Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Я села прямо, машинально прикрыв рукой шею:

– Знаешь?

Он посмотрел застенчиво:

– Я же школу кончал в Низинах. Ты же не думаешь, чтопри этом можно было вообще не получить ни одного укуса?

У меня приподнялись брови от его почти виноватого вида.

– У тебя есть вампирский укус? Где?. Он не смотрел мнев глаза.

– Это была летняя расслабуха. И она была не мертвая,так что вирус я не подцепил. Слюны тоже было очень немного, так что он ведетсебя тихо, пока я не попадаю куда-нибудь, где много вампирских феромонов. Этокак капкан. Ты ведь и сама это знаешь?

Я снова приникла к нему, кивая. Нику ничего серьезного негрозило – шрам у него был старый и оставленный живым вампиром, только-тольковышедшим из отрочества. Мой был новый и настолько заряжен нейротоксином, чтоПискари мог его пробудить одним только пристальным взглядом.

Ник сидел тихо, и я подумала, не вспыхнул ли его шрам, когдаон вошел в церковь. Это могло объяснить, почему он ничего не сказал и толькосмотрел. И насколько приятным было ощущение от шрама? Я его понимала, если так.

– Где он, твой шрам? – снова спросила я. Никподтянул меня ближе.

– Какая тебе разница… ведьма? – игривопоинтересовался он.

Вдруг я очень остро почувствовала, что он прижимается ко мне,и руки его обвиваются вокруг меня, не давая упасть. Глянула на часы – надо былоехать к маме и забрать мои старые лей-линейские причиндалы, чтобы выполнитьдомашнее задание. Если я его сегодня не сделаю, то не сделаю вообще.

Я посмотрела на Ника, и он улыбнулся – понял, зачем ясмотрела на часы.

– Это оно? – спросила я.

Повернувшись слегка у него на коленях, я отвела в сторонуворотник его рубашки, обнажив едва заметный белый шрам от глубокой царапины унего на плече.

– Не знаю, – усмехнулся он.

– Гм… – сказала я. – Ручаюсь, что сейчасопределю.

Он сплел пальцы, удерживая меня за бедра, и я расстегнулапуговицу его рубашки. Двигать руками было неудобно, и я села иначе, верхом емуна колени. Поддерживающие меня руки опустились чуть ниже, и я, приподняв бровиот этой новой позы, придвинулась ближе. Завела пальцы ему за шею и ткнуласьлицом рядом с воротником, присосалась губами к шраму и выпустила его со слышнымчмоканьем.

Ник шумно задышал, ссутулился чуть сильнее, чтобы не надобыло меня удерживать от падения.

– Это не он, – сказал он.

Его рука легла мне на спину, провела линию по позвоночнику,наткнулась на пояс штанов.

– О'кей, – мурлыкнула я, когда его пальцы потянулиподол моей тенниски. Он засунул под нее руку, кончиками пальцев поглаживаякожу. – Я знаю, что это не тот.

Нагнувшись, я уронила волосы ему на грудь, быстрымидвижениям вылизывая сперва первый, потом второй след прокола зубов, которые яему оставила, когда была норкой, а его считала крысой, пытающейся меня убить.Он ничего не сказал, и я очень осторожно прикусила трехмесячный шрам зубами.

– Нет, – сказал он, вдруг севшим голосом. –Эти мне оставила ты.

– Правильно, – выдохнула я, жуя ему шею губами,пробираясь легкими поцелуйчиками к уху. – Гм… Кажется, тут кое-что надо расследовать…Вам известно, мистер Спарагмос, что я профессионально обучена проводитьрасследования?

Он ничего не сказал, а его свободная рука доставляла мневосхитительные ощущения, проводя легкими пальцами в районе поясницы.

Я отодвинулась, и его руки прошли по закруглениям талинуменя под рубашкой, нажимая сильнее. Хорошо, что было почти темно. Так тихо итак тепло. В его взгляде читалось нетерпение, и я, наклонившись вперед икасаясь его лица кончиками волос, шепнула:

– Закрой глаза.

Все его тело шевельнулось, когда он вздохнул и сделал, как япросила.

Прикосновения Ника стали настойчивее, и я ткнулась лбом ввыемку между его плечом и шеей. Закрыв глаза, я нащупала пуговицы его рубашки,наслаждаясь растущим чувством предвкушения, когда они по очереди поддавались. Споследней я завозилась, вытаскивая его рубашку из джинсов.

Он убрал с меня руки и извернулся, высвобождая рубашку изштанов. Я наклонила голову и легонько укусила его за мочку уха.

– Не смей помогать! – шепнула я, не выпуская ее иззубов.

И вздрогнула, когда он снова коснулся меня, теплыми руками –моей спины. Закончив с пуговицами, я прошлась губами по бугоркам, обрамляющимухо.

Он быстро взметнул руки, прижался ко мне лицом. Губы еготребовали, тихий стон заставлял меня откликнуться. Он его издал или я? Не знаю.Не важно.

Он запустил руку мне в волосы, губами и языком погружаясь вменя. Движения его стали резче, я оттолкнула его обратно в кресло, наслаждаясьего агрессивностью. Ник звучно ударился спиной о спинку, увлекая меня за собой.

Щетина у него кололась, губы сливались с моими губами, онохватил меня рукой, прижимая сильнее. С усилием, ухнув, он встал на ноги,подняв меня, и я обвила его ногами, пока он нес меня к кровати. Губы ощутилихолод, когда он прервал поцелуй, бережно опустив меня на постель, руки егососкользнули, когда он надо мной нагнулся.

Я смотрела на него снизу – он все еще был в рубашке, норасстегнутой, и видны были стройные мышцы, уходящие под пояс. Я театральнозакинула руку за голову, а другой провела линию от груди вниз, подергала запояс его джинсов.

Пуговицы, подумала я в порыве нетерпения. О Господи,ненавижу я эти джинсы на пуговицах!

Едва заметная улыбка погасла на миг, когда я бросила возню спуговицами и завела руку ему за спину, поглаживая, опуская вниз, куда рукадоставала. Доставала она совсем не так далеко, как я хотела, и я притянула егок себе. Покачнувшись вперед, Ник оперся на локоть. Я испустила вздох, когдаруки добрались туда, где они хотели быть.

Восхитительная смесь тепла, грубой кожи и нежного нажатия –Ник запустил ищущую руку мне под юбку. Я гладила его по плечам, чувствуя, какнапрягаются и расслабляются мышцы. Он скользнул ниже, я ахнула отнеожиданности, когда он ткнулся мне в живот, и его зубы искали подол моейтенниски.

Я задышала быстрее, и окрашенный придыханием шепотнетерпения вырвался у меня, когда он дернул тенниску вверх. Спеша отнахлынувшего голода, я бросила теребить его пояс, чтобы помочь ему снять с менярубашку. Она чуть царапнула мне нос, и вместе с нею снялся амулет. Задержанное дыханиевырвалось из меня со звуком облегчения. Зубы Ника дразняще прошлись под тугимспортивным лифчиком. Я задрожала, подавшись ему навстречу.

Он зарылся лицом мне в шею. Демонский шрам, идущий отключицы до уха, выдал острый импульс ощущения, и я застыла в испуганнойнастороженности. Никогда раньше так не бывало у нас с Ником. Я даже не знала,наслаждаться мне этим чувством или отнести его к той же категории, что и ужасот происхождения шрама.