Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

Но после капитуляции Неаполя их величества уже не возражали против отъезда Хуана. Приглашение было весьма заманчивым: его ждали дома для того, чтобы назначить командующим армии Святой лиги. Наконец-то Александр был готов свести кое-какие счеты. Семьи Сфорца и Колонна интересовали его меньше – у них хватило ума покориться победителю, так что они обождут. А вот семья Орсини вместе с ее главой – Вирджинио, упрятанным в неаполитанскую тюрьму, по-прежнему получала деньги от французов, и в ее распоряжении были все стратегически важные замки вокруг Рима. Основной задачей новой армии стало эти замки отвоевать.

Первым выстрелом в их сторону стала папская булла: вся семья предавалась анафеме в качестве наказания за неповиновение и предательство святого престола. Погубив их надежды на достойную жизнь после смерти, Александр теперь намерен был отравить их жизнь земную. Для этого ему требовалось воспользоваться услугами генерал-капитана церкви, человека непогрешимого и верного, который, конфисковав земли семьи Орсини, сможет затем присоединить их к владениям семьи Борджиа. Идеально подходил на эту роль лишь один человек, но он ни при каких обстоятельствах не мог получить ее. Впрочем, он, по крайней мере, мог свободно высказываться по этому поводу.

– Отец, у него нет опыта. Он ничего не смыслит в дипломатии и военной стратегии. Не разбирается в искусстве ведения войны. Ты читал его письма. Хуан едва может отличить один конец пушки от другого, а командовал он в своей жизни только слугами, когда они передвигали мебель, да еще, может, орал на портных, если ему казалось, что те пришили мало драгоценных камней к его рукавам.

– Он не профессиональный солдат, не спорю. Именно поэтому мы обратились к герцогу Урбино с просьбой присоединиться к командованию. Его имя имеет вес, и наши союзники поддержат его.

Чезаре пожал плечами.

– В таком случае ты поручишь одноглазому вести слепого. Урбино – кондотьер[4]во втором поколении. Он лишь пользуется репутацией, заработанной отцом. Сам он не участвовал ни в одном, даже самом коротком бою. А в военном походе был лишь раз.

– Что ты хочешь этим сказать, Чезаре? Что сам ты справился бы лучше всех?

– Нет. Но я всего себя посвятил этой войне. Я сидел с тобой над картами Италии, разрабатывал стратегию и планы перемещения людей и оружия. Я вел переговоры о капитуляции и стравливал врагов друг с другом. Из меня командующий получился бы лучше, чем из Хуана.

– Даже если и так, ты кардинал Римской церкви. Ты не можешь быть ее генерал-капитаном. Настроенные против нас люди бдительны – стоит оступиться, и мы лишимся папского престола.

– Мы не делаем ничего такого, что не делал бы до нас делла Ровере. Папа Сикст послал священника убить братьев Медичи во время праздничной мессы!

– Да, так и было! – Александр не знал, радоваться ему столь затянувшемуся спору или сердиться. – Но он ведь не сам это сделал. Ты мой сын и кардинал, и тебя не должны видеть на поле боя убивающим людей!

– Нет. Но я мог бы сидеть в лагере и следить за тем, чтобы дистанция между пушками и стенами, на которые они нацелены, была вычислена верно.

– Достаточно сарказма, Чезаре. Ты просто не слышишь, о чем я тебе говорю.

Чезаре склонил голову.

– Прости. При всем уважении, отец, ты тоже не слышишь меня. Я многое знаю о войне. Я расспрашивал артиллеристов, которые брали южные крепости. Я вдоль и поперек изучил замки Орсини и понимаю, что нужно сделать для того, чтобы эта военная кампания завершилась успехом. Те, что поменьше, на востоке и северо-западе от озера Браччано, сами перейдут к нам в руки. Они не очень преданы семье Орсини, и запах пороха напугает их. Их защита совершенно устарела. – Чезаре немного помолчал, желая убедиться, что отец слушает его. – А вот с теми двумя, что построены прямо на озере, будет куда сложнее: они могут с помощью лодок помогать друг другу войсками и припасами. Крепость Браччано представляет наибольшую опасность. Ее укрепили, и она находится в руках сестры Вирджинио. Она боец не хуже своего брата и воспримет наше нападение как шанс рассчитаться с нами за его поражение.

– Что ж, твоя разведка работает не хуже моей! Удивительно, как нам удается найти время для молитвы, – сухо сказал Александр, хотя, несомненно, был порядком впечатлен. – Ты прав, сын. Ты хорошо все изучил. И Хуан получит ту же информацию до того, как отправится в поход. А что до Вирджинио Орсино, эту проблему мы уладим другим способом.

– Каким?

Папа нетерпеливо отмахнулся.

– Скоро узнаешь. – После поражения французов папе во время бесед с Чезаре порой казалось, что не он повелевает сыном, а совсем наоборот. – Ты мое доверенное лицо почти во всех делах, Чезаре. Но кое о чем лучше не говорить. Сейчас я просто сообщаю тебе, что можно, а что нельзя сделать.

Повисла тишина. Чезаре сидел неподвижно, взгляд его уперся в стоящий перед ним стол.

– В таком случае, освободи меня от церковных обязанностей, – произнес он наконец.

– Нет. Об этом не может быть и речи. И мы не будем снова возвращаться к этой теме.

Чезаре поднял на него глаза.

– Поверь, отец, ты пожалеешь о своем решении.

– А ты пожалеешь, если осмелишься еще хоть раз угрожать мне. – Александр в гневе поднял кулак, собираясь ударить им по столу, затем передумал, разжал пальцы и тяжело опустил ладонь на деревянную поверхность. – Боже всемогущий, Чезаре! Пока еще я глава семьи, и ты должен меня слушаться. Ни одна достойная итальянская династия не достигала успеха, не взяв под контроль какую-нибудь страну или не переманив на свою сторону папу. – Он глубоко вздохнул в попытке умерить гнев. – Ты только посмотри, сколь многого мы достигли с тех пор, как я взошел на папский престол. Посмотри, какими богатствами ты владеешь, какими бенефициями и титулами. Посмотри, какие земли и блага мы получили в результате брачных союзов. Мы связаны с испанским троном, у нас в кармане пол-Неаполя. Когда мы отделаемся от Пезаро и найдем Лукреции нового мужа, то станем так сильны, что с нами не справятся даже Орсини. И попомни мои слова, в какой-то момент Франции потребуется что-то, что сможет дать ей только папа, и тогда она тоже преклонит перед нами колени. Я знаю, ты сделал бы другой выбор. Но в двадцать один год ты уже там, где тебя никто не посмеет тронуть.

– Меня не трогают лишь благодаря тебе. Если ты умрешь…

– Ха! Я что, похож на умирающего? – вскричал Александр. Как же он ненавидел, когда ему напоминали о том, что он смертен! – Я еще увижу, как ты манипулируешь голосами кардиналов на выборах!

– Ах, отец, они нас ненавидят. Даже те, кто голосует за нас, шепчутся по углам. Делла Ровере первым сплясал бы на моей могиле.

– Если мы продержимся достаточно долго, делла Ровере первым в ней и окажется. Я знаю твой потенциал, Чезаре. Но будет по-моему. Хуан станет генералом нашей церкви, а Урбино, если согласится, составит ему компанию.