Таифская роза Адама - Иман Кальби

— Я уйду… Я уже ушла… Но ты… Ты останешься… Навсегда останешься здесь, Адам… Это твой ад… Личный ад… Я не прощу тебе этого никогда… Ты… ты… — на этих словах голос начинает дрожать — и он теперь слышит сквозь гул в собственной голове ее тихий плач.

— Я должен был отомстить… Он… Он… Ты сама знаешь, что это было справедливо…

— Эта справедливость дала тебе сатисфакцию? — печально усмехается сквозь слезы голос… — Кровь порождает только кровь, дракон… Только в легенде на крови восходят деревья… В жизни не так-плоды приносит только любовь, а ты ее лишен… Тебе не дано ее почувствовать… Ты проклят и обречен на одиночество… И ты, и я это знаем, дракон… И это уже не исправить…

— Уйди… уйдиии, — стонет он, снова чувствуя, как по венам растекается новая порция боли, — нет сил тебя слушать…

— Я уйду, я уйду, а ты останешься, Адам…Совсем одним останешься…И мое проклятие всегда будет нависать над тобой… Пусть она и станет твоей Драценой, женщиной дракона, она все равно не выберет тебя, не выберет… В Её сердце не будет любви к тебе, только ненависть… Она не сможет полюбить убийцу своего отца, что бы ни говорили ваши проклятые легенды и предсказания!

По телу проносится судорога за судорогой. Так, что его позвоночник простреливает, а туловище подбрасывает, словно бы оно подключено к дефибриллятору. Его глаза резко распахиваются. Несколько мгновений Адам даже не моргает, лишь остервенело вращает глазными яблоками, как будто пытается удостовериться, что он видит по сторонам…

Этот проклятый кошмар, преследовавший его столько лет… Он уже успел запомнить его наизусть, но теперь… Теперь он словно бы окрасился в новые цвета, подобно тому, как киношники делают цветными старые черно-белые пленки с фильмами. Только все эти краски имели один оттенок — этим оттенком была боль.

Каждый раз его разговор в кошмаре был вымышленным и в то же время, таким реальным… Наверное, реальным его делали глаза… Ее глаза. Глаза Карлы Сфорца, которая смотрела с такой ненавистью и отчаянием, предрекая пустоту и забвение… Так и получилось… Адам был одинок, чудовищно одинок.

— Очнулся, — слышит возле себя знакомый женский голос. Он не удивлен. Нисколько. Разочарован-да, но удивления нет.

— Я в аду? — спрашивает хрипло и иронично, отрывая от подушки тяжелую голову.

Вдыхает полной грудью. Воздух в комнате перенасыщен ее терпко-слащавым ароматом парфюма. И в то же время, в нем еще можно уловить нотки страсти с той, другой, ее запах, чистый и дурманящий. И он с жадностью цепляется за него, вслушиваясь, как за спасательный круг.

— Думаю, можно сказать и так, Адам… В твоем собственном аду — это уж точно… — возвращает его из собственных мыслей женский голос напротив.

Кейтлин заняла то самое кресло, на котором несколькими часами ранее сидел он сам тогда, когда… Сердце заныло. Он подумал о Ней и внутри все болезненно сжалось.

— Ты, наверное, хочешь спросить, где твоя Ника? — усмехается женщина. Небрежно закинув ногу на ногу, рука расслабленно лежит на подлокотнике. В каждом движении элегантность. Она выглядит безукоризненно. Белоснежный костюм-тройка. Туфли в тон, минимум украшений. Эффектно контрастирует с темным интерьером комнаты, в которой повисло тревожное напряжение, — вернее… Не твоя, Адам… Ты ведь уже все понял, да?

— Я понял, что ты пыталась меня отравить, Кейт, — тихо отозвался мужчина, все еще не глядя на нее.

Кейтлин чуть слышно хмыкнула.

— Отравить… Звучит некрасиво как-то. Нет, Адам. Скорее я пыталась раскрыть тебе глаза. На неё. Ты должен был увидеть, кто она на самом деле для тебя. Понять, как ошибался.

— И как же работал твой план?

Девушка снова усмехнулась.

— Да, я дала ей яд. Очень была на тебя зла, Адам. Но не смерти твоей я реально хотела. Думала, она отравит тебя — а я спасу. Я здесь, чтобы дать тебе противоядие и заодно показать, что она не стоит тебя. Она предатель, убийца. Какой пришла к тебе, такой и остается…

— Как видишь, оно не нужно. Я жив и здоров. Ника дала мне снотворное вместо твоей гадости.

Та капризно кривит губы в ответ.

— Слабачка. Даже это не смогла сделать. В любом случае, Адам. Она предала. Она не хочет быть с тобой. Ты поставил на кон всё, что имел ради нее, а она ушла. Ты не нужен ей, она не любила. Каково это, а? Что ты чувствуешь? Я ведь говорила тебе, что будет больно, а ты не поверил, не послушал меня…

Адам поднимает свое туловище с кровати, садится на край и закрывает тяжелую голову руками, тяжело и устало вздыхает.

— Думаешь сейчас сыграть в мстительницу, Кейтлин? Не получится. Ты выглядишь жалкой. Оставь это всё. Между нами всё кончено. Ника к этому не имеет никакого отношения. Я не хочу тебя. Ни как женщину, ни как спутника, ни как друга. Уходи. По-хорошему прошу…

— Прошу… — повторяет она, наконец, отрываясь от своего места, подходит к нему, присаживается рядом на колени.

Он поднимает на нее, наконец, уставшие глаза. В ответном взгляде боль.

— Неужели ты не видишь, а? — ее броня слетает, вмиг оголяя всю правду отвергнутой, мучающейся в агонии неразделенной любви женщины, — только я была тебе предана, Адам. Всегда была. Я твоя женщина. Отпусти эту малолетку или убей за то, что снова пыталась с тобой расправиться, плевать. Главное то, что она тебя не выбрала, а я… Я всегда выбираю только тебя. С самой первой нашей встречи. Я люблю тебя, Адам. И ничего не могу сделать с этой своей проклятой любовью.

Он касается ее щеки, почти нежно, с сожалением. На секунду взгляд Кейтлин насыщается надеждой, но она тут же тухнет, когда девушка слышит то, как кричит Адам.

— Омар! — зовет он слугу, словно бы зная, что снаружи в коридоре его помощник, — заходи.

Секунда — и дверь жалобно скрипит. С таким же жалобным видом на пороге оказывается евнух.

— Перед тем, как покинуть свой пост, Омар, сделай одолжение, отвези лично мисс Кейтлин в аэропорт. Она сегодня же возвращается в Лондон. Въезд в Таиф, равно как на Химьярит, Сокотру и в Дубай ей закрыт раз и навсегда…

— Да, господин, — услужливо кивает Омар, на которого Кейтлин теперь переводит недоуменно-недовольный взгляд.

— Да, Кейти… Я знал обо всем с самого начала. Омар мне все рассказал. О том, что ты вовлекла его в свои козни, что благодаря ему перед тем, как покинуть мой дворец, встретилась с Никой и передала ей яд, о том, что следила за всеми нашими передвижениями все это