Парадокс Апостола - Вера Арье

Значит, он был уверен, что тот окажется за решеткой…

Родион хотел проверить свое предположение о его личной заинтересованности в этом убийстве и последовавшей за ним «судебной ошибке».

Примерно с этих вопросов он хотел бы начать свой разговор с той, что была ему когда-то совсем не безразлична.

* * *

На пороге дома его встретила женщина, не захотевшая спорить со временем. Посторонившись, она пропустила Родиона внутрь, жестом указав на дверь в гостиную.

Коттедж был современным, светлым, с высокими арками окон, за которыми был виден пышный фруктовый сад. Родион осмотрелся в поиске каких-нибудь признаков семейного статуса хозяйки, но ни одной фотографии не нашел.

Эва была одета в свободные брюки и лимонную шелковую блузу, которая подчеркивала нехарактерную для конца лета бледность ее лица. Кивком головы предложив ему присесть, она вышла из комнаты, однако уже через несколько минут вернулась с подносом, на котором стояли две фарфоровые чашки и кофейник.

Помешивая ложечкой кофейную гущу, Родион не знал, с чего начать. Все мысленно отрепетированные реплики куда-то улетучились, оставив лишь ощущение напрасности собственного визита.

— Ты славно здесь устроилась. Вокруг так все, э-ммм, экологично…

Эва молчала, но в глазах ее зажегся огонек интереса — ей явно было любопытно посмотреть, как он будет выкручиваться.

— А я, собственно, по делу…

— Я это поняла. Иначе с чего бы ты вдруг приехал ко мне спустя двадцать лет в другую страну.

— Эва, с момента нашей последней встречи я…

Она кивнула головой:

— Я следила за твоими успехами, читала книги, все до одной.

Эта новость Родиона обрадовала, и, порывшись в разбухшем от бумаг портфеле, он достал оттуда экземпляр новой книги и положил его перед ней. Эва снисходительно улыбнулась, не прикоснувшись к подарку.

— И что же все-таки привело тебя в Брюссель?

— «Дело Апостола». — Родион решил застать ее врасплох этим резким переходом от лирики к сути — и посмотреть на ее реакцию.

— А я надеялась, по этому поводу ты ко мне уже не явишься… Долгие годы боялась, ждала, что придется отвечать на вопросы, а потом решила, что какая-то там заварушка на острове — не твоего уровня проект.

Лицо Родиона нервно передернулось.

— У меня не было фактов.

— А теперь?

— Теперь они есть. И я приехал, чтобы получить им подтверждение… или опровержение.

— Тогда начни с того, что тебе известно. Только я хочу, чтобы ты знал: все, что будет произнесено в этой комнате, я не подтвержу публично.

— Анонимность тебе гарантирована, Эва. Твои данные — охраняемая законом тайна.

«Хотя, конечно, смотря каким законом… Бельгийским — несомненно, а вот французский до сих пор полную защиту не гарантирует…»

Прогнав эту неприятную мысль, Родион принялся сжато излагать имевшуюся у него информацию. Но раскручивать клубок он начал не с начала, а с конца, показав ей копию рукописи Трояна.

— О том, что Франсис связан с преступным миром и что-то замышляет, я заподозрил еще во время моего пребывания на Корсике. — Он достал из нагрудного кармана пожелтевший клочок бумаги с перфорированным краем. Это был посадочный талон господина Франсиса Ланзони на авиарейс маршрута Москва — Кемерово, датированный апрелем 1997 года, случайно найденный им в одной из книг, оказавшихся тогда в его бунгало. — Во время одной из наших бесед Франсис утверждал, что никогда не бывал в России и страстно мечтал пересечь ее на Транссибирском экспрессе, сделав остановку в родном городе своего русского партнера, Павла… Он заведомо лгал, и вы все ему подыгрывали.

Ее лицо не изменилось, но взгляд стал настороженным.

— Я не мог не заметить, что Павел профессионально владел оружием и имел военную выправку. Честно говоря, меньше всего этот мускулистый коммандо был похож на бизнесмена. Но окончательно укрепил меня в моих догадках факт пребывания Апостолиса Истрия на вашей винодельне, где у него состоялась конфиденциальная беседа с Арно всего за несколько дней до убийства. Я был ее невольным свидетелем…

Он попал в десятку.

Эва резко поднялась, прошлась по комнате, вновь опустилась на диван.

— Я предполагала, что ты можешь догадаться. И страшно, до дрожи в коленях боялась, что об этом догадаются они. Я сделала все, чтобы ты поскорее убрался с острова. Иначе твое тело было бы вскоре найдено во время отлива с раздутыми от воды легкими…

Силуэты фруктовых деревьев, еще минуту назад мягко подсвеченные утренним солнцем, вдруг потемнели и заострились. Дождь хлынул резко, без прелюдий, и сразу зашумел, забарабанил по садовой мебели, по цветочным горшкам, по оцинкованным водосточным трубам, по мощеной дорожке, напоминавшей ту, на которой он стоял много лет назад, глядя на два слившихся у бассейна знакомых силуэта — мужской и женский.

«Он же мальчишка, романтичный щенок. Славный, но такой предсказуемый…» — как же обожгли тогда эти слова, как кипятком ошпарили!

А ведь она спасала его шкуру.

Понимала, что добровольно с острова Родион не уедет, пыталась убедить — да не смогла. И, отчаявшись, разыграла сцену у бассейна, зная, что его самолюбие — лучший ее сообщник. Вот так, по-женски, одним точным ударом по мальчишескому эго избавилась от опасного для преступников свидетеля…

* * *

Пока Эва говорила, он не сводил глаз с ее лица.

Такое знакомое, оно уже не казалось ему единственным, он замечал каждое пятнышко, каждую морщинку, каждый росчерк времени. Она не столько постарела, сколько потускнела, утеряла то внутреннее свечение, которым была наполнена когда-то до краев…

Поймав на себе его взгляд, Эва запнулась и тут же с присущей ей прямотой заметила:

— Да… я плохо бегаю наперегонки. Особенно со временем.

Родион смутился и попытался изобразить недоумение, будто бы не понял, о чем идет речь, но она лишь махнула рукой и, как ни в чем не бывало, продолжила:

— …Так что у него просто не оставалось выбора. Отец желал видеть в нем мужчину, а не трубадура, и умело втянул его в эту историю. Он поставил тогда вопрос ребром: либо Арно помогает ему устранить префекта, который был в любом случае обречен, либо Франсис перестает финансировать его театральную деятельность.

— Полагаю, средства на содержание вашего театра зарабатывались отнюдь не возделыванием лозы?

Эва опустила глаза.

— В этом глупо теперь копаться. Франсис умер. Арно унаследовал его бизнес, но и только.

— А почему вы расстались? — Родион намеренно прибегнул к этой уловке, чтобы слегка сбить Эву с толку и перейти к главному.

Она задумалась.

— Втроем нам стало тесно.