Медвежатник фарта не упустит - Евгений Сухов

Мамай выпучил от боли глаза, но промолчал.

— Вот он, осколок, — задумчиво произнес электрический мастер, продолжая ощупывать рану. — Совсем близко. Можно попробовать вытащить.

— Ты что? — спросил глядевший то на дорогу, то на них адъюнкт. — Как это вытащить?

— Молча! — буркнул в ответ Гриша. — Давай вставай на первой же станции.

Электрический мастер вытер о ветошь руки, оторвал от своей рубахи внушительный клок и, сложив вчетверо, передал Мамаю:

— Прижми к ране и держи крепко, понял?

Мамай кивнул и, осторожно приложив к ране материю, прижал ее своей огромной ладонью.

Они проехали какой-то большой поселок, потом рельсы круто забрали влево, и показалась станция с посадочной платформой и кассовой будкой. Какой-то человек в коже и фуражке со звездой призывно помахал рукой. Недалеко от него стоял открытый автомобиль с горкой ящиков за передними сиденьями, в которых адъюнкт-химик узнал те самые ящики, в которых хранились золотые слитки.

— Ты посмотри-ка в окно, Гриша! — воскликнул адъюнкт, крутя одну рукоять и нажимая на другую. — Узнаешь ящички?

Поезд, замедлив ход, заскрипел тормозными колодками. Электрический мастер выглянул в окно и хмыкнул. Привстал даже Мамай, чтобы тоже посмотреть, про какие ящики говорит химик.

Тем временем поезд остановился.

— Давай сходи к… этим, может, у них есть доктор. И тащи его сюда… — сказал электрический мастер адъюнкту.

Тот кивнул, ступил на подножку паровоза и спрыгнул на железнодорожную насыпь.

Народная армия полковника Каппеля и части чехословацкого корпуса вошли в Казань во второй половине дня шестого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года. Вошли триумфаторами, потеряв при взятии Казани всего-то около полувзвода бойцов убитыми и около трех десятков человек ранеными, причем три человека были застрелены боевиками Мамая.

Собственно, началось все примерно в одно время. В январе 1918 года, когда депутатов Учредительного собрания разогнал большевик матрос Железняк, разобиженные депутаты выехали в Самару и сформировали там собственное демократическое правительство — Комитет членов Учредительного собрания (КОМУЧ), которое с наступлением весны начало борьбу с большевистской властью. А в марте восемнадцатого года, после заключения Брестского мира с Германией и ее союзниками, Российское отделение Чехословацкого Национального Совета договорилось с Советом Народных Комиссаров об отпуске плененных за время империалистической войны чехов и словаков и выезде их через Владивосток во Францию. Согласно подписанным условиям, чехословаки обязывались сдать представителям Советской власти все имеющееся у них оружие, оставив только 168 винтовок и 1 пулемет на один воинский эшелон. Не сдали.

К лету воинские эшелоны вооруженных чехо-словаков растянулись по всей линии железной дороги от Пензы до Владивостока. Ну, как тут не воспользоваться такой фантастически благоприятной ситуацией умным головам, коих в Британии и Франции предостаточно? Тем паче таким, какие были у руководителей французской и английской миссий в России генералов Лаверна и Локкарта. Оба умных генерала ею и воспользовались, предложив чехо-словацкому командованию занять важнейшие стратегические пункты в Поволжье, на Урале, в Сибири и Уссурийском крае в обмен на отделение будущей Чехословацкой республики от монархической Австро-Венгрии, к коему стремился Национальный Совет. Кроме того, бывшие союзники России в лице Франции и Англии брали на себя обязательство выплачивать содержание чехословацким войскам, а таковых, ни много ни мало, собрался целый корпус в 40 тысяч штыков. Это была сила, могущая без особых усилий свергнуть шаткую еще и весьма непопулярную Советскую власть на местах, чем чехословаки и занялись, снюхавшись с сибирскими белогвардейцами и самарскими учредиловцами. В мае пали под их ударами Челябинск, Мариинск, Тайга, Томск, Ново-Николаевск, Нижнеудинск, Каинск, Батраки, Пенза и Сызрань.

15 июня был взят Омск, 16-го — Барнаул. 19 июня чехи вступили в Красноярск, 29 июня пал Владивосток.

4 июля чехи и Народная армия Каппеля взяли Оренбург, и на казанское направление был отряжен батальон чехословаков под командованием полковника Швеца.

Скоро пала Самара, за ней — Симбирск. Полковник Швец со своим батальоном двинулся пароходами на Казань, не встречая на своем пути никакого сопротивления.

Первый выстрел грянул над городом 5 августа: пароходы Швеца стали обстреливать Казань с Волги. Затем чуть ниже пароходных пристаней на Устье высадился первый чехословацкий десант, но был отбит казанской артиллерийской батареей из трех орудий.

6 августа в шесть утра началось новое наступление чехословаков совместно с учредиловцами в лице Народной армии полковника Каппеля, наступавшими со стороны Архиерейской дачи. Их поддержали бывшие офицеры, быстро сорганизованные внутри города, и к концу дня 30-тысячная армия красноармейцев, дезорганизованная и брошенная своими командирами, оказалась разбита батальоном полковника Швеца количеством 700 человек и Народной армией числом около двух рот. Казань была взята, и начался отлов оставшихся в городе большевиков.

Товарища Шейнкмана арестовали, когда тот спешил к военкому города Межлауку с приказом главкома Восточного фронта Вацетиса, уже драпанувшего на своем авто из штаба в сторону железнодорожного вокзала. Посадили главу казанской Совдепии и начальника Революционного Комитета на гарнизонную гауптвахту в крепости и через несколько дней расстреляли.

В капусте, где он прятался, нашли совработника Михаила Жакова. Ему поплевали на лицо, надавали пощечин и расстреляли тут же, на огороде.

Прямо на улице — какая-то бабушка ткнула чехословацкому патрулю на него пальцем — был арестован один из трех братьев Межлауков, тот, что был комиссаром юстиции. Расстреляли.

Образованцев, то есть заведующих отделами народного образования Максимова и Ионова, передали в руки чехов инициативные люди из квартальных комитетов, добровольно взявших на себя внутреннюю охрану города. Расстреляли и образованцев. В общем, большевиков вылавливали, где только можно.

Не повезло и Красной Комиссарше. Шестого августа, утром, когда чехи были уже под Казанью, ее видели в отряде товарища Карпова, получавшего боеприпасы. Красная Комиссарша с пренебрежением смотрела, как большинство бойцов с трудом достают патроны из лент и с еще большими усилиями заряжают выданные винтовки — добрая половина отряда впервые держала в руках оружие. Потом отряд видели топающим к Художественной школе, от которой они повернули в сторону Шамовской больницы. Шли новобранцы, несомненно, в Суконную слободу, со стороны которой прорывался в Казань повстанческий отряд Народной армии из ижевских рабочих, коих вел сам полковник Каппель.

Больше о группе Карпова никто ничего не слышал. А вот Красную Комиссаршу видели возле Набоковской усадьбы. Та металась близ ограды Лядского садика, возле которой еще недавно расстреливали офицеров и «сочувствовавших» белым горожан, и кричала нечто непотребное вслед отъезжавшим грузовикам и легковым авто, переполненным людьми.