Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

– Слезь! Слезь с меня! – Джоффре в попытках вырваться дергался как сумасшедший, и вскоре оба уже смеялись и весело повизгивали. Два брата дрались в пыли. Нечасто можно было увидеть их такими беспечными. – Ну, ладно, ладно. Я сказал тебе только потому, что ты и сам должен был об этом знать. Ха! Если не хочешь мне доверять, то по меньшей мере заплати как информатору. Ты говорил, что у меня быстрая рука и зоркий глаз.

– Так и есть, братишка.

Чезаре ослабил хватку и помог ему подняться.

– Но помни: всегда знай, когда отойти, прежде чем вонзить кинжал в шею быка.

В старом соборе Святого Петра, где каждый звук отдавался в сводах эхом, Хуан Борджиа, только что назначенный гонфалоньером, генерал-капитаном церкви, преклонил колени рядом с герцогом Урбино, чтобы принять папские символы власти и военные знамена. После мессы они отправились в путь в сопровождении толпы, привлеченной бесплатной едой и вином. Унизительное поражение оставило глубокие раны на римской гордости, и даже сейчас кое-кто полагал, что война между влиятельными семьями принесет лишь массовое кровопролитие, а не славу. Другие же с энтузиазмом воспринимали этот поход как возможность свести старые счеты. Когда войска маршировали по Площади Испании, группа сторонников Орсини разразилась гневными выкриками, и через несколько минут в толпе завязалась драка. Сверкнули мечи, барабанный бой заглушили крики ярости и предсмертной агонии: сладкая музыка для солдат, отправляющихся в бой.

Погода для поздней осени стояла не по сезону теплая, и какое-то время ярко светило солнце. Крепости, разбросанные, как гроздья винограда, вокруг озера Браччано на юг и северо-запад, пали быстро, как и предсказывал Чезаре. К Рождеству Александр праздновал не только рождение младенца Иисуса, но и обладание новыми девятью замками. Ватикан ликовал. Осталось взять лишь Тревиньяно и Браччано, чьи недавно укрепленные башни, переходные мостики и зубчатые стены отражались в зеркальной поверхности озера.

Александр позвал гонца Чезаре в свои личные кабинеты. Хороший выбор. Война разочаровала Педро Кальдерона, ведь все время он просидел в Риме в качестве одного из телохранителей Чезаре. Пока город был захвачен, он лишь однажды сгонял в Сполето и несколько раз участвовал в уличных стычках с французскими солдатами. Но самым большим разочарованием была атака на швейцарских гвардейцев – итальянцы обладали столь явным преимуществом, что он стал свидетелем кровавой бойни, а не славного сражения. Больше всего на свете он жаждал получить какое-нибудь задание.

– Кардинал Валенсии сказал, что ты спас его от смерти и что верхом обгонишь любого оленя.

Подобная лесть немного смутила его.

– Я делаю все, что в моих силах, ваше святейшество.

– Сколько займет у тебя добраться до Неаполя?

– Если погода будет благоприятствовать и я смогу менять коней, то полтора дня.

– Полтора? А когда сможешь отбыть?

– Как только оседлают коня.

– Хорошо. Мне нужно передать послание одному человеку в Неаполе.

– Считайте, что уже передали, ваше святейшество.

– Ты его еще не слышал.

Он склонил голову.

– Тебе назовут его имя и место, где можно его найти. Встретившись с ним, ты позовешь его другим именем. Если он кивнет, ничего больше не говори, просто передай из рук в руки письмо. Пусть прочтет. Затем он скажет тебе, когда и где вам необходимо встретиться снова. При встрече он скажет тебе: «Теперь мясо хорошо приправлено». Ты вскочишь на коня и вернешься в Рим, нигде не останавливаясь. Добравшись сюда, ты тотчас же сообщишь обо всем мне. Понятно?

– Абсолютно.

– Если по дороге или в Неаполе что-то помешает тебе доставить письмо, оно должно быть уничтожено.

– Ничто не помешает мне, ваше святейшество.

Из стоявшей на столе шкатулки Александр достал сложенный и скрепленный папской печатью пергамент и передал Педро. Тот распахнул камзол, затем рубашку, сунул письмо за пазуху и привел одежду в порядок. Все это он сделал тихо, четко и аккуратно. Закончив, он пал на колени.

– И еще кое-что. Ты никогда не приходил сюда, не ездил в Неаполь и не встречался с человеком, с которым должен встретиться.

Кальдерон почувствовал, что рот его, помимо воли, расплывается в улыбке.

– Клянусь жизнью, ваше святейшество.

Его распирало радостное возбуждение. Он начал пятиться к двери.

– Ах, только не этим путем! Дворец полон чужих глаз. Там позади другая дверь. Коридор ведет в небольшую комнату, откуда есть выход во внутренний двор. По нему ты пройдешь к соседнему дворцу и выйдешь на улицу.

Радость Педро была так велика, что, продвигаясь в темноте, он ощущал покалывание во всем теле. Открыв дальнюю дверь в комнату, он увидел, что в нее как раз входит какая-то женщина. Он тотчас узнал ее, хозяйку своих грез, откинул плащ и низко поклонился.

– Госпожа.

– Ах, боже мой! Ты напугал меня! Постой… Педро Кальдерон, верно?

– Да, госпожа.

– Что ты здесь делаешь? Ты идешь из кабинета отца… то есть его святейшества?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Нет. Не от него.

– Нет. Но ты прошел по коридору? Где ты был?

– Я… я доставлял письмо от кардинала Валенсии, но никого не видел.

– Так, значит, мой отец сейчас не у себя?

– Не имею ни малейшего представления, госпожа. – Он очевидно ощущал неловкость.

– А, понимаю, – она невольно улыбнулась. – Боже, да вы получили повышение по службе, сеньор Кальдерон. Так значит, я вас тут не видела, да?

Он чуть качнул головой, и они немного постояли в неловком молчанье. Все это было так неожиданно, так волнующе – и для него, и для нее, – что они никак не могли стряхнуть с себя наваждение и пойти каждый своей дорогой.

– Как вам понравилось герцогство Пезаро, госпожа?

– Пезаро? Ах, там очень мило. До поры до времени. Ты оказался прав, они были рады моему приезду. Но я скучала по Риму.

Он кивнул, не в силах оторвать от нее глаз.

– Не хочешь ли ты рассказать мне, как Рим скучал по мне?

– Ох… да, конечно. Город обеднел без вас. Я… – Педро одернул себя, поняв, как глупо звучат его слова. Она молча ждала: губы слегка приоткрыты, в ярких глазах блестят озорные огоньки. Его неуклюжесть и бестактность каким-то образом придавали ей уверенности, граничащей с беззаботностью. – Я не придворный, миледи. Не умею красиво говорить. – Он кожей ощущал письмо под одеждой. Только бы не испачкать его своим потом. – Но, полагаю, любой город, где вас нет, это место, дремлющее в ожидании вашего возвращения.

– Вообще-то, сеньор Кальдерон, слова ваши звучат довольно красиво. Придворные щедры на лесть, в которую сами не верят. Не стоит подражать им. Спасибо за то, что оберегал моего брата в смутное военное время.