Беги, Лиса, беги - Марья Гриневская

дальше только вместе, в горе и в радости или идем каждый своей дорогой.

Вытираю слезы. Ира вызывает мне такси, и я уезжаю, обещая позвонить, как только буду дома.

В нашей шикарной квартире пусто и темно. Я знаю, что Макс в клубе и пробудет там до утра. Последний год он сбегает так каждый раз, как только я завожу разговор о детях. Завтра утром нас ждет серьезный разговор. Сегодня я слишком расстроена и устала. Иду в душ, а после забираюсь в большую, холодную кровать и, поворочавшись несколько минут, засыпаю.

Просыпаюсь от непонятного шума в квартире. Рукой проверяю кровать. Не приходил, так и остался в клубе. Снова слышу какой-то стук и невнятное бормотание.

— Явился! — бросаю взгляд на часы — восемь утра! Допрыгался Туманов.

Вскакиваю с кровати и бегу на кухню. Я готова растерзать его. Пока я страдаю и переживаю из-за неудачных попыток забеременеть, он отрывается в клубе до утра!

На кухне застаю Макса, сидящего за столом. Рубашка расстегнута, галстук болтается на шее.

— Привет, Лисенок — медленно выговаривает он — разбудил?

— Тяжело не проснуться, когда ты громишь кухню. Что за вид, Макс?

— Посидели, поболтали — отмахивается он.

— Ты пьян — припечатываю я.

— Ээээ, Малыш, ты еще Потоцкого не видела — откровенно ржет он.

— Макс, я сейчас уйду, делай что хочешь. Завтра я подаю на развод, еще алкоголика в доме мне не хватало.

— Стой, дай мне вооон ту салфеточку и ручку — умоляюще просит Макс.

Стою перед ним со скрещенными руками и не двигаюсь. Это же надо так напиться, что даже слова о разводе летят мимо ушей. Решаю досмотреть этот спектакль до конца и передаю мужчине все, что он просит.

— Пукт, пухт, тьфу! Пункт три — развод. Записал. Пункт один — вода и таблетки, пункт два — звонишь и записываешься на прием по телефону, который я тебе переслал.

— Макс, ты слышишь меня?

— Лис, не кричи, и так голова раскалывается, я все понял. Давай пункт первый и я пойду баиньки, а ты пока со вторым пунктом разберешься. Я немного посплю и буду готов обсуждать третий пункт. Чес слово.

С грохотом ставлю перед Тумановым стакан воды и выдавливаю в него две таблетки. Пусть так, пусть проспится, но вечером разговор у нас состоится очень серьезный. Пока Макс пьет приготовленное лекарство, нахожу свой телефон и открываю сообщение от него. Увеличиваю фото — простая визитка. Вчитываюсь в витиеватые буквы.

Репродуктолог Вишневский Захар Давидович

Дальше идет название клиники и телефоны, но я не читаю, я бегу к Туманову.

— Откуда у тебя это? — тычу ему в лицо смартфоном.

— Потоцкий дал — еле шевелит языком Макс и тут же поясняет, видя мое непонимание — у него через месяц будет сын.

Все равно ничего не понимаю, но сейчас большего от Туманова я не дождусь. Он встает и покачиваясь уходит в спальню, не забыв напомнить мне про пункт два. Смотрю на экран телефона, где открыто сообщение с визиткой и не знаю, что мне делать.

Видимо Макс почувствовал мое смятение и, почти дойдя до спальни, крикнул: «Звониии, Лис, я сына хочу!». Я бы еще долго так стояла, не решаясь на какие-либо действия. Всего несколько простых слов, но именно они выдергивают меня на воздух, поднимают с самой глубины отчаяния и боли, где я тонула три года и возвращают к жизни.

Четыре месяца спустя

— Что-то еще беспокоит? — уточняет доктор.

— Нет, только то, что сказала, тошнота, головокружение.

Я сижу на кресле в кабинете Вишневского. Рядом, за ширмой меня ждет Макс. Сегодня решающий день. Сегодня, при условии, что мой организм готов, мы вступаем в протокол.

— Тогда сейчас сделаем УЗИ, посмотрим наш эндометрий. Шестой день цикла говорите?

Доктор смотрит на экран и качает головой, что-то замеряет курсором.

— Тошнота и головокружение, значит — тихо, словно для самого себя повторяет он — ну что же, одевайтесь Елизавета.

— Что-то не так? — нервничаю я.

Интонация врача кажется мне странной, он что-то недоговаривает, а значит, придется опять буду пить таблетки и мучить себя уколами.

Сползаю с кресла и одеваюсь. Настроение отвратительное и я уже почти готова согласится с Максом. Готова выбросить всю свою аптечку и рецепты и поехать отдыхать вдвоем.

Решено, если сейчас что-то снова не так — останавливаемся и будем просто жить. Я устала.

Сажусь рядом с Максом и беру его за руку.

— Захар Давидович, мне нельзя в протокол, да? — сжимаю ладонь мужа.

— Нельзя, Елизавета, без протокола обойдемся. Но часть препаратов я оставлю, как поддержку. Пять-шесть недель срок еще маленький, нельзя отменять резко.

В кабинете повисает тишина. Я не понимаю, что имел в виду врач, говоря о сроке. Смотрю на Макса, он улыбается. Почему? Одергиваю руку. Веселится? Я разрыдаться готова, а он радуется!

Мое замешательство замечает врач и тоже улыбается.

— Вы беременны, Елизавета, срок 5–6 недель, никакой протокол не нужен.

Дальше все как в тумане. Меня держит Макс, все суетятся, а медсестра подносит к носу что-то противно пахнущее.

— Как так получилось? — нахожу в себе силы, чтобы спросить врача.

Он лишь разводит руками. Даже, таким как он не все известно. Он что-то объясняет про гормональный фон, подготовку и как это могло повлиять на мой организм. Только я не слышу и не понимаю его слов.

— Я беременна — пульсирует у меня в голове.

Сидя в машине, я немного прихожу в себя и начинаю нервничать, потому что не успела задать миллион вопросов врачу.

— Макс, надо вернуться, надо уточнить — нервничаю я.

— Вот на следующем приеме и уточнишь. Пока ты приходила в себя мы все обсудили с врачом. Я уже оплатил программу ведения беременности и записал тебя на следующий прием. Анализы по списку сдашь у нас в городе и уже с ними к Вишневскому.

Всхлипываю и обхватываю живот руками. Мы едем домой.

Восемь месяцев спустя

— Макс, плановое кесарево это безопасно, прекрати накручивать себя и меня — почти кричу в трубку — и так страшно.

Утром мы должны быть в клинике. Сначала прием, потом я ложусь на подготовку и на следующий день в назначенное время на свет должна появиться моя малышка. Ни схваток, ни криков, все быстро и спокойно. Макс нервничает больше меня, а ему всего-то придется подержать меня за руку в родильном зале.

— Ты лучше гостиницу себе забронируй рядом, а то умудришься застрять в пробке и пропустить рождение дочери.

Я нервничаю, я очень нервничаю. Всю беременность я дотошно выполняла