Коварство и любовь - Бертрис Смолл

Итак, прислуга была разочарована, однако Мэй, камеристка леди Фицхью, одобрительно улыбнулась, когда они наконец остались одни.

– Твоя тетя, Харта, будет гордиться тобой, девочка! – воскликнула она, и Тилли поняла, что Мэй знает правду. Разумеется, знает, как же иначе. Ведь Мэй, как и Тилли, тоже часть семьи.

Дверь спальни отворилась, и обе женщины с испугом и удивлением взглянули на вошедшего – это был граф Марч.

– Добрый вечер, мадам, – учтиво сказал он. – Как я понимаю, теперь мы будем жить здесь, пока не покинем двор. Найдется ли место для Тоби?

– Конечно, мой дядя укажет, где он сможет поселиться, – ответила Нисса, не зная, что еще сказать графу. – Наверное, спальня по соседству с моей подойдет и вам, и вашему слуге. Вот только куда поместить вашу одежду? Боюсь, моя гардеробная забита до отказа. Но дядя Оуэн что-нибудь придумает.

– Тилли, – с улыбкой сказал граф, – сходи-ка к лорду Фицхью и поговори насчет меня. Потом помоги Тоби. Когда будет нужно, мы тебя позовем, – приказал он изумленной девушке. Она взглянула на хозяйку, ожидая указаний.

– Тилли нужна мне, чтобы закончить мой туалет.

– Я сам помогу вам. Я очень умелая горничная, по крайней мере, так мне говорили. – Граф повернулся к Тилли: – Ты можешь идти. И если поможешь Тоби устроить нас с ним на новом месте, я буду тебе весьма признателен.

– Тилли, ты останешься здесь, – твердо заявила Нисса.

– Ступай, девочка, – велел граф. И, взяв девушку под локоть, решительно подвел ее к двери.

– Останься, Тилли! – в отчаянии вскричала Нисса.

Граф открыл дверь спальни, вытолкал Тилли в коридор и запер вход на ключ! Затем повернулся и встретил разгневанный взгляд своей новоиспеченной – и дня не прошло! – супруги.

– Как вы смеете, сэр! – набросилась на него Нисса. – Тилли – моя камеристка, поэтому должна слушаться меня и прежде всего меня!

– Тилли – камеристка графини Марч. – Теперь она подчиняется мне, мадам, поскольку я ее хозяин. Желаете, чтобы я помог вам выйти из ванны? Должно быть, вы уже закончили купание.

– Уходите! – Нисса смерила его гневным взглядом. – Иначе я закричу.

– И чего вы добьетесь, мадам, позвольте спросить? – спросил он с усмешкой и взял полотенце с крючка возле камина. – Я ваш муж. Кто станет вмешиваться, если даже мне вздумается вас ударить? Вы принадлежите мне – по закону божьему и людскому.

– Я вас презираю, милорд, – высокомерно произнесла она.

– Если вы не хотите выходить из воды, – спокойно сказал он, откладывая полотенце, – тогда я иду к вам.

Сбросив под ее изумленным взором сапоги и чулки, граф быстро разделся, оставшись в рубашке и коротких брюках.

– Милорд, вы не посмеете! – нервно воскликнула она.

Бросив на жену лукавый взгляд, он снял рубашку и положил ее на кушетку рядом с остальной одеждой.

– Нет? – усмехнулся он, принимаясь за застежку брюк.

Нисса вскочила.

– Тут нет места для двоих. И воды слишком много, она выльется на пол! – закричала она. – Мы снимаем этот дом, и тут ничего нельзя портить!

Почему он так смотрит на нее? И тут Нисса поняла, что от испуга забыла, что она совсем голая. Тихо вскрикнув, Нисса спешно потянулась за полотенцем, которое граф бросил на пол. От стыда она вся порозовела.

У него перехватило дыхание. Он жадно пожирал глазами ее тело, которое сияло, как перламутр, благодаря добавленному в воду лавандовому маслу. Как зачарованный, граф следил, как капелька влаги стекает между ее маленьких грудей и вниз по стройному телу. Кожа Ниссы казалась золотисто-розовой в свете полыхающего в камине огня. Он протянул к ней руки, выхватил из воды и привлек к себе. Она была вся мокрая, а он покрывал ее жадными поцелуями… Никогда в жизни не хотел он женщину так сильно, как хотел сейчас.

Голова у нее кружилась, она упивалась ощущением его губ на своих губах и теплом, идущим от его сильного тела. Как же мало она его знает! Конечно, она знает его недостаточно, чтобы полюбить. Но чувство, которое возбуждал в ней своими действиями этот человек, было совсем не похоже на страх. Она положила ладони ему на грудь. Казалось, его кожа вздрагивает там, где она до него дотрагивается. И тогда Ниссу осенило – как бы ни называлось то чувство, которое граф испытывает к ней, она чувствует к нему то же самое.

Граф провел рукой по ее волосам, вынимая шпильки, которыми она их заколола, чтобы не намокли. Темные пряди свободной волной легли ей на плечи и спину. Он обнимал ладонями ее голову, гладил волосы, не отнимая своих губ от ее, и его сердце едва не остановилось, когда он почувствовал, как рука Ниссы расстегивает ему брюки. Обнимая обнаженную девушку, он сбросил их вместе с нижним бельем. Она вдруг прервала поцелуй, хватая ртом воздух. Их глаза встретились, и она смущенно сказала:

– Вариан, что со мной происходит? Почему я веду себя как распутная женщина? Я не понимаю. Ведь это же не любовь!

– Это вожделение, милая, – тихо сказал он. Его большая ладонь скользнула вниз по ее спине и обхватила ягодицу.

– Церковь говорит, что это грех, – прошептала Нисса, не в силах сдерживать порывы собственного тела, которое восторженно приветствовало прикосновения мужской руки. – Мужчина и женщина совокупляются ради рождения детей, – произнесла она нравоучительно. – Никто не говорит, что совокупление должно доставлять радость. Но прошлой ночью мне понравилось, после того, как ушла боль. Наверное, это неправильно, что мне нравится?

– Нет, дорогая, – прошептал он, касаясь губами ее губ. – Клянусь, страсть между мужчиной и его женой вполне допустима. Пусть Церковь не заявляет об этом в открытую, но они знают, что так оно и есть и что это хорошо. – Его ладонь легла на изгиб ее спины, заставляя прижиматься к нему теснее.

Нисса отважно пробежалась кончиком языка по его губам. Она не понимала, почему делает это. Просто ей вдруг так захотелось…

Его ноздри затрепетали. Губы впились в нее поцелуем, язык бесчинствовал у нее во рту. К удивлению графа, Нисса не дрогнула, смело отвечая на поцелуи. Он был словно одурманен. Медленно развернул Ниссу спиной к себе, и теперь они видели свое отражение, тускло-золотое и затуманенное, в узком стрельчатом зеркале, которое верно служило Ниссе, когда она одевалась к выходу. Он положил ладони на юную грудь жены и услышал ее судорожный вздох.

Нисса смотрела, зачарованная тем, что видит. По правде говоря, она никогда не разглядывала свою наготу в зеркале. Наверное, это отблески огня в камине сообщают ее телу это ощущение чувственной роскоши? Руки графа казались ей такими большими, однако ее маленькие груди очень удобно устроились в его ладонях. Она следила, как подушечки его больших пальцев осторожно ласкают ее соски. Затем, нагнувшись, он нежно поцеловал ее в основание шеи.

– Вы прекрасны, Нисса, – тихо сказал он. – Вы даже не знаете, как вы прекрасны, правда, дорогая?