Легкая корона - Алиса Бяльская

— Смотри, если хоть одна капля упадет на пол, ты потом языком весь туалет вылизывать будешь!

Она вышла, и я осталась одна. Зажмурившись, я представила себе, как буду языком, квадратик за квадратиком, вылизывать кафельный пол. Слезы лились из глаз, и я перестала различать зеркала и умывальники перед собой. Перехватив одной рукой тарелку, другой я стала выгребать из тарелки перловку и жидкую массу, в которое превратилось смешанное с супом пюре. У еды был соленый вкус слез. На дне тарелки осталась только жижа. Я выпила ее через край и с ужасом поняла, что часть вылилась на пол. Приготовившись к худшему, я оглянулась, но увидела в открытую дверь, что в столовой уже никого нет, все ушли во двор гулять. Поставив тарелку на край умывальника, я взяла туалетную бумагу и вытерла ею пятно. На всякий случай помыла тарелку и лицо и, сев на унитаз, стала ждать, когда кто-нибудь придет и выпустит меня из туалета.

Когда меня вывели гулять к остальным, все вели себя так, будто ничего не случилось. Я смотрела на детей, на Валентину, на знакомый двор — и не узнавала. Мне казалось, что все они правильные и на своем месте, что все вокруг принадлежит им: сад, горка, избушка, голубое небо и деревья, даже солнце, лившее на меня свой теплый свет, были не моими, а их.

Как в детстве, я чувствовала, что, если пролью хотя бы каплю чувства, Громов заставит меня вылизать все унитазы на свете. Я зависла в воздухе, ухватившись за воображаемую подушку, не зная, куда собирается отнести меня мой строгий воспитатель.

Несколько дней после нашего неудачного похода в кино я провела у телефона. То и дело снимала трубку, чтобы позвонить первой, и бросала ее назад, так и не набрав номера. В конце концов меня это так измотало, что я вырвала провод из розетки и пошла спать.

— Тебя к телефону, — мама принесла аппарат в мою комнату.

— Я же отключила телефон, — со сна я не очень хорошо соображала.

— А я его включила назад. Что, теперь всей семье сидеть без телефона? — она сунула трубку мне в руку и вышла из комнаты.

— Ну, и что это значит? — с вызовом спросил меня Громов.

— Что «что значит»?

— Не строй из себя целку, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Куда ты срыла?

— По-моему, срыла не я, а ты.

— Нет, ты. Я тебя позвал на фильм, а ты с делано гордым видом повернулась и ушла. Между прочим, тебя там видели ночью.

— У меня были билеты, и я позвала подругу. Фильм был просто потрясный. Так ты там был?

— Нет, я там не был, я поехал домой и просидел целый вечер у телефона, думал, что ты позвонишь. Я тебе рассказал про этот фильм, сказал, что хочу пойти, а ты позвала подругу?

— Ты странный, Сережа. Я вообще, собственно, не знаю, зачем с тобой разговариваю.

— А в чем дело?

— Ты на самом деле не понимаешь или прикидываешься?

— Нет, ничего не понимаю. Думаю, что у тебя менструация и как следствие девичья обидчивость зашкаливает.

— Ладно, я объясню, хотя уверена, что ты все понимаешь. Просто хочешь, чтобы я вслух произнесла.

— Вот блин!

— Мы решили пойти вместе на Бергмана. Вдвоем. Ты притащил Эрнеста.

— Он прицепился, когда я ему сказал, что мы идем на «Змеиное яйцо». Он всю жизнь мечтал этот фильм посмотреть.

— Ладно, мало того, что ты его привел, так ты еще и забрал у меня билет, кинул меня одну, а сам пошел смотреть фильм с ним.

— Я тебя не бросал одну, ты была с отцом. Ежу понятно, что у твоего отца хватит денег, чтобы купить билет у перекупщика или заплатить контролерше и провести дочь на сеанс. Что он и сделал. Ты же в результате фильм-то видела. Так в чем проблема, не пойму!

— Я была не с отцом! Я была с тобой! Я с тобой пришла, а отец оказался там случайно.

— Да какая разница! Главное, он тебя провел, а если бы я оставил Эрнеста и пошел с тобой, то он бы уже билет не купил.

— Да мне срать на этого Шустова!

— Не будь такой вульгарной. Тебе, может, и срать, как ты выражаешься, а мне — нет. Эрнест — мой лучший друг. У него очень тяжелый период в жизни, очень. Он расстался с любимой женщиной и очень страдает. Он несколько раз пытался покончить с собой. Он и так обиделся на меня, что я поехал в Питер с тобой, а его бросил. Если бы мы с тобой пошли в кино без него, он бы мне не простил. Это мужская дружба — тебе не понять.

— Да, это точно. Где уж мне! Меня выставить на посмешище — это пожалуйста, а его, такого ранимого, обидеть — ну не дай бог.

— А ты считаешь, что я должен пожертвовать своим другом, которого знаю сто лет, ради тебя, с которой я знаком несколько месяцев?

Я бросила трубку. Он сразу же перезвонил.

— Давай сходим на Вендерса. Новый его фильм — «Небо над Берлином», говорят, абсолютно гениальное кино.

Я молчала.

— У него есть такой старый фильм, «Алиса в городах» называется. Очень поэтичный. Видела?

— Нет.

— Надо посмотреть. Ты чем-то похожа на ту Алису.

— А про что там?

— Ну что я буду тебе пересказывать, тем более это Вендерс, его словами не передашь. Посмотри, а то пока ты этот фильм не видела, считай, что еще не родилась. И у Скорсезе есть фильм — «Алиса здесь больше не живет». Не видела, конечно?

— Нет.

— Там тоже Алиса все время тусуется и исчезает. Такая вот природа у вас, у Алис.

— Я никуда не исчезаю, Сережа. Я здесь.

— Ну, значит, в шесть на нашем месте, — и повесил трубку.

Когда мы встретились, он был преисполнен таинственности.

— Хочу показать тебе одно место. — И все, больше из него ничего вытащить не удалось.

Мы приехали на «Библиотеку имени Ленина» и пошли в сторону старого здания Университета на Моховой. Свернули в переулок. Громов остановился над люком в асфальте.

— Так, кажется, здесь, — он нагнулся и попытался сдвинуть крышку люка. Та не поддалась. — Ага, значит, следующий.

Он прошел вперед по переулку, глядя себе под ноги. Перед следующим люком он сел на корточки и оглянулся на меня.

— Думаю, этот.

Я понятия не имела, о чем он говорит. На этот раз он довольно легко отодвинул крышку люка и заглянул вниз.

— Точно, здесь. Ну, полезли, — Громов отодвинул крышку еще немного.

— Давай ты первая, а я следом. Нужно будет потом задвинуть крышку назад, а она тяжелая, у тебя сил не хватит.

— Это что, ролевая игра «Дети подземелья»? Никуда я не полезу. Я еще не совсем спятила по канализационным люкам тусоваться. Я не копрофилка, знаешь ли.

— Вот дура! Это не канализация. Это подземный ход в одно интересное место. Здесь есть лестница, посмотри сама. Да нагнись же, не бойся.