Молоко без коровы. Как устроена Россия  - Денис Терентьев

Многострадальный храм Жен-Мироносиц принял 31-летний отец Александр (Николаев), который был вторым священником при Сергии, а карьеру начинал иподьяконом у владыки Евсевия. И первым делом решил реформировать воскресную школу при храме, созданную Адельгеймом в 2010 году. По субботам в ней занимались пением взрослые ребята, малыши, дети из приютов Пскова и Неелово. Кроме того, учились готовить еду, занимались в творческой мастерской рисованием, расписывали стулья, делали витражи на стекла. Формально школу содержала церковь: директор Юлия Ермолаева получала от ее щедрот зарплату в 2 тыс. рублей (то есть бак бензина в месяц) и искала деньги на все остальное. По словам вдовы о. Павла Веры Адельгейм, еду для детей готовили родители и бабушки воспитанников. Но новый настоятель сдал в аренду пищеблок коллеге для просфорни – это ж все-таки деньги. И запретил посещать школу детям из приютов, а заодно и группе подростков.

К тому времени я уже ничему в Псковской епархии не удивлялся. Еще при жизни Адельгейма я познакомился с местным журналистом Олегом Дементьевым, знаменитым книгой об обстоятельствах гибели 74 псковских десантников во время второй чеченской войны и публикациями о Спасо-Елеазаровском женском монастыре в 30 километрах от Пскова. В 2008 г. он опубликовал в местной прессе статьи «Осиное гнездо под золотыми куполами» и «Ночь с монашенкой – торг уместен», в которых, ссылаясь на рассказы местных жителей, поведал, будто послушницы монастыря используются в качестве проституток для состоятельных посетителей святых мест. Что непосредственно матушка Елисавета (Беляева) вынуждает продавать земли за бесценок и угрожает людям бандитами. Что она же эксплуатирует и обирает рабочих-нелегалов, занятых на работах в монастыре. Оскорбленная сторона подала в суд и выиграла, хотя на стороне Дементьева в качестве свидетелей выступило немало местных жителей.

Летом 2009 г. журналист направил губернатору Псковской области Андрею Турчаку и президенту РФ Дмитрию Медведеву запросы с просьбой разъяснить, как проект охранных зон монастыря, в которые попали 10 окрестных деревень, согласуется с законом и здравым смыслом. Ведь проект получил отрицательные заключения прокуратуры Псковской области и юротдела областного парламента, в которых подчеркивалась коррупциогенность данного документа. Спустя несколько дней после отправки запросов в Пскове собрался епархиальный совет, на котором было принято решение предать Дементьева анафеме.

Во времена Ивана Грозного его непременно сожгли бы. Но в XXI веке анафема Дементьева выглядела нелепо. Во-первых, по определению отлучить от церкви можно только воцерковленного человека, коим седой собкор газеты «Правда» не являлся. Во-вторых, по церковным законам, анафеме должна предшествовать хотя бы одна попытка вступить в переговоры. Дементьев же узнал, что проклят, из Интернета, а на его предложение повидаться владыка Евсевий никак не ответил. В-третьих, анафема, которая в последний раз применялась церковью в отношении бывшего священника Глеба Якунина за самочинное ношение иерейского креста, не действует без одобрения патриарха. А он его до сих пор не дал.

Спасо-Елеазаровский монастырь – культовое место для российской государственности. Отсюда в 1523 г. старец Филофей написал великому князю Василию III знаменитые слова: «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывати». Из них впоследствии выросла имперская концепция Москвы как Третьего Рима, популярная даже у коммунистов. Это, правда, не спасло монашескую братию в Гражданскую войну: красные посчитали монахов пособниками атамана Булак-Балаховича и большинство из них уничтожили. К распаду СССР из монастырского ансамбля в пригодном для восстановления виде сохранился только Собор Трех Святителей. А в 2000 г. обитель, к недоумению многих наблюдателей, решили восстановить как женскую.

Дементьев рассказывал мне, будто первую настоятельницу монастыря матушку Елисавету связывало давнее знакомство с архиепископом Евсевием. По молодости оба жили в Загорске (ныне Сергиев Посад): он служил, она возглавляла школу изящных искусств. Вроде бы и настоятельницей монастыря ее назначили спустя несколько дней после пострижения в монахини. Так или иначе, она оказалась неплохим менеджером: быстро нашла путь к сердцам жителей деревень Елизарово, Замельничье, Погорелка, Голова, Слобода, Мухино и других.

