Знак неравенства - Наталия Терентьева

— Да нет, пожалуй… Я подумаю…

В машине он несколько секунд сидел, пытаясь поймать то чувство, которое привело его сюда. Ведь и решать ничего бы не пришлось, и страдать больше, и мучиться. Но ощущение ушло. Осталась пустота. «Ты сам просил убавить звук и получил в награду эту тишину»… Вот именно… Денис взглянул в зеркальце на свое лицо. Ужас. Помятое, как будто он всю ночь пил и веселился… Ужасное, осунувшееся, серое лицо. И не отдыхал вроде почти месяц на море.

— За что мне все это? А за то! — Денис кивнул себе в зеркале. — За то самое… Тот, кто пряники раздает, решил, видно: хватит с тебя, Турчанец, пряничков… — Он скорчил сам себе рожу и перевел глаза на закатное небо. — Красиво ты все придумал, здорово: и небо вон какое — розовое, да с фиолетовыми подтеками, облачка нежные, и мы какие — тонкие, нежные, сложные, трепетные и страдающие, и, главное, красоту эту чувствовать умеем, и переживаем очень, когда вокруг нас гармония вдруг рушится и красота блекнет… Молодец, хитрый замысел твой удался. Вот только… Только я не верю в тебя, понятно? Не верю! Вот захочу сейчас, вернусь, ружье куплю и покажу тебе — кто главный! — Он усмехнулся и все-таки перекрестился. — Прости, Господи, это я так. Верить-то я не верю, да побаиваюсь… А тебе этого и надо. Правда? Пряниками-то нас не очень купишь, мы их сами себе напечем, пряничков… А вот со страхом это ты правильно рассудил… Кому же охота вдруг заболеть? Или неловко оступиться? Вот мы и ходим по краешку — шажочек сделаем — туда, где все можно, где свобода, где ты сам, вероятно, сидишь и все себе позволяешь, — и быстрей обратно… Ой-ой, страшно… А вдруг меня за это не похвалят, а как раз наоборот… Как раз наоборот… И поганей наказания, чем вот эта мерзость в душе, ты ничего не придумал, имей в виду… Ну, ты помоги уж как-нибудь, Господи! Видишь, маюсь… Уж который день… Сидишь, усмехаешься, да? А где? В параллельном мире, в четвертом измерении? Что ж ты, наплодил нас, а ни адресочка, ни телефончика не оставил, на крайняк, когда совсем плохо! Живите, как живется, так, да? А еще хочешь, чтобы я в тебя поверил… Не удивлюсь, если тебе и это уже не так интересно, как раньше… А тебе не говорили, что детей бросать нехорошо, а? Боженька?

Денис невесело засмеялся от неожиданно пришедшей ему в голову мысли.

— Хитрый, да? Подвел меня по кругу к тому месту, откуда я ушел. Ну ладно… Ты главный. Я понял… Главный и очень жестокий. Вот и мы поэтому такие, наверно, — по образу и подобию. Очень жестокие и хотим быть главными, во всем… Детки твои… Пряничек можно мне, а? За глубокую веру, на подкорке, за истинное уважение к Создателю. Ох…

Денис завел машину и потихоньку поехал по улице, загадав — куда будет зеленый, туда он и повернет. Первым зажегся зеленый в сторону дома Оксаны и Маргоши.

— А вот и хренушки! — Денис показал фигу светофору, подождал зеленой стрелки направо и поехал к себе.

В понедельник утром Денис поехал на работу. Почти не останавливаясь, он прошел мимо Вики, секретари Евгения, рукой вопросительно показывая на дверь его кабинета. Девушка, улыбнувшись ему, кивнула.

Денис вошел и с ходу начал:

— Женик, давай ты мне все объяснишь…

— Привет, Денис. — Евгений, не вставая с места, приветственно махнул рукой. — Что именно объяснить? Присаживайся. Как отдохнул? Что у тебя с финским контрактом?

— Жень, я знаю тебя почти сто лет…

— Почти, — без улыбки кивнул тот.

— Ты можешь мне объяснить…

Евгений резко отодвинулся от стола на вертящемся стуле.

— Ты зря мне позвонил по этому поводу вообще. Больше меня в такое не втягивай. Ясно?

— Ясно. И тем не менее. Ситуация вышла из-под контроля. То есть… То есть я вообще не понимаю, что произошло и что мне теперь делать. Где мне найти эту беременную бабу?

— Какую из них? — Евгений без улыбки смотрел на Дениса.

— Жень… — Денис взял стул и присел ближе к начальнику.

— Денис, ты извини, мне работать надо. И тебе, кстати, тоже… не мешало бы. — Он нажал на кнопку связи с секретаршей. — Вика, Там что все — охренели? Почему никто не идет? Две минуты двенадцатого!..

Тут же раздался голос секретарши:

— Евгений Миронович, все ждут в приемной… Вы не заняты…

— Я свободен!!! — неожиданно закричал Евгений и через пару секунд уже спокойнее договорил: — Начинаем! Пусть орлы все подтягиваются!

— Жень, ответь мне только на один вопрос: где мне Лору искать?

Евгений, глядя ему в глаза, ответил:

— А кто ее знает… Я лично — не знаю. У тебя все?

Пытаясь сохранить такой же спокойный тон, Денис сказал:

— Ага, совсем все.

— Ну вот и ладно.

Денис резко отодвинул стул, на котором сидел, и быстро вышел из кабинета. В приемной его окликнула Вика:

— Денис… А ты на совещание не останешься?

— Не-а.

Вика встала и, оглянувшись на кабинет, догнала Дениса:

— Подожди… Ты что, с Женей поругался?

— Да нет… Просто… Пойду бабочек ловить. Сейчас как раз такое время — одна очень редкая бабочка лета, она только в самом начале июня живет… Два дня всего… Представляешь, Викуль?

— Представляю… — Вика печально кивнула.

Денис только тут внимательно посмотрел на девушку:

— А ты-то что?

— A!.. — Вика опустила голову.

— О! Ну вот. Что такое? Ты плачешь?

Девушка подняла на него глаза:

— Я с тобой пойду… За бабочкой…

— Ага. Ну да. А потом меня кое-кто супчиком из твоих ушей угостит. Нет уж, ты тут посиди, а я пойду.

— Денис… — Вика грустно смотрела, как Денис уходит.

— Ты очень красивая, не грусти…

Он все-таки нашел эту маленькую старинную церковь на берегу Москвы-реки, где пела Алена. Белая изящная церковь с черными куполами и тонкими золотыми крестами, словно прорвавшими чешуйчатую поверхность купола и устремившимися в небо. Так просто и так страшно… Страшно оттого, что не понимаешь, что все это значит. Можно сто раз читать про символы, культовых сооружений и ни черта не понять. Ну, символ веры, и что? Вот ты не веришь, а подходя к церкви, охватывает… И тех, кто ломал когда-то и кто картошку и запчасти для тракторов туда сваливал, тоже охватывало, иначе бы так не бесновались… А снести ее — два часа работы для одного хорошего бульдозера, и ничего не останется. Останется пустота высокого крутого обрыва, текущая сама по себе речка внизу и бессмысленность повторяющихся и повторяющихся коротких человеческих жизней. Да еще груда белых кирпичей, больших, чуть неровных по краям…

Денис походил по церкви, в который раз удивляясь чудесам церковной архитектуры — снаружи кажется, что внутри лишь небольшое помещение, где с трудом поместятся десять-пятнадцать человек… А тут… Пятнадцать человек только по углам и закуткам сейчас стоят, каждый со своей бедой или страхом — ну, не с радостью же приходят в церковь все эти люди?