Территория пунктира - Олег Велесов

индейского воина. Я отметил про себя, что легко читаю следы и пользуюсь ножом, как будто он продолжение моего пальца. Собственно, это и была моя основная работа в банде — следопыт. Аарон часто подтрунивал надо мной из-за того, что я не заметил засаду арапахо и лишился половины скальпа. Но, во-первых, арапахо тоже не из глины слеплены, а во-вторых, я был пьян в зюзю. Какие могут быть следы в таком состоянии?

Но в тот день Аарон меня спас, хотя мог проехать мимо. С того случая и пошла наша дружба. Некоторое время мы подвязались ковбоями на ранчо в Вайоминге, потом занимались перегоном скота из Техаса в Канзас-Сити, а однажды в Денвере по пьяному делу застрелили старателя. Золота в его карманах не нашлось, а вот проблемы с законом возникли. Пришлось бежать. Аарон неплохо владел револьвером, не так, как Люк Шорт или Бен Томпсон, но народ в салунах его остерегался. Я предпочитал винчестер и укромное место на глухой тропе. Для нападений на поезда мы объединились с братьями Ромеро, и как результат — виселица.

— Эй, Улли, — услышал я, — спите тут что ли, или на пару эту шлюшку дерёте?

По тропинке спускался ещё один помощник шерифа. Я нагнул голову ниже и, стараясь подражать хрипотце Улли, ухмыльнулся:

— Третьим хочешь стать?

— Да мне…

Договорить он не успел. Я вбил кулак ему в живот и рубанул ребром ладони по шее. Он сел на задницу, но не выключился. Крепкий, сукин сын. Пришлось добивать коленом в голову. Это напомнило уроки в агеле по панкратиону. Только удар у меня почему-то стал слабее.

Я оттащил второго помощника к загону, подобрал дробовик, проверил, заряжен ли, потом обыскал карманы, нашёл ещё три патрона. Для освобождения банды этого арсенала не хватит. Что же делать?

В корале заржала лошадь. Конюхи закончили возню с сеном и готовили на выезд гнедого жеребца. Ох, красавчик. Широкая грудь, чёрная грива. Настоящий рысак! На таком за сутки до Передового хребта[45] добраться можно, а там ищите меня среди альпийских лугов и снежников хоть целой дивизией — не найдёте.

Положив дробовик на сгиб руки, я подошёл к коралю и кивнул рябому парнишке.

— Седлай жеребца.

— Плешивый? — узнал он меня и опешил. — Тебя ж повесить должны были…

Второй конюх потянулся за вилами.

Я взвёл курки дробовика и покачал головой:

— Не советую.

— Ты не будешь стрелять, — сглотнул тот. — Выстрел услышат… сбегутся…

Я указал на кораль.

— Вон того солового тоже седлайте.

Пока они седлали лошадей, я продумал своё ближайшее будущее. Собственно, особо думать было не над чем. Умирать я не хочу и не буду, пусть Штейн и Файгман сами удавятся. А я останусь здесь. Не уверен, что смогу освободить всю банду, но попытаться нужно. Хотя бы Аарона. Он мне нужен, чтобы освоиться на этих землях и не наделать лишних глупостей на первых порах. Память Плешивого штука хорошая, но полной картины она не открывала. То ли она у него была короткая, то ли я делал что-то не так.

Когда конюхи оседлали лошадей, я загнал обоих в конюшню и закрыл ворота на засов. Сел на гнедого, солового взял на привязь и по тропинке мимо свиного загона поехал к площади. Тоненькая всё ещё хлопала глазами, боясь шевельнуться, возле неё бездвижно лежали помощники. У шерифа их всего трое, значит, остался один, плюс сам шериф, плюс трое пинкертонов. Пятеро. Да ещё половина мужчин на площади воевали в Гражданскую, а вторая половина — с индейцами. В общем, дурак я.

Обогнув здание городской ратуши, я понял, что «дурак» — мягко сказано. Спасти Аарона я не мог, как и братьев Ромеро. Ждать моего возвращения шериф не стал, и все трое покачивались на верёвках. Площадь на половину опустела, шериф нетерпеливо прохаживался вдоль по эшафоту, пинки курили, сойдясь в кружок.

Я дал гнедому шпоры. Он вместо того, чтобы прибавить ходу, взвился на дыбы, заржал. Шериф оглянулся, раззявил рот.

— Плешивый?

Гнедой наконец-то включил обороты, рванул вперёд, и я на полном скаку дуплетом разрядил дробовик в пинков. Народ на площади кинулся врассыпную, я дёрнул поводья, поворачивая к выходу из города, гнедой тряхнул задом, и меня выбросило из седла.

Гадство!

Я приложился плашмя о землю, воздух выбило из груди, в голове загудел колокол. Твою ж мать… Зато прошла боль в затылке. Я встряхнулся, встал. Левую ногу свело, то ли вывихнул, то ли сломал. Чёрт с ней. Шериф стоя на помосте, целился из кольта. Я вскинул дробовик, нажал спусковой крючок. Он же разряжен! Но шериф, испуганно шагнул в сторону, сбился с прицела, и пуля выбила пыль из дороги.

Опираясь на дробовик как на костыль, я поковылял к салуну. В столб ударила вторая пуля, и почти сразу за ней третья. Я толкнул качающиеся двери и ввалился в салун. Посетители внутри повскакивали, в упор на меня уставились десяток револьверов. Ну, вот и всё, Егорушка…

— Плешивый, более тупого метиса, чем ты, я в своей жизни не встречал! Зачем ты вернулся?

Человек в дорогом костюме изящным жестом крутанул револьвер на пальце и вложил его в кобуру.

— Господа, уберите ваше оружие. Это дело Плешивого и шерифа, не будем им мешать.

Все вышли из салуна. Остался только бармен.

Я встал на колено у окна и начал перезаряжать дробовик. Руки дрожали, нога болела, горло растрескалось от сухости. Очень хотелось выпить, и желательно не воды. Бармен как будто услышал меня.

— Виски?

— На два цента, пожалуйста. И пива.

Бармен поставил на пол передо мной стакан и большую кружку.

— За счёт заведения.

Я кивнул в благодарность.

— Сейчас стрельба начнётся. Шёл бы ты, приятель, в дальнюю комнату.

Бармен вернулся за стойку — смелый, однако — а я хватанул виски и запил пивом. И то, и другое не высший сорт, но сухость прошла.

Грохнул залп, стекло осыпалось, я едва успел прикрыться рукой, чтобы осколки не посекли лицо. Высунул ствол дробовика и выстрелил в сторону виселицы. С направлением, кажется, угадал, в ответ раздался всхлип и ругательство.

— Будь ты проклят, Плешивый!

— Носи не стаптывай.

В окно я видел всю площадь и часть улицы. Братья Ромеро с унылыми рожами заглядывались на балкон, где утром сидели шлюхи, Аарон улыбался и словно говорил: держись, брат.

Ему хорошо рассуждать, покачиваясь на верёвке, а против меня минимум четверо. Одного пинки я завалил точно. Его дохлая туша валялась на углу ратуши. Что было с остальными — хрен знает, может, ранены и