Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Она была почти уверена, что это Саутуэйт уговорил своего друга взяться за скрипку. Как и Кассандра, он знал: завтра станут говорить только об этом. А это означало, что аукцион будет иметь оглушительный успех.

Граф обеспечил успех «Дому Фэрборна» всеми возможными средствами, и теперь она, Эмма, сможет устраивать самые грандиозные и блестящие аукционы. Но этот свой триумф она будет помнить до конца жизни.

И все же она не могла не признать: поступки Саутуэйта были продиктованы не одной лишь добротой. Возможно, он обеспечил ей эту великую победу только потому, что все еще надеялся, что других аукционов не будет.

Дариус видел, как двое мужчин сняли со стены Тициана и передали двоим другим. Как только картина оказалась на полу у стены, появился мистер Найтингейл с записной книжкой. Он тотчас записал имя покупателя, затем, взглянув на рабочих, сказал:

— Оставьте здесь. Эта картина слишком велика, и мы упакуем ее, когда у нас появится свободный стол, чтобы упаковать ее и отправить. — Он указал на картину Гварди и добавил: — Вот эта должна тоже остаться в зале.

Дариус предоставил мистеру Найтингейлу закончить дело, с которым тот так хорошо справлялся, сам же направился в контору, где сидел хмурый Вернер. А Эмма, сидевшая за столом, что-то яростно строчила на листке бумаги.

Увидев графа, герр Вернер воскликнул:

— О, лорд Саутуэйт!.. — Немец вскочил на ноги. — Благодарю вашу милость за то, что вы задержались здесь. Эта женщина… — Он сделал жест в сторону Эммы. — Видите ли, она…

— Поверьте, она очень хорошо разбирается в цифрах, — перебил граф. — Уверен, что вы найдете ее расчеты ясными и точными, когда проверите их сами.

Господин Вернер заглянул в свой каталог и, казалось, успокоился. А Эмма продолжала строчить. Наконец, откинувшись на спинку стула, она сообщила:

— Господин Вернер, большая часть выручки от продажи картин поступит завтра. Ее доставят поверенные наших клиентов. Мы и не рассчитывали, что они принесут с собой на аукцион такие огромные суммы. — Она указала на стопки банкнот. — И все же кое-что можно выплатить уже сегодня. Я имею в виду то, что мы выручили за предметы меньшей ценности. Например, за рисунки. И за большую часть проданного серебра. У меня на руках очень большая сумма, и я выдам часть того, что вам причитается, сегодня же.

Вернер снова помрачнел. Так как им было предоставлено очень немного предметов, не представляющих большой ценности, то и сумма, которую Эмма собиралась выплатить ему сегодня, была небольшой.

Она показала ему цифры, и он какое-то время внимательно разглядывал их. Потом спросил:

— А остальное поступит завтра?

— Самое позднее — через два дня.

— А если кто-нибудь не заплатит?

— То не получит полотна. «Дом Фэрборна» не продает в кредит. Не так ли, лорд Саутуэйт?

— Да, верно, господин Вернер. «Дом Фэрборна» ввел очень строгие правила расчетов. Даже если речь идет обо мне.

Эмма пересчитала банкноты в трех стопках и отдала немцу самую маленькую. Уже прощаясь, он сказал:

— Я оставлю здесь охранников — на всякий случай.

Когда Вернер удалился, Эмма испустила глубокий вздох и закрыла глаза; казалось, она ужасно устала. Дариус прекрасно знал, что последние четыре дня она едва ли не жила в аукционном доме, готовясь к распродаже.

— Следует вас поздравить, Эмма. Благодаря сегодняшнему аукциону «Дом Фэрборна» будут помнить долго.

Она открыла глаза. И уже не казалась отрешенной и усталой. Напротив, на лице у нее появилась широкая улыбка.

— Ведь все прошло хорошо, да?

— Очень хорошо. Впечатляюще. Все прошло гладко, как отрепетированная опера.

— А вы видели эту толпу? Даже не хватило стульев. Мистер Найтингейл сообщил, что насчитал более трехсот посетителей. — Она разрумянилась от возбуждения. — А какие получились торги! Кассандра вне себя от счастья. Ее драгоценности удалось продать очень дорого. А рисунки принесли гораздо больше, чем я ожидала. Не могу поверить, что герцог Пенхерст столько заплатил за вашего Гварди. Это стало для меня самым большим сюрпризом за весь день.

— Пенхерст всегда им восхищался. И к счастью, Гварди отвлек его внимание от Рафаэля.

— Хорошо, что Рафаэль достался вам, Саутуэйт. Человек, отдавший его на аукцион, будет очень рад тому, что его полотно обрело такого достойного владельца. — Эмма встала и, все еще улыбаясь, указала на стопку банкнот. — Вот это — ваше, сэр.

Взяв другую стопку, она принялась укладывать деньги в свой ридикюль.

Граф смотрел на причитающуюся ему долю, потом взял отчет для господина Вернера.

— Но тут не совсем четко проставлены цены, — заметил он.

— Да, конечно. — Эмма обошла письменный стол и стала объяснять: — Вот, смотрите сюда. Эта цифра — выручка за аукцион в целом. А здесь указаны деньги, полученные за сегодняшнюю распродажу. Вот это — стоимость всего «Дома Фэрборна», а также выплаты…

— Я не понимаю смысла вот этих расходов, — перебил граф. — И сумма очень велика. — Он сложил бумагу. — Полагаю, нам стоит многое обсудить, Эмма.

Она со стоном пробормотала:

— Хорошо, я объясню вам все в подробностях. Но, пожалуйста, не сейчас. Пожалуйста! Сейчас я хочу отвезти эти деньги домой, а потом отпраздновать нашу блестящую распродажу.

— Вам не следует делать этого в одиночку. Вы здесь все закончили? Можете оставить тут своих помощников, Найтингейла и Ригглза. Пусть доделывают остальное. А я прикажу подать мою карету.

Саутуэйт выпроводил Эмму из аукционного дома с удивительной бесцеремонностью. Она оглянуться не успела, как оказалась в его карете с пухлым ридикюлем на коленях. И он тотчас устроился напротив нее.

— А что же мистер Диллон? — пробормотала Эмма.

— Я отослал его домой. Отвезу и вас. Только сначала мы уладим все наши дела.

«Значит, его все еще интересуют счета…» — со вздохом подумала Эмма.

— А что нам улаживать? — спросила она. — Я все рассчитала правильно. Вы получаете половину.

Дариус посмотрел на ее ридикюль. Она натолкала в него столько денег, что он даже перестал закрываться как положено. И походил на откормленного цыпленка.

— Неужели вы собирались ехать домой с такой уймой денег и одним только кучером в качестве сопровождающего?

— Мистер Диллон вполне способен защитить меня. На улицах Лондона нет разбойников.

— Но у вас не менее тысячи фунтов. И кто-нибудь из ваших слуг мог сказать своим дружкам, чтобы те устроили засаду.

Эмма решительно покачала головой:

— Нет, такого никогда не случится.

— Теперь, когда я здесь, не случится.