Ведьма в Царьграде - Симона Вилар

— Кому воды? Свежая вода! Прохладная вода!

Ольга ничего этого не видела, ничего не слышала. Она думала, что если не пожелает выполнить условия патриарха и уедет, то это может разорвать мирные отношения с Византией, да и купцы не успеют распродать товары, которые в таком случае будут просто изъяты в пользу казны. Не исключено, что за строптивой княгиней даже отправят военные суда и принудят принять условия базилевса. Да, неважные дела складываются. Однако отдать на пытки и казнь Малфриду!.. Свою советницу и помощницу!

Ольга уже поняла, что допустила ошибку, позвав с собой в путь чародейку. А ведь как лучше хотела! Княгиня всегда с Малфридой чувствовала себя увереннее, всегда полагалась на ее советы, на умелую ворожбу. Это началось еще в походе Ольги на древлян. А потом… Малфрида и после ей помогала: гадала, предсказывала, умела разобраться в людях, если кто-то казался Ольге подозрительным. Умела она угадывать недосказанное, знала, что посоветовать, если дело не ладилось. К тому же то, что княгине служит могущественная чародейка, увеличивало на Руси почтение к княгине, против нее не осмеливались идти, ее опасались. И если Ольга порой сама побаивалась ведьму, когда замечала в той нечто странное, то тогда просто старалась не смотреть на нее, отворачивалась. А еще Малфрида всегда — всегда! — находила для княгини живую и мертвую воду, даже тогда, когда иные ведуны возвращались после долгих поисков с пустыми руками. И Ольга знала — пока с ней Малфрида, ей не страшно состариться, всегда она будет молодой и полной сил.

Но помимо всего этого княгиня чувствовала, что дикая и своевольная ведьма привязалась к ней как к доброй подруге. А доверяющего тебе человека труднее всего предать. Демоническое ли отродье Малфрида или просто дар у нее особый, но она всегда приходила на зов Ольги, всегда ей помогала.

А ведь были времена, когда княгиня ненавидела и опасалась чародейку. Это еще когда жив был Игорь, когда Ольга ревновала и переживала, что колдунья захочет власти и потеснит от великого князя его жену. Это позже Ольга поняла, что Малфрида слишком дикое существо, чтобы мечтать о высоком положении и подчинении людей. Она была как сама природа — стихийная и свободная. И самое странное, что, поняв это, Ольга даже порой разговаривала с Малфридой о погибшем муже. Ведь они обе некогда любили Игоря, обе хорошо его знали, а такие воспоминания о любимом, когда делить уже некого, даже чем-то сближали женщин. И отдать ведьму на пытки? Да что о ней скажут на Руси, кто ей поверит после этого, если узнают, что Ольга отдала на растерзание ту, которая столько времени верой и правдой служила ей.

Княгиня провела по влажному лбу платочком. Ну и жара в этом Царьграде! Нет того вольного духа, как на берегах Днепра, как на болотистой земле Новгородской. А тут, среди раскаленных улиц… Сейчас бы прекратить изводить себя, просто пойти на берег Золотого Рога, посидеть у воды на камне, вдыхая солоноватый влажный запах моря и наблюдая, как волны выкидывают на берег ракушки и цветные камушки, как рыбаки полощут свои сети и радуются свежему улову… Но нельзя. Тому, кто облечен властью, некогда отвлекаться на простые житейские радости, надо решать проблемы… Проблему.

Княгиня велела позвать Свенельда. После того, что случилось во Влахернской церкви, варяг почти все время проводил на «Оскаленном» в гавани Золотого Рога, на берег редко сходил, следил за Малфридой и оберегал ее. Но по приказу княгини сразу явился. Был растрепанным после вольного морского ветра, в расшнурованной на груди рубахе, вышитой славянскими узорами-оберегами. Ольга невольно залюбовалась им: загорел, волосы выбелились на солнце, отчего так контрастно смотрятся темные изогнутые брови над слегка раскосыми зелеными глазами. А вот на щеке ссадина.

— Подрался поди? — спросила княгиня.

