Легкая корона - Алиса Бяльская

Мы с ним молча шли к метро. Я понятия не имела, что нужно говорить в такой ситуации, он, кажется, тоже.

— Н-да, а ты меня удивила, — наконец прервал он паузу.

Я угрюмо промолчала в ответ.

— Так, ты его девушка. А мной ты решила его подразнить? Поздравляю, кажется, сработало. А мне-то как приятно было.

— Никита, это все не так.

— Он меня сегодня весь день стебал, издевался, как мог. Сказал, что фотографии мои «Гонзо» не нужны, что у них хватает фотографов. А до этого, наоборот, просил фотографировать и говорил, что ему нравится, как я снимаю.

— Ладно, это моя станция, я выхожу, пока. — И я убежала.

Потом мы несколько раз встречались на концертах, но избегали друг друга. Но однажды он ко мне подошел, пьяный в дым, и зажал куда-то в угол.

— Я только что подрался с твоим Громовым. Он мне снимать не дает, типа на его концертах у меня нет допуска. Все, кто хочет, снимают, но не я. И других подговорил против меня, никто не берет мои фотографии. Так я ему говорю: «Пошел ты, ты кто такой, чтобы решать, снимать мне или нет?» — так он меня толкнул и ногой попытался выбить камеру из рук.

— Он пьяный. А когда он пьяный, то становится очень агрессивным.

— Нет, это из-за тебя. Это ты меня подставила.

— Тут не о чем разговаривать, Никита.

С тех пор я его не видела, и вот он звонит. Мне захотелось его увидеть. Я сидела и перебирала в голове варианты возможного развития событий. Опять зазвонил телефон.

— Ну, ты упорный. Я же сказала, не звони больше. Иди домой.

— Бяша, ты пьяная или колес наелась? Чего это ты ко мне в мужском роде? Все получилось! — Это была Пален.

— Что получилось? И почему ты шепчешь? — Крыша у меня уже ехала капитально.

— Он заснул, бедный! Еще бы, 25 часов подряд бился. Я ушла в ванную с телефоном, чтобы его не разбудить. Хотела тебе рассказать.

— Ага, понятно. Ну, поздравляю.

— Слушай, больно было. Я, кажется, даже сознание потеряла от боли. Но Малыш решил, что на этот раз надо все довести до конца и что, может быть, потом у меня боль пройдет. Ой, ужас, сколько крови… Она еще долго будет идти или остановится? У тебя много крови было?

— У меня вообще крови не было.

— Да? А это нормально? Что, вообще не было крови, ни разу? Так бывает? Может быть, у твоего Громова член маленький и поэтому….

— Слушай. Я рада за тебя, но давай не будем обсуждать интимные подробности? Терпеть не могу, когда бабы это делают.

— Да ладно тебе, Бяша. Чего ты такая зажатая?

Следующие несколько дней Пален подробно описывала мне свою необычную сексуальную жизнь. Боль никак не проходила, и занятия любовью были для нее настоящей пыткой. Малыш же оказался каким-то половым гигантом, он мог трахаться по пять раз на дню. Пален решила, что ей нужно пойти к гинекологу. У меня же как раз была задержка. Договорились пойти вместе.

Я была в панике. Что делать? К кому обращаться? Мама периодически выпытывала у меня, занимаюсь ли я сексом, я яростно отбрехивалась. Как-то раз я попыталась намекнуть ей, что я уже взрослая и мне не помешал бы совет старшей и опытной женщины, но мама впала в истерику, принялась рыдать и оплакивать меня, будто я умерла. Пришлось дать задний ход и в очередной раз уверить маму в моей полнейшей невинности.

По Марининым рассказам я поняла, что наша районная женская консультация является филиалом гестапо, и идти туда категорически не хотела. У Пален был блат в платной консультации, туда мы и направились.

В консультации к нам сразу отнеслись как к правонарушительницам и проституткам. Прежде всего нас разделили, и Пален увели, как под конвоем. Я осталась совершенно одна в руках очень недружелюбно настроенных суровых женщин непонятного возраста. Меня завели в кабинет — белые стены, окна с решетками, на процедурных столах разложены инструменты, которые ассоциировались у меня только с самыми жестокими пытками. Посреди комнаты стояло гинекологическое кресло. Такое же кресло стояло в кабинете гинекологии и акушерства, когда я училась в медучилище. И мы, и наши мальчики в особенности часто залезали на него в одежде и ржали как сумасшедшие. Но сейчас мне было не до смеха. «Зря я сюда пришла. Надо уносить ноги», — думала я, но было уже поздно. Передо мной за столом сидела тетка в белом халате, глядевшая на меня с ненавистью и презрением. За спиной стояла другая тетка, тоже в халате, с тем же выражением лица. Убежать было нельзя.

— Имя, фамилия.

— Алиса Бялая.

— Так, Белая, сколько лет тебе?

— Восемнадцать.

— Замужем?

— Нет.

— Живешь?

— Э, в каком смысле?

— Половой жизнью живешь? — Да.

— Сколько?

— Несколько месяцев.

— Сколько партнеров?

— Один.

Все это время она, не поднимая на меня глаз, писала в медицинскую карточку, но тут пронзила меня таким взглядом, что я тут же сказала:

— Два.

Она продолжала смотреть, но мне нечего больше было сказать. Она мотнула головой сестре за моей спиной.

— Валя, реакцию Вассермана и мазок.

— Не надо мне Вассермана! У меня нет сифилиса! У меня задержка, посмотрите меня, и все.

Но Валя отвела меня в смежный кабинет, поменьше, похожий на процедурную.

— Что тебе нужно, ты дома рассказывай. А здесь мы решаем.

— Я очень боюсь уколов.

— Боялась бы, не шлялась бы, — философски ответила Валя и ткнула меня иголкой в локтевой сгиб. В вену она не попала, я взвыла от боли. С третьей попытки она наконец взяла у меня кровь. На руке расплывалась огромная гематома.

— Раздевайся. Сейчас возьмем мазок на гонорею. Все снимай, лифчик можешь оставить.

Когда она закончила с мазком, то препроводила меня, полностью голую, в кабинет к врачу. Та приказала:

— Залезай на кресло. Ноги на поручни.

«Господи, ну зачем, зачем я занималась сексом? Сидела бы себе дома, читала бы книги, смотрела телевизор, тогда не пришлось бы всходить на этот эшафот».

Врачица взяла со стола орудие пытки, огромное, металлическое, ужасное. Я задрожала.

— Ну, куда поползла? Двигайся вниз, ко мне. Чего ты так боишься? Ведь ты не девушка уже, тебе бояться нечего. Зеркало не больше, чем эрегированный мужской орган.

И она всадила мне по самую рукоятку. Боль была адская. Из меня хлынула кровь. Просто поток крови.

— Слезай. Кровь сейчас остановится.

Я стояла и смотрела, как из меня выливается кровь; на полу образовалась целая лужа. Больше всего я боялась, что они сейчас заставят меня помыть за собой пол.