Жизнь цирковых животных - Брэм Кристофер

– Доброе утро! – крикнула она. – Рановато поднялись – в такое сырое и мрачное утро!

В ответ ни звука, ни даже привычного похрюкивания.

Включив компьютер, Джесси отнесла плащ на вешалку. Потерла руками лицо, словно смывая с себя гнев и обиду, и пошла в столовую, спросить Генри, нужно ли ему…

На тренажере упражнялся не Генри. Разве у Генри такое плотное тело, гладкое, как у дельфина? И он не носит такие кокетливые трусики. Незнакомец сидел на скамье тренажера спиной к Джесси. Две мясистые руки с усилием поднимали штангу. В черных наушниках без шнура играла музыка – так громко, что Джесси ощущала ровный гул, словно танц-клуб заполонили пчелы.

Закончив упражнение, молодой человек поднялся и повернулся к ней. При виде Джесси он так и подскочил.

– Тоби?! – Он был похож на Тоби Фоглера, но Тоби Фоглера она никогда не видела обнаженным. Нагота все меняет. И потом, Джесси никак не ожидала увидеть его здесь.

Тоби с трудом перевел дыхание, схватился рукой за сердце.

– Джесси?! – Вытаращился на нее, сдвинул наушники, словно они мешали разглядеть ее. – Что ты здесь… Ой! – Опустив взгляд, он заметил, наконец, что не одет. Поспешно надвинул наушники, укрываясь за музыкой. Покраснел, краска переползла на шею и плечи. – Извини. Забыл, что ты… ммм! – Ссутулившись – не слишком, только чтобы обозначить смущение – он ускользнул в ванную и закрыл за собой дверь.

Джесси осталась стоять с раскрытым ртом, пытаясь сообразить, что происходит. Как здесь очутился бывший дружок ее брата? В трусах, рано утром? Провел ночь с Генри? Альфонс несчастный! Аллегра сравнивала его с безобидным травоядным, но это травоядное решило отвоевать себе место в биологической цепочке.

Вот Фрэнк посмеется! Черт, они же с Фрэнком больше не разговаривают. При этой мысли она снова разозлилась.

Распахнулась дверь спальни, вышел Генри в махровом халате.

– Джессика? Рановато сегодня. – Через ее плечо он метнул взгляд в столовую, на тренажер. Дождь стучал в зеркальные окна.

– Жуть, что за погода, – проворчал он. – Точь-в-точь как в Эдинбурге.

– Гостя своего ищете? – съязвила Джесси. – Я его спугнула. Прячется в ванной.

– Да? – Такой небрежный, невинный тон.

Джесси не стала подыгрывать.

– Как вы познакомились с Тоби?

– Что? И ты с ним знакома?

– Еще бы! Бывший партнер моего брата.

– Ох, черт! – Генри опустился на диван, изображая изумление. – Мир тесен, а Нью-Йорк еще теснее!

– Вы этого не знали?

Генри ухмыльнулся – искренне, весело, чуть виновато.

– Это довольно быстро выяснилось, – признал он. – Но я не знал, когда только встретился с ним в клубе пару дней назад. Я и не подумал, что вы тоже знакомы. – Продолжая смеяться, Генри помотал головой. – Да уж, мир тесен. Ничего серьезного, – поспешил он оправдаться. – Одна ночь, привет-пока, вроде того.

– Я и не думала, что может быть что-то серьезное. Это не в его духе.

Генри приподнял брови, ожидая продолжения.

Но Джесси поспешила закончить разговор.

– Полно работы. Среда. У вас дневной спектакль.

– Да-да, – устало кивнул Генри. – Работа-работа-работа. Работа без конца. – Он тяжело поднялся. – Пойду, извлеку его из ванной.

Джесси прошла в свой угол и села на стол. За ее спиной Генри негромко стучал в дверь ванной.

– Тоби! Тоби! Выходи, горизонт чист. Тебе пора.

Как он добр к этому мальчишке, к своей добыче! Почему она так злится? Вовсе не из-за Калеба – брат давно покончил с ним. И какое ей дело, кого трахает Генри? Но до чего же противно, что мальчишка пробрался сюда, в ее мир, на ее территорию!

Джесси проверила автоответчик, может, звонил Фрэнк, но испытала облегчение, не услышав его голоса.

– Джессика, это Долли Хейс. У нас уже вечер среды, а у вас утро. Я только что говорила с Адамом Раббом. Нужно срочно кое-что обсудить. Пусть Генри немедленно позвонит мне. Хватит прятаться.

Распахнулась дверь ванной, послышался голос Генри:

– Я бы с удовольствием побыл с тобой еще, но у меня дневной спектакль. Разве у тебя нет работы? – Они перешли в спальню, голоса сделались неразборчивыми.

Вот бы родиться мужчиной, позавидовала Джесси. Педикам проще. Взять, например, Тоби – тупой, медлительный увалень Тоби. Но он – педик и хорош собой, а потому такие мужчины, как ее брат и Генри Льюс, на все для него готовы. Разве ей Генри уделит хоть капельку внимания? А она-то добивалась от него уважения. Добивалась уважения от человека, которому не жаль потратить лишний час на Тоби Фоглера?! О чем им разговаривать? Или они не разговаривают? Тоби, должно быть, хорош в постели. Он такой тупой, должен же от него быть хоть какой-то прок. Но после всего, что обрушилось на Джесси прошлой ночью, лично ей на оргазмы плевать.

Дверь спальни открылась, Генри провел Тоби через гостиную. А Тоби-то вырядился – синий блейзер, новые брюки.

– До скорого, – буркнул он на ходу в сторону Джесси.

– Ага, – откликнулась она.

У входной двери мужчины ласково простились. Похоже, договорились о следующем свидании, однако она не все расслышала. Чмоканье – поцеловались? – и дверь, наконец, закрылась.

Генри вернулся в гостиную. «Буба-ба, бу ба, бу ба, буба-ба» – снова он напевал из «Сентиментального путешествия», но как-то мрачно, безрадостно. Странное настроение для человека, который только что хорошо потрахался.

– Генри, – ровным голосом произнесла Джесси, словно обращаясь к незнакомцу. – Долли звонила. Просила перезвонить. Сказала, это важно.

– Нет у меня настроения общаться с этой пиздой, – буркнул Генри.

Дерганый он сегодня, как и сама Джесси. А с какой стати, позвольте спросить? Провел ночь с красивым мальчиком. Пускает в ход слово на «п», Джесси этого терпеть не может. Иногда Генри сам себя не слышит, но сегодня это явная, злонамеренная провокация.

– Эта «пизда», как вы изволили выразиться, годами преданно работала на вас. И даже если теперь вы задумали ее кинуть, полагаю, не обязательно забывать ее имя.

– Что еще за чушь? – Генри поднялся, сердито глядя на нее. – Бога ради, избавь меня на сегодня от американской политкорректности!

Им и раньше случалось наступать друг другу на больные мозоли, но все тут же сглаживалось искренним извинением или смехом. Сегодня этого не произошло, и Джесси была даже рада ссоре.

– Вы совершенно правы, – заявила она. – Английская прямота мне больше по вкусу. Пизда есть пизда, а хуй – хуй.

Генри склонил голову набок, будто вслушиваясь.

– Что за тон? С чего это ты разговорилась? Злишься, что я переспал с… – Он защелкал пальцами, ловя ускользающее имя.