Носферату - Дарья Зарубина

В конце концов, консул оказался всего лишь очень умным псом или наглым, как все кошки, инопланетным котом, который в отсутствие хозяина умудрился воцариться в его маленьком мирке, прицепив бывшего господина и кормильца в виде брелка на свой ошейник.

А сейчас этот хозяин и вовсе сидит в теле недалекой российской псины, чтобы хоть как-то наладить общение с представителями земной цивилизации — не настолько развитой, как некогда была саломарская, но достаточно жестокой, чтобы найти общий язык с инопланетным псом Раранной.

— Остального я не знаю, — проговорил саломарец. Пес уже устало лег на подушку и только время от времени тряс ухом и почесывался. — Когда Раранна умер, я спал. Я не знаю, кто убил.

— Но вы знаете, как выглядели люди, с которыми общался консул? — спросил Санек.

— Да.

Жалея, что мы, люди, часто крепки исключительно задним умом, я обругал себя за то, что не удосужился сделать фото Насяева и Муравьева. Санек вынул планшет, но не успел задать в поисковике параметры поиска, как Урос остановил его коротким и совершенно негуманоидным возгласом. Ниточки полиморфа вновь поползли изо рта Экзи толстым пучком, и уже через пару секунд на меня смотрел… дядя Брутя, собранный, серьезный, застегнутый на все пуговицы дипломат Брут Шатов, только в две трети от стандартного дяди-Брутиного размера. Я невольно фыркнул, пытаясь сдержать смех, и пожалел, что не могу это сфотографировать. Из моего дядюшки в исполнении Риеты Уроса получился бы неплохой хоббит.

— Этот прибыл первым, — проговорил Урос устами дяди. Видимо, он постепенно пытался освоиться с обстановкой и искал более эффективные способы общения с нами. — Умный человек. Раранне он не понравился. Мало обещал.

Дядино лицо заколыхалось и поплыло. На его месте показалась пряничная рожица профессора Насяева.

— Этот позже, — в ровном монотонном голосе Уроса, звучавшем в моей голове, не было и отзвука неприятия. Однако достаточно было посмотреть на заискивающую, лакейскую гримасу профессора, чтобы отношение Риеты к Насяеву стало очевидно без слов. Дядя Брутя, созданный полиморфом, выглядел достойно и строго, земляничный профессор скорее походил на собственную карикатуру. — Он много обещал. Очень туманно. Все время смеялся. — Урос сделал паузу. А потом его голос зазвучал не в наших головах, а наяву. Видимо, Риета и его компьютер нашли наконец путь к связкам Экзи. А может, гостю просто гадко было воспользоваться обликом профессора для продолжения разговора. — Он обещал межпланетный транспорт.

— Но на Саломару к тому времени уже шли беспилотники, — удивилась Анна.

— Обещал не на Саломару. Саломаре. Рар-ранне. Секр-р-ретно, — ответил ей Урос. Привычные к другим звукам связки Экзи не слишком хорошо справлялись с новыми задачами, и «р» то и дело превращалось в утробное сердитое песье рычание.

— А взамен он просил ваши полиморфы? — Вопрос Анны был риторическим. Мы все прекрасно знали ответ. И Риета не стал отвечать. Он свернул изображение профессора и втянул нити в пса.

— Значит, все-таки Насяев, — подытожил Санек. — Что и требовалось доказать. И Раранна согласился?

— Радовался, — ответил Урос. — Полимор-рфов много. Очень много — пустые. Хозяин исчез, уже не пр-роснется. Другие — сошли с ума. Консулу и другим они не нужны. Нужны корабли. Лететь в космос.

— Думаю, и профессор был рад не меньше, — заметил я.

— Но как он догадался, что в камнях можно найти такого помощника, как вы? Как он догадался о полиморфах? Раранна показывал ему вас? — снова перехватил допрос Санек.

— Нет, — отозвался Урос. — Уже знал о камнях. Не спрашивал. Не видел меня.

— Я знаю, — встрял я. Но Санек не зыркнул на меня, как прежде, а приготовился внимательно слушать. — Во всяком случае, предполагаю, — поправился я. — Минутку, звякну дяде.

Я набрал номер дяди Брути и, не тратя времени на приветствия, задал свой вопрос. Дядя был серьезен и лаконичен, что означало одно — Брут Шатов идет на поправку.

Все четырнадцать секунд разговора Анна, Санек и даже Экзи не сводили с меня внимательных взглядов.

— Все просто, — заявил я. — Насяев напросился на Саломару, уже зная о камнях. Во время визита моего дяди с ним были еще два дипломата. Один из них — приятель Насяева. Все, кто знает о том, что профессор ищет суперсверхпроводник, тащат ему изо всех уголков вселенной образцы неземных материалов. Даже Отто говорил мне, что привез для профессора из командировки какой-то сувенир для опытов. Друг вполне мог притащить Павлу Александровичу саломарский презент, а тот первым делом пропустил через него ток. Видимо, ему повезло, камешек проснулся и оказался не пустышкой. Хотя едва ли ему повезло, как нам с господином Уросом. А уж из собственной поездки профессор наверняка привез полные карманы камешков.

Мои коллеги по этому расследованию слушали меня, затаив дыхание. Тем временем тело Экзи начало заметно сдавать. Голова безвольно свесилась на сторону, лапы дрожали и норовили подогнуться.

— Ухожу в спящий режим, — сообщил Урос. — Недостаточно энергии.

Санек метнулся к псу, подхватил провода и снова воткнул вилку в розетку.

— Собака больна, — предупредил Урос. — Не заряжать. Возможна утрата носителя. Ему нужен… нет слова. Отравлен… нет слова. Он не знает. Не могу объяснить.

— Если пес умрет, вы сможете выйти на контакт после зарядки? — спросил Санек, стараясь не выдать беспокойства.

— Не знаю, — отозвался Урос. — Полиморф подключен к ЦНС. Безопасное отключение — нет времени. Заряд мал. Состояние носителя — среднее. Экстренная перезагрузка — утрата личности.

— Чьей? Собаки? Вашей? — Несмотря на опыт работы, Санек никак не мог привыкнуть к тому, как изъясняется наш гость. На этот раз первой смысл его слов поняла Анна.

— Собака отравлена саломарским ядом, — объяснила она, вскакивая. Выбежала в коридор. Я слышал, как в коридоре она шикнула на Марту и велела не высовываться. Видимо, Марта поняла все с полуслова, потому что я не заметил даже ее тени, когда Анна вернулась, на ходу перебирая содержимое сумочки. По счастью, она была запасливой дамой и к вопросу отказа от курения подошла обстоятельно.

Я ухватил собаку и перевернул на спину. Анна сорвала болтавшиеся на шерсти никотиновые пластыри и приклеила новые.

— Пару минут, — с хирургической теплотой заверила она Санька, — и пес будет в норме. Сможете еще разок ткнуть в него проводом.

— Состояние улучшается, — подтвердил Урос. — Яд блокирован. Что? Не верно. Чем?

— Никотином, — ответил я. — И мне бы закурить не мешало.

Санек, на минуту подвисший в безуспешной попытке понять, что происходит, потребовал объяснений. И мы — раз уж все равно бедняге Экзи нужно минут десять на то, чтобы прийти в форму, достаточную для получения заряда бодрости для его инопланетного гостя, — рассказали все как есть. Естественно, повествование о саломарской части дела досталось мне.