Знак неравенства - Наталия Терентьева

— Кого? Кто? Ой, Верка, ты? Ничё не вижу сегодня…

Соседка встряхнула старушку:

— Ты чё, Демьянна, совсем сдурела?

— А чё такое? — невинно осведомилась Мария Демьяновна.

— Когда это? Когда она… это… утопла? Ты чё ему наговорила, мужику?

Мария Демьяновна рьяно отпихнула соседку:

— Это тебе не мужик, а мудозвон, поняла? И потом, чего я такого сказала? Я ж сон видела, я и этому, из ментовки, тоже так сказала. Он все записал. Повозмущайси, повозмущайси! А чё? Я чего видела, то и сказала. От себя ничего не прибавила. Хотя и могла б, уж навидалась-наслыхалась ихних любовей. Как ентот мылился тут, в портках, оттопыренных на одном месте. Те сказать, на каком месте? Иль сомлеешь, а, Верка? — Она засмеялась, видя, как соседка открывает и закрывает рот, не зная, что и сказать.

— Ох, ты… ты… да ты…

— Ты-ты-по-ты-ты, санитаров не боимся, писаем в штаны! — подытожила, приплясывая и шаркая большими тапками, Мария Демьяновна и захлопнула дверь.

Верка постояла, глядя на Аленину дверь. Сколько раз Алена ходила к ней за полтинниками и десятками, если у нее не было мелочи на такси, а она опаздывала!.. Особенно раньше, когда в театре работала. Даже в театр однажды ее приглашала, Верка сидела на третьем ряду и все ждала, когда появится Алена. Она вышла в таком красивом платье, так спела… А сережки и записку взяла и Демьяновне отдала. И надо же Демьяновна — молчала. Ни разу ей не сказала, что Алена, оказывается, что-то оставила этому своему, симпатичному… Верка решительно постучалась к соседке:

— Демьяновна!

— Чего тебе?

— Чайку давай попьем…

— Сейчас приду, кашу только доварю, а то сгорит.

— Давай лучше я к тебе. — Верка подтолкнула дверь, которую Мария Демьяновна по привычке открывала на попочке. — Скинь цепу-то…

— Да заходи. — Бабуся махнула рукой. — Куда уж тебя деть-то… Только сахару у меня нет.

— И у меня тоже… — засмеялась Верка. — Уж три дня как. Съела, все сладкого хотелось…

Мария Демьяновна вздохнула:

— Ага, вот и я… До пенсии еще четыре дня, а у меня — шаром покати. Ладно, сейчас на антресоль полезешь, молодая… У меня там запасы… Вареньица осталось полбаночки…

Верка с радостью подхватилась, залезла на табуретку и оттуда, не удержавшись, спросила:

— Демьяновна, а чего в записке-то той было?

— А… — покачала головой бабуся. — Было… Прощание там было, Верка…

Денис вышел из подъезда, чувствуя, как неровными толчками бьется сердце, и, не дойдя до своей машины, развернул записку. Алениным легким почерком на листке из нотной тетради было написано:

«Прости меня, Денис. Наверное, есть за что, раз ты полон ярости и злобы. Мне жаль тебя, жаль своей любви, которая была смыслом моей жизни все эти годы, что я тебя знала. Похоже, знала я тебя плохо.

Может, я и неправильно поступаю, но не вижу другого выхода».

Денис перечитал записку несколько раз, держа ее похолодевшими руками. Черт, почему у него стали так леденеть руки, особенно правая, когда он волнуется? Значит, все-таки Лора ее вынудила… Господи, она сама…

Денис вдруг ясно представил себе, как она стоит у края высокого берега, там, где кончается кованая церковная ограда… в легком распахнутом пальто… Да нет, нет. Она просто спряталась, убеждал себя он, понимая, что убедить вряд ли сможет. Куда она спряталась? Зачем? Нет…

Вот и все. И бояться ему больше нечего. И некого. Жизнь его останется прежней. Только Лора придет и скажет: «Давай-ка, дядя, плати за…» И он отныне будет с этим жить.

Дерево напротив подъезда стало подозрительно наклоняться влево и падать вместе с соседним домом. Падать медленно, плавно, переворачивая небо…

Денис прислонился спиной к захлопнувшейся двери подъезда и сполз по ней. Он сидел так минуту, две, десять, пока кто-то не толкнул дверь изнутри. Ему пришлось с трудом встать и, пошатываясь, отойти от подъезда. Он сел на лавочку, с которой был хорошо виден Аленин балкон.

Нет, он этого не делал. Нет, неправда. Он… Он ни о чем таком Лору не просил, нет. Он вообще не знает, что эго за Лора. Он… найдет Алену, обязательно найдет… Она жива… Она не могла… не могла вот так его предать…

Странно защипало глаза. Денис вытер внезапные слезы, оглядываясь на идущих мимо дома людей. Ну вот, дожили. Довела его… любовь… Он усмехнулся неожиданной мысли. Вот сам все себе и сказал.

Нет, милый. Вставай и уходи. Нечего сидеть здесь больше. Здесь больше никого нет.

Денис домой не поехал. Он выключил телефон, покатался по городу, пустынному в летний субботний вечер, остановился около охотничьего магазина на Цветном бульваре.

Покупателей в магазине совсем не было. Вежливый молодой продавец тут же подошел к нему поближе.

— Вам подсказать что-нибудь?

— Да нет, пожалуй…

Продавец предупредительно улыбнулся, сделал шаг и сторону, но не отошел. Денис постучал по прикладу красивого ружья, надежно прикрепленного к прилавку цепью.

— Это… дуб?

— Каштан. Есть эксклюзивные образцы с прикладами из корня черешни. Хотите взглянуть?

— Нет… — Денис почувствовал, что светлое, горькое чувство, которое привело его сюда, сейчас уйдет. Этот молодой парень, ни черта не понимающий в жизни, сейчас собьет его с очень важного ощущения… — Я еще посмотрю.

— Есть недорогие изящные модели… — продолжал продавец, как будто не замечая его раздражения. — Вы себе подбираете или в подарок?

Денис взглянул на парня.

— Себе… в подарок.

— Ясно. А… в коллекцию или любите охоту?

Денис оперся руками о прилавок. Надо же, какой хам. Вежливый, воспитанный и очень любопытный…

— Мне нужен простой механизм, — тоже корректно улыбнулся Денис. — Простой и надежный.

— Тогда вам нужна классика. Можно подобрать от двенадцати тысяч и…

Денис оглядел стену, где висело больше десятка различных ружей.

— А без завиточков, попроще есть что-нибудь?

— Есть вот… — Продавец показал ему ружье с черным пластиковым прикладом. — Хай-тек… Очень модно…

— Это не то… — поморщился Денис.

— Тогда вот… Самая популярная модель… Очень демократичная…

— Цена тоже… демократичная… — прищурился Денис. Он уже понял, что покупать сегодня ничего не будет. Прошло.

Продавец, понизив голос, дружелюбно сказал, чуть склонившись к нему:

— Могу посоветовать одно место, вполне законное, на ВВЦ… Вы то же самое купите там раза в полтора дешевле.

Денис покачал головой, досадливо вздыхая, — все испортил ему пацан, все.