был выше нее, и веселые прыжки «долговязого юнца» в гальярде порадовали ее так же, как и спокойные моменты формальных приветствий, когда она наконец смогла посмотреть на своего партнера снизу вверх. Первая карта в брачной игре Дарнли была разыграна успешно.

Впрочем, элегантность осанки и изящество движений предназначались для того, чтобы произвести впечатление на мужчин-придворных, хотя Дарнли понимал: если он женится на Марии, то в какой-то момент придется завести детей. Он был готов пережить этот несколько неприятный опыт как часть своих обязанностей. На самом деле он не интересовался ничем, кроме собственных удовольствий, и, подобно Марии, не собирался утруждать себя практическими делами управления.

В апреле двор переехал в Стирлинг, где Дарнли заболел «корью», и хотя его держали в изоляции, ему присылали блюда со стола Марии. Симптомы его болезни, впрочем, мало напоминали корь; вероятнее всего, это слово использовалось в качестве эвфемизма, скрывавшего нечто более серьезное. Во время периодов улучшения Дарнли и Мария играли в шары против Рэндолфа и Мэри Битон. Рэндолф и Битон победили, и Дарнли уплатил свой долг кольцом и брошью с агатами «ценой в 50 крон». При поддержке отца Дарнли тратил на свое ухаживание гораздо больше, чем оба они могли себе позволить. К маю у Леннокса кончились деньги, и ему пришлось занять 500 крон у Летингтона. Леннокса пока еще не утвердили в правах владения крепостью Дамбартон.

Сесил беспокоился все больше, и 28 апреля отправил в Эдинбург Николаса Трокмортона, бывшего английского посла во Франции, уже знакомого шотландской королеве, с длинным меморандумом, суть которого заключалась в следующем: «Ради бога, постарайтесь узнать, что происходит». Из Стирлинга Рэндолф сообщал, что забота Марии о Дарнли, проявленная ею во время его болезни, вызывает большое беспокойство и что, по всеобщему мнению, Морей вскоре присоединит свой голос к хору недовольных. Недовольны были эдинбуржцы: одного католического священника поставили к позорному столбу и забросали яйцами. Католики ответили насилием на насилие, и провосту пришлось прервать ужин, чтобы не дать вспыхнуть бунту. Священника заковали в цепи в Толбуте и известили об этом Марию. Она приказала освободить его «к великому недовольству всего народа», а Тайному совету было велено собраться в Эдинбурге и наказать провоста. Морей и Аргайл отказались приехать.

В Лондоне Елизавета запаниковала и заявила своему Тайному совету, что брак Марии и Дарнли окажется «неподходящим, невыгодным и будет угрожать искренней дружбе двух королев». Трокмортону было поручено передать это Марии и сказать ей также, что она может выбрать любого аристократа, кроме Дарнли. Сесил добавил, что, если Мария выйдет замуж за Лестера, может быть разрешен вопрос о наследовании ею английского престола. Совет Марии открыто разделился: Летингтон, Рутвен и Риццио поддерживали решение Марии, а Шательро, Морей и Аргайл выступали против этого брака. Морей был в такой ярости, что Мария стала подозревать его в желании «возложить корону на собственную голову».