Отвергнутый дар - Ольга Володарская

Радовский взял атам. Закрыл глаза. Но тут же открыл, чтоб отличиться от Влада. Обычно, работая, он поглаживал череп обезьяны. Ему его Ира подарила, привезла из Таиланда. А потом в офисе произошел пожар, и подарок немного закоптился. Он стал выглядеть столь демоническим, что Радик решил применять его в своих обрядах.

– Что вы видите? – нетерпеливо спросил опер по имени Костя.

Сначала Радик ничего не видел. Абсолютно! Но вдруг…

Темнота. Пурга. Ветер. Мусорные баки. На снегу чуть припорошенные следы и… Кровь! Радик не видит, что это именно кровь, темно, и капли ее кажутся просто темными пятнами, но он знает точно, это не краска и не какой-нибудь кетчуп, а именно она… Кровь!

Кровь его отца. Сам он лежит на снегу. Радик наклонился над ним. И тянет к нему руку, желая коснуться…

Радовский отпрянул от ножа.

– Что такое? – тут же среагировал Баландин. – Что вы увидели?

– Ничего, – сдавленно произнес Радик. – Меня будто отбросило от ножа.

– Почему?

– Враждебная энергетика тому виной. – И он демонстративно посмотрел на Карского.

– То есть другой нож вы не будете пробовать?

– Нет, почему, попробую.

Радовский не мог не заметить усмешки на лице Влада. Стараясь не думать о ней, он взял в руки нож, которым убили Авербуха. Положил его на одну ладонь, второй накрыл. Выдохнул, как будто очищаясь перед тем, как принять информацию, и тут…

Произошло что-то странное!

Радика как будто стало засасывать в водоворот. Сначала медленно, а затем все стремительнее. Перед глазами мелькали какие-то обрывчатые картинки, точно он на бешеной скорости мчится куда-то, не успевая рассмотреть окружающие предметы. Радовскому стало очень страшно. Он хотел выбраться из кошмарной воронки, но не мог. Он кричал! Что именно, не знал. Потому что не слышал своего собственного голоса…

Движение прекратилось так же неожиданно, как началось. Только что Радик несся по кругу и вдруг замер.

Мир перестал вращаться. Радика окружала темнота.

«Я стою с закрытыми глазами!» – понял он.

Он разлепил веки. Сначала увидел свет, лившийся из окна. Потом рассмотрел лица. Одно, второе, третье, четвертое…

Разные лица. Но на всех застыло одно и то же выражение удивленного испуга.

– Вы в порядке? – осторожно спросил Акимин.

Радик кивнул. Он на самом деле чувствовал себя нормально. Разве что очень пить хотел.

– Помните, что было минуту назад?

Радовский медленно покачал головой. Не рассказывать же о воронке, в которую его затянуло.

– Ты впал в транс, – сказал Влад. Причем он не шутил, не подкалывал, говорил серьезно. – У тебя, оказывается, действительно есть дар. Дар медиума. Ты как будто связался с душой покойного Авербуха.

– И что же? – Радику стало ужасно интересно. – Что он сказал?

– То, что его убил Энгельс Славин! – ответил ему следователь.

Акимин жадно пил воду, стакан за стаканом, а удовлетворение все не приходило. Рома продолжал испытывать жажду. Что с ним такое, он не понимал. Но, скорее всего, сухость во рту была вызвана тем, что он в последние дни принимал слишком много лекарств.

– Что скажете, други мои? – первым нарушил молчание следователь Воробьев после того, как оба экстрасенса покинули кабинет.

– Я под впечатлением, – пробормотал Баландин.

– Актерских способностей ребятишек?

– Но убедительно играли, черти! Особенно сынуля…

– Да уж, по нему сцена плачет.

– А я ему поверил, – подал голос Костя Дорогин. Теперь и он занимался убийствами Разина и Авербуха.

– Да брось!

– Серьезно. Он правильно описал место преступления. Показал, куда был нанесен удар. И даже изобразил, в какой позе лежал Авербух, упав на землю. А еще увидел, как собака, испугавшись, убежала. Этот, как его? Шпиц.

– Этому есть логическое объяснение. Радовский и есть убийца.

– У него алиби, – сказал Баландин. – Всю ночь он провел со своей девушкой Ириной Маловой.

– Это алиби еще проверить надо. Сдается мне, ребята просто договорились.

– А я поставил бы на Карского, – возразил Баландин.

– И я, – кивнул Костя. – Паренек наверняка имел сексуальные контакты с Василием. И вполне возможно с Авербухом. Тот своей нетрадиционной ориентации не скрывал.

– Влад тоже гей? – удивился Роман.

– Уверяет, что нет. Говорит, гомосексуальные связи портят карму. Но у него нет девушки. Зато куча друзей и покровителей.

– И все же убийца Радовский, – стоял на своем следователь. – И как, гаденыш, хорошо придумал. Изобразил транс, чтобы увести следствие в сторону. Приплел Славина!

Роман вспомнил эпизод с трансом. Вообще-то он не верил Радовскому никогда, считал его шарлатаном. Но несколько минут назад парень его удивил. И Акимин усомнился в своем мнении на его счет. Может, правда в Радике что-то есть?

Вот только не верилось, что Энгельс убийца.

– Славин утверждал, что незнаком с Авербухом, – заговорил Баландин. – И не имеет понятия, где тот живет. А Радовский во время своего транса увидел сцену их разговора. Может, это и выдумка. Но есть свидетель, который наблюдал, как Авербух с кем-то беседовал, гуляя с собакой. Вот сейчас смотрю свои записи. И понимаю, что это вполне мог быть Славин. Свидетель описал незнакомца как высокого стройного мужчину в длинном пальто и шляпе.

– Да мало ли таких мужчин!

– Надо поподробнее его расспросить. Может, еще деталь какую вспомнит. Пойду к себе, позвоню. Сейчас вернусь.

Он вышел из кабинета.

– Думаете, Славин может оказаться убийцей? – спросил Роман у оставшихся.

– Почему нет? – откликнулся Костя. – Мне как раз кажется, что Разина убили не собратья-экстрасенсы, чтобы заполучить его дар. Фигня это полная!

– У Славина нет мотива.

– Мы просто не копали. Мы зациклились на ритуальном убийстве. Проверяем всех работников «Кармического лекаря» и этих двух пацанят, что у нас были. А Славин, может, именно того и добивался, выбрав в качестве орудия убийства магический кинжал.

– Вообще-то они давно знакомы. И неизвестно, в каких отношениях были когда-то.

– Вот видишь! К тому же у Славина мать в дурке. Что, если у них это… – он присвистнул, крутанув пальцем у виска, – наследственное. А психам и мотив не нужен. Они просто так замочить могут. По каким-то своим соображениям.

Роман отвлекся. Вот только принимал участие в обсуждении и вдруг потерял к нему интерес и переключился на мысли о Нине.