— Было дело, — усмехнулся варяг, касаясь кровоподтека. — Это тут я анепсий твой признанный и мне все в пояс кланяются, а на борту судна, да еще когда попы эти чернорясые прибыли…

— Что, уже прибывали? За Малфридой?

— А ты как думала? После того, что с ней сделалось в этом храме… И понесла же ее туда нелегкая!

— Это я повелела ей явиться.

— Зря.

Он смотрел на княгиню исподлобья, на глаза падали светлые пряди.

— Для Малфриды там гибельно. Ее беречь надо.

— Вот и береги. То мой наказ.

Свенельд хотел идти, но Ольга задержала. Спросила, как он отнесется к тому, если они назавтра уже расправят паруса и отправятся восвояси.

— А уговор с ромеями как? Или опять быть войне?

Да, он все понимает. Потому и помрачнел, когда Ольга сообщила, что их примут в Палатии, только если они отдадут на расправу церковникам чародейку.

— Плохи дела, — подытожил варяг. Сказал, что сам о чем-то подобном стал догадываться, когда лодки монахов начали кружить вокруг стоявших на якоре у предместья Святого Мамы русских судов.

— Пусть хоть Малфрида перед ними не показывается, — встрепенулась Ольга. — Нечего злить псов, дразня костью.

Свенельд кивнул. Сказал, что чародейка и сама это понимает, из шатра на «Оскаленном» выходит только когда стемнеет. Порой по ночам Свенельд даже катает ее в лодке по заливу. Надо же Малфриде хоть воздуха глотнуть, а то она по такой-то жаре и духоте в палатке совсем завяла. Хотя он помнит, какой принес ее из церкви… После ледеи и то краше выглядят. А Малфрида хоть и обливалась потом, но холодна была, как сосулька. У Свенельда даже руки инеем покрылись, когда нес ее.

— И ты это заметил! — Ольга резко повернулась. — Знаешь, Свенельд, я часто с Малфридой общалась, но в последнее время мне стало казаться, что от нее порой идет особый холод. Мне страшно от того…

— А что же ты хотела? Она ведьма как-никак. Княгиня пресветлая, Малфрида ведь некогда моей женой была, я многое о ней знаю, но и меня всегда воротило, когда в ней это колдовское проявлялось. Оттого и не смог любить ее как человека. А все же жалко ее… Потому и хочу охранить от всех этих ромеев с их христианскими забобонами.

И вдруг заговорил об ином: сказал, что, катая ведьму по заливу, он обратил внимание, что византийцы не только на ночь цепью выход из Золотого Рога перекрывают, как у них принято тут, дабы никто не вышел или вошел без дозволу во град, но еще и дроммоны свои при выходе из залива поставили, как будто к бою готовятся. Видала ли Ольга эти корабли ромейские? Это же целые плавучие крепости! Говорят, что на них имеется тот самый греческий огонь, каким был побежден князь Игорь в своем первом походе на ромеев. И хотя Свенельд считал, что в бухте близ града ромеи вряд ли решатся применить эту горючую жидкость, но все же понял, что сделают все возможное, чтобы русы не ушли, не заключив договора.

— Что ж, выходит, и им тот договор выгоден, — заметила Ольга.

Она провела пальцами по прическе: ее косы, уложенные высоким округлым венцом, были перевиты блестящими цепочками с самоцветами, а сверху еще была приколота дымчато-голубая вуаль, отчего голова княгини казалась несколько крупной. Ольга, как и ее женщины, уже переняла местную моду, она ей шла, а цвет вуали сейчас красиво оттенял ее прозрачные серые глаза. Свенельд смотрел на княгиню с восхищением и нежностью, Ольге от этого стало хорошо на душе. Не только же ей в заботах жить, хорошо и покрасоваться перед мужчиной. Хотя сама же себя и одернула: не об этом ей думать надо, не тешиться собственной красотой. Вот и спросила варяга: не может ли Малфрида при помощи чародейства как-то обмануть охрану ромейскую, вырваться из окружения, бежать, исчезнуть?