В Елизарово военный пенсионер и местный депутат Валерий Никитин рассказал, что все местные бесплатно помогали восстанавливать монастырь: «Матушка Елисавета говорила, что для нашего же духовного возрождения старается. Но потом началась скупка у жителей земельных паев, которые все работники местного совхоза получали в ходе приватизации. Люди попадались и пьющие, и набожные – кто продавал за бесценок, кто просто дарил. Аппетиты монастыря росли на глазах. Ко мне попала бумага: план местности, на котором на месте моего дома значится богадельня, а на месте соседских – здание детского приюта и часовня крестовая».

Подозрения Никитина оказались небеспочвенными: он каким-то образом раздобыл копию письма, которое вице-губернатор Сергей Перников получил от матушки. А в нем просьба посодействовать в вопросе расселения жителей Елизарово Никитина, Ивановой, Бородулина, Федориной и других, поскольку их дома неважно смотрятся на фоне монастырских куполов. Перников наложил резолюцию «предоставить предложения в адрес губернатора, каковы затраты бюджета». О людях – ни слова.

Сосед Никитина Василий Кузнецов – практически слепой. Первое интервью в своей жизни он дает в темных очках: «Ко мне приходили из монастыря, просили продать мое хозяйство. А когда я отказался, пригрозили отказом отпевать меня после кончины. Они добиваются своего не мытьем, так катанием. Среди местных много пожилых людей, некоторые свои участки после войны получили. А какая тогда правовая база была? Никакой! Все знают, что я живу на своей земле десятки лет. И вдруг возникает версия, что мой дом незаконно построен на территории местного лесхоза». У пожилого Бориса Хохлова, владения которого напинались ровно за оградой монастыря, дом сгорел. Следствие признаков поджога не выявило. Однако неоднократно до этого отказывавшийся продать свое хозяйство Хохлов тут же написал дарственную на матушку Елисавету. Взамен его переселили в деревню Погорелка на птичьих правах – ни дом, ни земля ему не принадлежат.

Со временем на рассмотрение методического совета Министерства культуры РФ был внесен вопрос об установлении охранной зоны Спасо-Елеазаровского монастыря, которая включила бы в себя более трех тысяч гектаров земли и около десяти окрестных деревень! Едва ли не все местные подписались под письмом в Псковское областное собрание: мол, что же такое происходит, мы что теперь – крепостные у монастыря? Без его разрешения не можем колодец выкопать или баню поставить? Такой огромной охранной зоны нет ни в Киеве, ни Москве, ни в Печорах, да и на всей Псковщине сумма охранных зон не намного больше. Даже в допетровские века, когда церковь была крупнейшим собственником в стране, монастырь использовал от силы гектаров триста. И что здесь охранять, если большая часть монастырских строений – новодел?

У матушки Елисаветы, судя по всему, очень серьезные покровители, деньги на монастырь шли широко. Журналисты замучили ее вопросами об объемах и условиях финансирования, но настоятельница цифр не назвала, уточнив лишь, «что счет идет на миллионы»: «У нас дохода нет, но средствами располагает Господь Бог». Однако Никитин с соседями раздобыли бумаги из Управления Роснедвижимости по Псковской области. Там черным по белому написано, что в собственности Спасо-Елеазаровского монастыря находится 13 земельных участков, в том числе очень больших. Например, под кадастровым номером 60:18:020201:12 проходит земля сельскохозяйственного назначения площадью 154 тыс. кв. метров. Монастырь получил ее в бессрочное безвозмездное пользование распоряжением администрации Верхолинской волости № 198 еще в 2001 году. Да и сама матушка Елисавета оказалась не такой уж бессребреницей. За Татьяной Ивановной Беляевой числилось 14 участков общей площадью три гектара: девять участков в Елизарово, два – в Большой Каменке, два – в Замельничье и один – в Погорелке. Эти участки были кропотливо собраны настоятельницей с 2001 по 2009 г. – как раз когда она возглавляла Спасо-Елеазаровский монастырь.