Волчье правило - Олекса Белобров

При необходимости Ваганов запросто закроет Иванову глотку, имеем мы на вашего Гнуса достаточно компрометирующего материала. Таким вот образом, Александр Николаевич. Кстати, я твой земляк. Тоже из Полтавщины, из Расчески, или попросту – Гребенки.

– Тю, это ж надо! – искренне обрадовался Сашка, – за пять тысяч километров от родной хаты встретить земляка! Ведь на чужбине земляк – почти родственник…

– Эй, дружище, не спи! – Бугай вывел Сашку из транса. – Вернись в семью, очнись! Мы почти дома! Нужно посчитать людей и оружие!

Раненых и погибших сняли с танковой трансмиссии, перенесли на БМП и отвезли на СТО. БМР армейских саперов зацепила тросом поврежденный танк, потянула туда же.

Почти ничего не слыша, Хантер брел по площадке СТО. Выглядел он, словно его сняли с креста: волосы дыбом, залеплены невесть чем, лицо – густо закопченное пороховой копотью, не лицо – маска из сажи, засохшей крови и пыли, с которой стекали ручейки грязной воды. Лишь благодаря глазам и зубам, старшего лейтенанта можно было идентифицировать как живого человека.

Мокрая грязная форма и «лифчик» густо забрызганные кровью и еще какой-то гадостью; во многих местах форма оказалась порванной и посеченной осколками (где и когда? – носитель форменной одежды даже не заметил…). Сквозь дырки выглядывала черная тельняшка, такие же самые солдатские трусы и немытое тело. В берцах хлюпала вода, хотя фактически их уже нельзя уже было назвать обувью, порванные шнурки едва сдерживали эти «остаточные явления» где-то посередине голеностопного сустава.

Панаму офицер потерял в окопе, разбитый автомат остался возле кяриза, ПБС утопился где-то в холодных волнах (Хантер только сейчас вспомнил, как в горячке упрямо пытался вернуться в речку, найти оружие…).

Ничтоже сумняшеся, левой рукой Петренко крепко стискивал рукоятку АПС, и даже Бугай не смог расцепить ему пальцы. На маленькой площадке посреди СТО, не обращая внимания на близкую опасность, поскольку перестрелка подкрепления с мятежным кишлаком гремела и далее (хотя и без фанатизма), собралось множество военного люду.

С брони снесли раненых и погибших, Аврамов сосчитал своих, полуглухой Петренко – своих. Кроме погибших спецназовских радистов, оставшихся на горном хребте, весь личный состав (в том числе погибшие и раненые) объединенной группы прибыл в расположение советских войск. Общие потери составили пять погибших и десять тяжелораненых, из них на ногах более-менее держались Аврамов, Болгарин с Мурьетой и Наваль.

Относительно целыми остались два земляка-полтавца: старший лейтенант Петренко и старший сержант сверхсрочной службы Кихтенко. На СТО ночью и утром также от души поработала «косая» – девять «двухсотых», двадцать военнослужащих получили ранения и контузии различной степени тяжести.

Четвертая рота вновь понесла потери – от разрыва противотанковой гранаты мгновенно погиб рядовой Мацуков (по прозвищу Земеля) из Курска, получили ранение еще трое. Вертолеты для эвакуации погибших и раненых находились в воздухе…

Хантеру становилось все хуже и хуже – перед глазами вертелась земля, его тошнило, ноги подгибались, бешеным усилием воли он заставлял себя держаться. Увидев ротного и обоих взводных, Петренко вдруг решил отрапортовать командиру по уставу. В его забитом мозгу неожиданно промелькнула картинка из киноэпопеи «Освобождение», когда командир разбитого батальона докладывал комдиву: «Я привел батальон! Посмотрите в окно!».

Не выпуская АПС из левой руки, он содрал с какого-то бойца панаму, нацепил на себя, приблизился к командиру роты, приложил непослушную правую руку к черепу и начал городить какую-то околесицу.

– Товар. щ ка. ан, гру…п-па… под кома-н…, – замолк замполит, не в силах выговорить ни слова – его заклинило…

– Хорошо, Хантер, хорошо! – очень тихо, как бы сквозь вату (именно так казалось Сашке) сказал ротный, шагнул вперед, и… прижал заместителя к себе. – Главное – живой! – похлопал он по мокрой спине.

Замполит почувствовал, как непрошеные слезы встали в глазах – калейдоскопом промелькнули «веселые картинки» прошедших суток, отстранившись от капитана, он утерся грязной рукой, стыдясь своих чувств.

Ротный выглядел неважно – изможденный и утомленный, глазные яблоки приобрели выраженный желтый цвет. Вихрем налетели командиры взводов, они что-то громко кричали, радуясь, плескали по плечам, всем своим видом демонстрируя искреннюю радость по поводу возвращения Хантера «в семью».

Сашке не передалась их радость, на его лице так и застыла маска, напоминавшая скорее оскал хищника, нежели улыбку. К группе офицеров валкой походкой подошел капитан Аврамов и, отведя Лесового в сторону, начал что-то живо обсуждать, время от времени, поглядывая на Александра.

Вдруг Хантеру начало со страшной силой давить на уши, и, чтобы хоть как-то утихомирить боль, он ударил себя в левое ухо, ощутив, как из правого выскочила какая-то пробка… Что-то теплое и липкое полилось по шее. Проведя рукой, понял, ничего страшного – вода с кровью. Было больно, но правое ухо понемногу начинало что-то слышать.

– Ничего, буду жить! – казалось, про себя, но оказалось – вслух проговорил Хантер.

Получилось слишком громко – к нему обернулись все, кто стоял рядом.

– Будешь жить, Хантер-туран! – прокричал Бугай весело.

Старший лейтенант услышал голос амбала и… немедленно повторил ту же самую процедуру, на этот раз с правым ухом. Ударил и… едва не вырубился – электрический разряд боли пробил череп, померкло в глазах. Оклемался быстро – из левого что-то текло, но слух не вернулся. Наоборот, нудно зазвенел последний звонок средней школы, законченной восемь лет назад.

– Ничего, я еще молодой, восстановится слух! Обязан, должен восстановиться! – снова как будто про себя, но, как оказалось, весьма громко сообщил старлей о своих планах на ближайшее будущее.

Окружающие с удивлением и нездоровым подозрением присматривались к нему.

– Да его ж, блин, чересчур сильно контузило! – указал на Петренко командир спецназа. – Отлетел с брони метров на пять и нырнул в воду, бомбочкой! – детализировал он, размахивая руками, имитируя события. – Если б не ребята, утонул бы нахер!

– Тогда понятно! – с пониманием согласились офицеры парашютно-десантной роты.

– Товарищ старший лейтенант! – услышал Петренко сквозь звон в ушах, чей громкий голос позади себя, оборачиваясь – к нему стремительно приближался майор Волк.

Был он гладко выбрит, чистенький и весь какой-то «уставной»: свежий подворотничок украшал практически ненадёванную «эксперименталку», шлем под горной масксеткой повторял абрис головы, поверх формы туго сидел новенький тяжелый бронежилет, едва сходившийся липучками, удерживая защитное сооружение на крепком теле. Ботинки с высокими берцами сияли лучезарным блеском, свой новенький, словно «девственный», автомат майор держал на плече, согласно уставу.