Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Эмма молча кивнула и снова вздохнула. Она подозревала, что интерес графа к ее ридикюлю объяснялся не одним только беспокойством за его сохранность. Он заметил, что ее пачка денег значительно превосходила размерами его пачку, и хотел знать, почему так получилось. Возможно, он даже заподозрил, что она получила плату за контрабандные товары. И если так, то он был прав.

Эмма решила, что лучше всего немедленно рассказать ему о деньгах, которые она должна была выплатить Мариэль Лайон, а также о десяти процентах Кассандре. Тогда, возможно, он успокоился бы и не стал бы задавать лишних вопросов.

— Давайте сейчас отправимся в парк, и, пока будем гулять, я объясню вам значение этих расчетов, — предложила Эмма.

— Не думаю, что парк — подходящее место.

— Но я буду говорить очень тихо, и никто не услышит наш разговор.

— Нам надо отпраздновать блестящий успех аукциона, Эмма, а парк для этого не самое подходящее место. Лучше поехать ко мне домой, где нас никто не потревожит и где мы сможем насладиться обществом друг друга и поздравить друг друга с успехом.

— Вы лукавите, Саутуэйт. Вы просто пытаетесь застать меня врасплох.

— Да, возможно. Но вам нечего бояться. Ваше решительное сопротивление будет лучше всего охранять вас от меня, если я и замыслил совращение. — Он усмехнулся и добавил: — Поверьте, сегодня у меня нет тайных намерений. Я просто хочу выпить за ваше здоровье и отдать вам должное.

Эмма с некоторым трепетом взирала на фасад лондонской резиденции графа Саутуэйта. Войдя в его загородный дом полностью одетой, она в конце концов оказалась обнаженной в бальном зале этого дома. Интересно, как будет сейчас?

Но ведь он сказал, что у него нет тайных намерений… В карете он даже не попытался ее поцеловать.

Саутуэйт привел ее в библиотеку, окна которой выходили в прелестный сад. У окна читала книгу темноволосая женщина. Когда они вошли, она даже не подняла голову. Саутуэйт тотчас подошел к ней и тихо сказал ей что-то. Тут женщина посмотрела на Эмму, но лицо ее совершенно ничего не выражало. Поднявшись со стула, она вместе с графом направилась к Эмме. Саутуэйт представил ее как свою сестру Лидию. Семейное сходство казалось очевидным: у нее были такие же темные волосы и глаза такого же цвета. Но на этом сходство заканчивалось. В то время как на лице Саутуэйта обычно можно было заметить хоть какое-то выражение, свидетельствующее о его чувствах, лицо его сестры ничего не говорило. Совсем ничего.

— Не будешь ли ты так любезна, Лидия, побыть с мисс Фэрборн, пока я поговорю с дворецким, чтобы покопался в погребе в поисках самого лучшего шампанского? Слышишь, Лидия? Я уйду ненадолго.

Женщина молча кивнула, и Саутуэйт вышел из библиотеки.

Эмма улыбнулась хозяйке, но та не ответила на улыбку. И по-прежнему молчала. Казалось, она не проявляла к гостье ни малейшего интереса.

— Вы не находите, что погода прекрасная? — спросила Эмма.

— В высшей степени, — ответила Лидия.

И снова воцарилось молчание.

— Какая красивая у вас библиотека, — проговорила Эмма.

— Да, очень.

Эмма сделала еще несколько попыток завязать беседу, но на каждую свою реплику она получала наикратчайший ответ. И ее собеседница даже не пыталась быть любезной.

— Наверное, ваш брат счел, что вы не возражаете против моего общества, — сказала наконец Эмма. — Он ошибся?

— Я не имею ничего против вашего общества. Просто не люблю пустых разговоров. Я говорю очень мало, потому что считаю, что это гораздо любезнее, чем болтать без умолку.

— Любое ваше слово прозвучит гораздо любезнее, чем молчание, — возразила Эмма.

Тут брови Лидии взметнулись, а глаза обрели глубину — будто кто-то наконец вдохнул в ее тело душу.

— По большей части я не осмеливаюсь делиться с кем-нибудь своими мыслями, потому что они почти никогда не годятся для вежливого разговора.

— Со мной — то же самое, — кивнула Эмма. — Но меня это не останавливает. Я думаю, что простой разговор часто помогает преодолеть недоразумение.

— Неужели я могу говорить с вами без обиняков и высказывать все, что думаю? — спросила Лилия. — И вы ничего не передадите моему брату?

— Ничего. Обещаю.

Лидия оглянулась на дверь — будто ждала, что она вот-вот распахнется и в комнату влетит разгневанный Саутуэйт. Потом вдруг спросила:

— Брат привел вас сюда, чтобы соблазнить?

Эмма не знала, что ответить. Может, ей следовало проявить смущение или негодование? Конечно, она была искренней, когда предложила поговорить откровенно, но она ведь не ожидала, что речь пойдет об этом…

— Нет, он хочет поговорить со мной о делах.

Лидия нахмурилась и пробормотала:

— Какое разочарование… А я рассчитывала на то, что он намерен вас соблазнить. Он ведь упомянул о шампанском…

Эмма пожала плечами, потом спросила:

— А ваш брат часто привозит в дом женщин с целью соблазнить их?

— О, никогда! Он занимается этим в других местах. Ведь здесь живу я, и он никогда бы не решился скомпрометировать меня таким образом.

— Значит, тут я в безопасности?

— Думаю, что да. Вот жалость-то! — Лидия снова взглянула на Эмму. — Но вы-то не собираетесь соблазнить его, верно?

— Я бы тоже не хотела вас скомпрометировать.

— А я не возражаю. Да-да, не возражаю. Мне двадцать два года, и меня уже ничто не может смутить, тем более дела моего брата.

Снова воцарилось молчание. «Какой странный разговор…» — подумала Эмма. И тут же спросила:

— А почему вы решили, что у него столь недостойные намерения?

— Слишком уж он интересуется вашим аукционным домом. Брат считает необходимым разговаривать со мной, когда мы вместе сидим за столом, и недавно я стала часто слышать о вас, мисс Фэрборн. Вот я и заключила, что у него новое увлечение.

— Я польщена, если он хорошо отзывался обо мне в разговоре с вами.

— О нет, ничего подобного. Ничего похожего. Он никогда не называл вас «замечательной мисс Фэрборн», зато частенько называл «упрямой мисс Фэрборн».

— Расскажите поподробнее, — сказала Эмма со смехом.

Лидия тоже рассмеялась:

— Брат был вне себя от гнева, когда вы отказались продать аукционный дом. О, он был так разгневан, что я почти влюбилась в вас. «Эта женщина просто несносна! — заявил он. — Гораздо легче договориться с десятью мужчинами, чем с ней!»

Снова рассмеявшись, Эмма проговорила:

— Но если граф так критически отзывался обо мне, то почему вы решили, что он намерен соблазнить меня?

— Все дело в картинах. Когда несколько дней назад он велел снять их со стен и отправить на аукцион, я предположила, что это делается ради «несносной мисс Фэрборн» — чтобы произвести на нее впечатление. И потому я решила, что по окончании торгов он попытается соблазнить вас. — Она скорчила гримаску и добавила: — Но оказалось, что я заблуждалась. Очевидно, я обречена на скучную жизнь, на встречи со скучными людьми. Брат не разрешает мне встречаться с интересными…