Легенда о Вороне и Лотосе - Марибель Ли

назад из-за того, что она стала рубежом Учения Трехлапого Ворона. Возвращаясь из Дворца Безмятежности домой, мы с отцом часто проезжали здесь. Вопреки всеобщему поверью, что на горе не было ни троп, ни перевалов, я знала, что там есть тропа, которая должна была спасти Хуаня.

На рассвете я доскакала до Огненной Горы и свернула с дороги, надеясь, что Вороны покинули это место и Перевал Третьего Ока был заброшен. При отце там всегда дежурил отряд. Но разве У Баолин не решил уйти в тень и притаиться? Я могла лишь рискнуть.

Прошло много лет с тех пор, как я бывала здесь с отцом, но после скитаний по Драконьим Горам я не боялась ни пропастей, ни склонов.

Я быстро вышла на тропу и пустила лошадь в галоп. Нужно было торопиться, но все же, чем ближе мы были к Перевалу Третьего Ока, тем напряженней я вслушивалась в леса, оплетающие нас. Когда мы подобрались к Перевалу, я остановила лошадь и осмотрела дорогу. Никого. Несколько построек, служивших когда-то укрытием отряду, казались заброшенными. Не было времени ждать. Но все-таки я посадила Хуаня перед собой на случай внезапной погони и атаки со спины.

Я пригнулась к лошади и пустила ее в галоп. Лес молчал, только ручей на дне Перевала переливался, журча по камням. Я все еще не могла поверить, что мы спокойно преодолеем это место.

Несколько стрел засвистело навстречу. От одной я уклонилась, другие сбила Шуанцзином. Они ждали нас на другой высоте Перевала. Но прятаться было бессмысленно. Нужно было только прорываться.

Стрелы роем кружили, пытаясь ужалить нас. Я пропустила лишь одну, но она прошлась по моему плечу, не задевая Хуаня.

Их было человек десять, не больше. На черных повязках – золотое перо. Люди Ворона.

– Стой!

Я промчалась не останавливаясь, на ходу отвечая мечом тем, кто пытался ранить лошадь. Им нужно было несколько минут, чтобы оседлать коней, ждущих на опушке. Значит, у меня было несколько минут форы. Я гнала, лишь надеясь, что лошадь выдержит эту бешеную скачку.

Ржание, нарастающий топот, натягивание тетивы. Сразиться с ними – я бы сумела справиться, но тратить на них время я не могла. Впереди еще был долгий путь, а мальчик, которого я закрывала собой, не должен был умереть.

Они охотились на меня весь путь через гору. Часть стрел поглотил лес, часть я сбила Шуанцзином. Лишь одна впилась в мою спину, но я даже не почувствовала боли. Я верила: стоит спуститься с горы – они развернутся. До сих пор они не выдавали своего присутствия здесь, значит, не станут и теперь. Нужно было лишь продержаться. Я гнала, чувствуя, как пот заливает глаза. Только бы лошадь выдержала.

Когда мы вырвались из ловушки Огненной Горы, я почувствовала, что мои руки немеют, но нельзя было выпускать Шуанцзин. Должно быть, я выглядела пугающе, когда влетела на постоялый двор. Лошадь с трудом перебирала ногами, но нужно было торопиться. Я кинула слуге десяток монет и приказала привести свежего коня. Парень вылупил глаза, будто вместо меня с ним говорила дьяволица, но поспешил к стойлам.

Я сняла с лошади сяо Хуаня, чтобы увериться, что он цел. Он все еще был без сознания, но дышал. Видимо, снадобье старика из Хэши работало. Пока слуга подводил коня, я подбежала к колодцу, чтобы смыть пыль с лица, и поняла, почему он так странно смотрит. Из моей спины все еще торчали стрелы. Выдернуть их – пойдет кровь, лучше просто обломать. Я умылась и зачерпнула воды для мальчика.

Слуга все еще изумленно смотрел на меня, когда я, усадив перед собой Хуаня, вылетела с постоялого двора, поднимая облако пыли.

С каждым новым часом я острее чувствовала боль, но Огненная Гора стоила этих ран. Теперь я могла успеть.

Мы останавливались, меняли лошадь, я набирала воды в маленькую флягу, и мы вновь пускались в галоп. В семидесяти ли до Шаньлу сделали последнюю остановку, все мое тело болело, и я почувствовала, что платье пропиталось кровью.

– Госпожа, вы…

Я напоила Хуаня и пересадила на свежую лошадь.

– Госпожа… – Несколько слуг стояли во дворе, глазея на меня. Сил отвечать не было. Я с трудом разбирала их голоса.

Когда Шаньлу остался позади и я вывела лошадь на широкую тропу, ведущую к Учению, я наконец могла поверить, что эта долгая дорога когда-нибудь кончится. Радость отнимала последние силы, я даже не заметила, как в бамбуковом лесу нас окружили.

– Стой!

Я пыталась достать бирку Цзянь Фэна, но пальцы не слушались.

– Имя!

Я наконец сумела вытащить знак и протянула его воинам:

– По приказу Стража Цзяня, немедленно.

– Гао Фэнь?

Мне не нужно было поднимать голову. Этот чуть хриплый суровый голос я бы узнала и через десять лет.

– Наставник!

– Откуда ты здесь?

Я не могла объяснять, не было времени объяснять, я только протянула ему бирку и повторила:

– По приказу Стража Цзяня, немедленно.

– Что ты здесь делаешь?

– Из Хэши, срочно. Мальчик… нужно спасти его. Наставник, прошу!

Цзе Цзин не понимал, он не знал, что сяо Хуань умирал. Моя вина, моя ошибка. Нет, мне не следовало называть его Наставником. Его взгляд стал тяжелее.

– Зовите меня Страж Цзе, госпожа Гао.

– Пропустите меня, Страж Цзе!

Не следовало делать этого, но я вынула Шуанцзин, чтобы подтвердить приказ Цзянь Фэна, но Цзе Цзин понял это иначе. Его меч блеснул в руке, готовый атаковать.

– Гао Фэнь?

Я обернулась на голос. Настороженный, но знакомый взгляд.

– И Тан! Скорее!

– Почему ты вернулась?

– Мальчик, отведи его к лекарю Гу, он отравлен.

Несколько секунд она недоверчиво смотрела на меня, но все же подошла и забрала Хуаня. Глядя на его бледное личико, она тихо проговорила:

– Он не наш. Чужакам нельзя на Гору Лотоса без приказа Главы.

– Глава разрешил.

Если бы она потребовала подтверждения, я бы не знала, чем ее убедить. Но она лишь бросила мне предупреждающий взгляд и повернулась к Цзе Цзину.

– Страж Цзе, я заберу мальчика.

Наставник кивнул и отдал приказ, все еще не сводя с меня тяжелого взгляда:

– Следуйте за госпожой И!

Он всегда приказывал этим тоном. И не посмеешь не подчиниться.

Несколько минут. И Тан унесла Хуаня и увела отряд. У меня было несколько минут, чтобы перевести дыхание. Остались лишь я и Наставник.

Я с трудом спрыгнула с лошади. Тело болело и тянулось к земле. Но я не могла упасть. Я все еще держала в руке Шуанцзин, все еще стояла прямо, даже если тяжелый