Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Я крепче сжала пластик трубки и ждала сигнала. Чтобы нашавтоответчик говорил голосом Ника – это была моя идея. Мне нравился его голос,и я думала, он звучит очень шикарно и профессионально, и очень солидно иметьсекретарем мужчину.

Конечно, весь эффект сразу пропадал, как только клиент виделцерковь.

– Айви? – сказала я, сама вздрогнув от чувствавины, прозвучавшего в моем голосе. – Возьми трубку, если ты есть.

Ник прошел мимо из кухни, погладив меня по дороге по талии.

Телефон молчал, и я поспешила записать сообщение до того,как он отключится.

– Послушай, я у Ника. Гм… насчет сегодняшнего… прости,это я была виновата. – Я глянула на Ника, занятого «холостяцкой уборкой» –он хватал вещи, засовывая их с глаз долой под диван и подушки. – Никжалеет, что тебя ударил.

– Неправда, – сказал он, и я прикрыла микрофонрукой, чтобы до вампирского слуха Айви это не донеслось.

– Значит, – продолжала я, – сегодня я к мамезаеду кое-что забрать, но вернусь где-нибудь к десяти. Если придешь первая,может, вытащишь лазанью, и мы ее на ужин приготовим? Где-нибудь к полуночи?Чтобы я еще успела домашнее задание сделать… – Я помялась – мне хотелосьсказать еще кое-что. – Ладно, надеюсь, ты это услышала, – закончила янеловко. – Пока.

Отключившись, я повернулась к Нику:

– А что если она все еще лежит без сознания? У него глазастали жестче:

– Не настолько я ее сильно стукнул.

Я оперлась о стену. Она была выкрашена в мерзко-коричневыйцвет и совершенно ни с чем в комнате не сочеталась. У Ника в доме вообще ничтони с чем не сочеталось, так что получалась своего рода извращенная гармония. Нето чтобы Нику было плевать на совместимость – у него просто подход иной. Как-тоя увидела его в одном черном носке и одном синем. Он заморгал в ответ на моезамечание и объяснил, что они одинаковой толщины.

И книги у него тоже не в алфавитном порядке – у самых старыхтомов нет ни автора, ни заглавия, – но есть какая-то система ихрасстановки, которую мне еще только предстоит постичь. Полки занимают целуюстену у него в гостиной и создают у меня жутковатое ощущение, что за мнойнаблюдают. Он пытался запихнуть книжки ко мне в чулан, когда его мать ихвывалила как-то рано утром у него на пороге. Я ответила ему звучным поцелуем иотказом – мне от них жутко.

Ник сунулся в кухню и взял ключи. На звяканье металла яотлипла от стенки и направилась к двери, оглядев себя по дороге: синие джинсы,заправленная в них тенниска и шлепанцы, которые я надевала, когда мы ходилиплавать в бассейн при его доме. Месяц назад я их здесь оставила, потом нашлавымытыми в чулане у Ника.

– У меня с собой сумки нет, – сказала я, когда онзахлопнул дверь и подергал ее, проверяя, что заперлась.

– Хочешь по дороге заехать к себе в церковь?

Предложение звучало не совсем искренне, и я заколебалась.Чтобы туда добраться, надо половину Низин проехать. А время уже после заката, улицызапружены, и на это уйдет целая вечность. В смысле, денег у меня в сумке былоне так уж много, а амулеты мне вряд ли понадобятся – я только к мамесейчас, – но мысль о лежащей на полу без сознания Айви была невыносима.

– А можно?

Медленно вдохнув и слегка скривив длинное лицо, он кивнул.

Я знала, что ему не хочется, и от беспокойных мыслей чуть неоступилась на лестнице, ведущей из дома к стоянке.

Было холодно. В небе ни облачка, но звезд не видно загородскими огнями. Ноги зябли в шлепанцах, и когда я обняла себя руками, Никпротянул мне свою куртку. Я ее надела, и от ощущения тепла толстой ткани изапаха Ника мое недовольство тем, что он не хочет ехать к Айви несколькопоутихло.

Уличный фонарь тихо жужжал – папа такие фонари называллампами для воров: света как раз достаточно, чтобы вор видел, что делает. Нашишаги звучали громко, Ник потянулся открыть мне дверцу.

– Прошу, – галантно сказал он, и я ухмыльнуласьпро себя, когда он стал воевать с ручкой. Наконец, крякнув, он дернул какследует, и замок открылся.

На новой работе Ник был всего три месяца, но как-то ужеухитрился раздобыть побитый фордовский грузовичок синего цвета. Мне он нравился– большой и нескладный, почему и оказался так дешев. Ник сказал, что это былаединственная машина на площадке, в которой у него колени в подбородок неупирались. Краска облезала, задний борт проржавел почти насквозь, но ездить нанем можно было.

Я впрыгнула в машину, устроила ноги на безобразном коврике,оставшемся от предыдущего владельца. Ник захлопнул дверцу так, что грузовичоквстряхнуло, но это был единственный способ гарантировать, что дверца нераспахнется, когда мы будем трястись через железнодорожный переезд.

Пока я ждала, чтобы Ник обошел машину сзади, мое вниманиепривлекла мелькнувшая тень над капотом. Я подалась вперед, щурясь. Что-то чутьне хлопнуло по ветровому стеклу, и я вздрогнула.

– Дженкс!

Разгораживающее нас стекло не могло скрыть его волнения.Крылья слились в паутинные круги, сверкали под фонарем вокруг его нахмуренноголица. Мягкая широкополая шляпа в неверном свете казалась серой, руки он держална бедрах. Мои виноватые мысли метнулись к Айви, и я опустила стекло, толкнуврукой, когда на середине его заело. Пикси впорхнул внутрь и снял шляпу.

– Когда, черт побери, поставите телефон со спикером? –буркнул Дженкс. – Я, между прочим, не меньше тебя значу в этой паршивойфирме, и не могу позвонить!

Он прилетел прямо из церкви? Я не знала, что он так быстролетает.

– Что ты сделала с Айви? – продолжал он, когда Никмолча сел на свое место и захлопнул дверцу. – Я весь день проторчал сГлендой Добрым,[2] пытаясь успокоить его истерику после того,как ты наорала на его папочку, а вернулся домой – и нахожу Айви в такой жеистерике на полу в ванной.

– Как она? – спросила я и обернулась к Нику: –Отвези меня домой.

Ник тронул машину с места, дернул назад, когда Дженксопустился на рычаг переключения передач.

– В норме – насколько она вообще в норме бывает, –ответил он, и лицо его из разозленного стало обеспокоенным. – Ты покадомой не торопись.

– Слезь, – сказала я, смахивая его рукой.

Дженкс взлетел вверх, снова сел, посмотрел на Ника, которыйвернул руки на руль.

– Да нет, – сказал пикси, – я серьезно. Дайей время. Она уже слышала твою запись на автоответчике и понемногууспокаивается. – Он перелетел на приборную панель, сел передо мной. –Слушай, что ты с ней сделала? Она все твердит, что не смогла тебя защитить, чтоПискари будет ею очень недоволен, и что не знает, что сделает, если тысъедешь. – Лицо его стало совсем тревожным. – Рейч? Может, все-такинадо съехать. Слишком уж жутковато все становится, даже для тебя.