Кроличья нора, или Хроники Торнбери - Елена Граменицкая

«Да. Мне нехорошо, Томас, потому что сейчас ты рассказал мой сон. Как странно – значит, я видела маленького Томаса в прошлом, его матерью в моем сне была Фрида. Но его настоящая мать, другая… Возможно ли это? Ну конечно, та неуловимая черта, что показалась мне знакомой на портрете, глаза, большие, теплые, карие вишни – добрые глаза Фриды. Боже милостивый, она до сих пор с Ним. Нет ничего преданней материнской любви!»

Я стояла неподвижно, и слезы одна за другой скатывались по моим щекам. Томас осторожно дотронулся до моих плеч и тихо встряхнул.

– Что случилось, Елена?

Но я не готова была рассказывать ему о своих снах и откровениях, может быть, потом, позже, но не сейчас. Поспешно вытерев слезы, я улыбнулась.

– Самое интересное впереди. Вы не боитесь?

«Не боюсь ли я встретиться лицом к лицу с прошлым? Очень боюсь, безумно, но и желаю этого не меньше, поэтому иду сейчас за тобой».

Эти портреты бросались в глаза сразу же, стоило подойти к небольшому алькову, в котором они находились. Они принадлежали друг другу и вечности.

Я не осмелилась посмотреть на Его лицо, решила подойти позже. А пока… внезапно нахлынувшие воспоминания закружили голову.

Я сижу в кресле, освещенная ласковым летним солнцем. Вижу старенького художника в смешном, сбитом на одну сторону берете с палитрой в вытянутой руке, а за его спиной моего любимого. Он не отводит ласковых серых глаз и слегка улыбается. Но это лишь воспоминание, обманчивая Фата-Моргана.

Картина совсем не состарилась, лишь немного потрескался лак, покрывающий ее, а краски свежи и ярки, как будто над ними не властно время. Хотя… Только приглядевшись внимательнее, я заметила внизу полотна два длинных шрама, два аккуратно заклеенных пореза, оставленных острым предметом.

Томас предвосхитил мой удивленный вопрос:

– О, женщины! Как вы опасны в гневе! После того как леди Анна, уже будучи законной женой сэра Фитцджеральда, в порыве ревности порезала ваш портрет – слава Богу, он висел высоко, и ей не хватило роста, чтобы изуродовать лицо, – он приказал перенести картину в свой кабинет и настрого запретил кому-либо заходить туда в его отсутствие.

«Ясно… Анна так и не смогла простить…»

Время пришло. Я сделала несколько шагов в сторону и осмелилась поднять глаза. Мое сердце сжалось от сладкой боли, когда наши взгляды вновь встретились.

«Здравствуй! Я вернулась…»

Но стоило протянуть руку в попытке дотронуться до лица, по галерее прошелестел легкий ветерок и почувствовался дурманящий сладкий запах. Воздух внезапно стал тяжелым.

Вдохнув аромат белых цветов, я почувствовала, как поплыла голова.

«Ты здесь?»

Томас успел прийти на помощь, когда я падала, теряя сознание. Он осторожно повернул меня к себе и нежно прикоснулся к щеке, а потом прильнул к губам. Закрыв глаза, я слышала, как воздух вокруг тихо потрескивал от невидимых электрических разрядов.

«Какие у него мягкие губы…»

Теплая волна прошла по телу снизу доверху, и я ответила на его поцелуй. А потом случилось странное.

Чужим, но в то же время знакомым бархатным голосом Томас произнес:

– Я ждал, – и еще раз страстно припал к моим губам.

Запах боярышника сводил с ума. Больше всего я боялась потерять сознание от счастья, от осознания присутствия любимого и родного человека, дарящего мне последнюю ласку, – сэра Фитцджеральда Коллинза.

Звук громких шагов, многократно отраженный от стен и потолка галереи, был подобен раскату грома.

Сладкое наваждение моментально исчезло, словно невидимый факир резко отдернул занавес из волшебного аромата, и мир вернулся на свое обычное место.

Я продолжала стоять в объятиях растерянного Тома и видела приближающегося к нам Гая Лэндола, похожего на демона с горящими глазами. Свет ламп причудливо отражался в его очках.

Друг Тома улыбался во весь рот:

– Вот вы где! А я уже весь дом перерыл в поисках тебя, ловелас! (Мне почему-то стало холодно.) Томми, виски закончился, и нет никого из слуг! Ты всех отослал? Где волшебный погребок?

Том в буквальном смысле слова отскочил от меня на расстояние вытянутой руки. Глаза его были широко раскрыты и блуждали. Он девственно покраснел и, боясь встретиться со мной даже взглядом, удалился вслед за Гаем.

«Отлично… Спустись на землю, детка…»

Не помню, сколь долго я стояла под портретом, пытаясь понять, что произошло. Кто это был? Кто целовал меня? Томас или… нет, этого не может быть… Ужас холодной рукой сжал сердце, и я со всех ног бросилась из галереи прочь.

Вечер карнавала закончился грандиозным фейерверком, который я наблюдала в полном одиночестве со своего любимого места – с балкона над парадным входом. Мириады сверкающих звезд, взлетающих в темное небо, отражались в пруду и плясали бесконечными бликами в бьющих вверх струях фонтана. Казалось, что волшебной сказке не будет конца, но это впечатление оказалось сильно преувеличено.

Томас не смог или не захотел подойти ко мне.

Наконец у меня появилась возможность описать события, которые развивались после моего возвращения в Торнбери начиная с памятного бала, окончившегося фейерверком и всеобщим, продолжающимся до самого утра безудержным весельем.

Помню, что все мои попытки найти Томаса в ту безумную ночь не увенчались успехом. Он исчез, растворился, его не было среди многочисленных пьяных гостей, которые продолжали танцевать в бальном зале, и среди тех, кто восхищался огненным зрелищем в парке. Отправиться на его поиски по остальному дому не оставалось ни сил, ни желания. Мне было плохо, тоскливо и мерзко, в особенности из-за взгляда, который он бросил на меня перед побегом…

На что я рассчитывала? На чудо? Попалась в яму, которую сама себе выкопала несбыточными мечтами!

Проснувшись ближе к обеду, я почувствовала себя значительно лучше и спокойнее. Голова прояснилась и более не страдала от переизбытка противоречивых эмоций. Сон все недоразумения, загадки и неясности привычно разложил по полочкам и растолковал.

Итак, сегодня воскресенье 13 сентября. Уже хорошо, что не пятница.

Вылет обратно запланирован на следующее воскресенье, но никто не мешает мне вернуться раньше.

Если станет совсем тоскливо, просто уеду и сниму на пару ночей номер в лондонском отеле.

Я уже чувствую себя лишней, а после вчерашней выходки Томаса и его внезапного исчезновения без всяких разумных объяснений трудно представить смысл дальнейшего пребывания в его доме. Но все-таки у меня оставалась надежда, что он поговорит со мной сегодня и сможет объяснить причины, повлекшие резкую смену его настроения. Поэтому я решила немного подождать с окончательными выводами. Кроме того, есть еще один веский довод, по которому я пока остаюсь здесь. Дневник Фитцджеральда. Необходимо своими глазами увидеть его записи.