Закон Долга. С востока на запад - Гюрза Левантская

глазах стремительно вырастала прямо перед ними и исчезала, стоило проехать. Весьма профессионально тормознув разворотом на девяносто градусов, мэтр Рохан щёлкнул пальцем, заставляя лёд исчезнуть, и подмигнул ей.

Ире всё больше и больше нравились эти люди. Настолько простые, настолько умеющие радоваться мелочам! Настолько легко впадающие в детство! И как она могла их бояться раньше?

Сделав несколько глубоких вдохов, — полноценной отдачи и правда не случилось, но дышать одарённый стал чаще, — мэтр всё-таки поинтересовался у Вакку причиной их визита. Услышав о желании Иры осмотреть Собор, снова покосился на ученика.

— Ты б ещё нашу гостью дышать пылью в архив повёл! Что интересного в Ложе? Здесь окромя бумаг и скучных разговоров вы не найдёте ничего завлекательного. Может, хотите посмотреть на тренировочные бои кого-то из Дланей? Или, например, лабораторию? Хотя нет, там сегодня огневики работают — от печали подальше! Наш Зимний сад? Или Комнату творимой красоты? Или…

— А зверинец…Зверинец можно?

Теперь ухмыльнулся уже Вакку, провёдший в её обществе не один день. Он совсем не удивился, что фанатка животных попросилась именно туда, и на самом деле он мог бы повести её сразу, но просто не удержался, чтобы не познакомить поближе с наставником. Да и сам он давно его не видел. У мэтра возраст уже не маленький, встречи нечасты, носимые службой из одного конца страны в другой, пересекаются они редко. Годы всё более начинали напоминать Вакку о себе, что уж говорить о наставнике! Очень боязно становилось на сердце, когда он думал о том, что однажды приедет и окажется на месте Доваля. Разве что не у ворот Приютного дома, а на Церемонии светильников, провожая того в последнюю дорогу. Раньше он и правда мог запамятовать поздороваться, но чем больше годы брали своё, тем более ответственным и педантичным становился в этом вопросе ученик. Хотя наставник по старой памяти всё ещё пенял ему за беспечность.

— Конечно! — ответил меж тем Микку. — Только надо зайти к ключникам и выдать вам защиту. Многие животные зверинца опасны. Пойдёмте! Я провожу вас.

В обществе мэтра Рохана их маленькая группа привлекала куда больше внимания. Все встречные спешили поздороваться, кто-то на ходу пытался решать насущные вопросы. Пару раз мэтр останавливался, чтобы черкануть автограф на наспех принесённых документах. И да. Это снова была ручка.

В обители ключников их встретили с любопытством, но никто не полез с расспросами. Полная женщина в классическом весьма скромном наряде амелутки без покрывала выдала Ире перчатки до локтя из кожи и металла, накладку на шею, не поймёшь — не то ошейник, не то воротник, всучила в руки шлем с прозрачной пластиной спереди и плащ, щедро ушитый металлическими бляшками. Вакку забрал у Иры весь этот груз.

— Их прямо сейчас надевать не обязательно, — объяснил он, видя её ошарашенное лицо. — Мы ещё не знаем, какие именно вольеры пойдём смотреть. Но я скажу, если понадобится.

Крытая галерея с широкими и высокими окнами, которые давали прочную защиту от непогоды и совершенно не мешали любоваться пейзажем за окном, привела их к трёхэтажной пристройке. Попетляв по коридорам, они попали в огромную залу. Потолок располагался как раз на высоте последнего этажа. Несколько гигантских светильников, дающих яркий, почти режущий свет, медленно покачивались, надёжно удерживаемые грубыми цепями.

Вольеры. Клетки. Аквариумы. Банки и пробирки. Животные.

Будто московский зоопарк уместили в одной комнате. От насекомых, ползающих в закрытых колбах, которые рядами стояли на столах и полках, до поистине гигантского… наверное, всё-таки головастика… или тритона, плавающего в аквариуме до потолка прямо напротив них. Уши резало птичьими криками. Некоторые животные заметались по вольерам, а кто-то лишь слегка поднял голову при виде новых людей.

Вокруг сновали последователи Хараны, мелькали вспышки творимой магии. Зверей успокаивали, кормили, чистили вольеры и осматривали. Некоторые такие сценки вызывали дрожь по позвоночнику и стойкую ассоциацию, что люди входят в клетку к голодным, совершенно не приручённым тиграм.

К ним подошёл сотрудник заведения, поздоровался с Микку и Вакку и уже готов был тащить по их просьбе Иру по залу, устраивая наиподробнейшую экскурсию. Но она не двинулась с места.

— Ириан, что с вами? — спросил Вакку взволнованно, когда Ира не отреагировала на ладонь, которой помахали прямо у неё перед лицом.

Она не нашлась со словами, погружённая в странное чувство и ощущая зов, очень похожий на вещание. Тихое, еле заметное, но настойчивое, как писк комара. И источником его был не Варн или кто-то из его родичей. Ира ошарашенно замерла осознавая. Источник находился… в её кармане.

Куплетик нагревался. Она чувствовала это сквозь рубаху. Он плавно набирал температуру, но не так, как обычно, — неумолимо и прямолинейно, а толчками. Туда-обратно. Туда-обратно. Это до жути напоминало биение сердца, только не дрожью мышц, а ударами тепла. В какой-то момент Ира рванула камзол и взяла его в руки. Раковина «запела», издав крик раненого кита.

В ответ на эту «песню», аквариум дрогнул от таранного удара «головастика». Он ударился, сделал несколько кругов у самой передней стенки и замер, уткнувшись в неё мордой. Длинное тело извивалось позади него, дрожали плавники, но морда оставалась неподвижной, пристально изучая их с той стороны стекла.

— Эта рыба с озера Чагъери… Да? — Ира не сомневалась в выводах, подсказанных чутьём, просто что-то надо было сказать вслух, чтобы разорвать ошеломлённую тишину.

— Это не рыба, — хрипло ответил ей сотрудник зверинца, — Ахубад. Чудовище, одно из тех, что населяет его. Откуда вы знаете о них, госпожа вестница?

Ира сглотнула.

— А я и не знаю, — она перевела взгляд на раковину, — он знает.

Она погладила створки подушечками пальцев, и раковина снова издала плач кита.

Ахубад не шелохнулся, лишь хвост стал биться яростнее, разгоняя толщу воды.

— Что вы имеете в виду?

Ира не ответила. Прижав раковину к груди, она прошла прямо к аквариуму. Пока она приближалась, ахубад, чертя мордой невидимую линию, опустился ниже, и его уродливые очертания оказались прямо напротив её лица.

Недотритон не являлся ни красивым, ни милым, ни занимательным зверем. Смотреть на него неприятно. В отличие от Низза, да простит он за сравнение, в нём не чувствовалось разума. Это было именно животное, из тех, от которых стараешься убраться подальше, едва увидишь. Так почему она стоит практически вплотную к стеклу и чувствует такую непередаваемую тоску на сердце? Пальцы снова коснулись раковины, и в голове мелькнула догадка.

Эмпатия! Раковина считывает эмоции вокруг, создавая из них песню. Но кто сказал, что это работает в один конец? Может,