Бархатное убийство - Алексей Макеев

– Да, она намекнула, что если я попробую ее выгнать, то сильно пожалею, потому что у нее есть нечто такое, что заинтересует полицию. Она пока не требовала денег, но вполне могла их потребовать позже и шантажировать меня много лет. И потом, я чувствовал себя обманутым, оскорбленным и должен был отомстить! И я решил ее убить.

– Осипову? А почему не Глушакова? – спросил капитан.

– Охранник – полное ничтожество, – произнес бизнесмен. – К тому же я мог достать его позже, уже в Москве. Сначала надо было вырвать ядовитое жало у моей бывшей подруги. Я несколько раз обшарил ее комнату, когда она уезжала в поселок, хотел найти копии украденных документов. И хотя я обнаружил у нее ксерокс, сами копии мне найти не удалось. Оставалось одно – уничтожить ее саму. Тогда я стал искать исполнителя.

– И сначала обратились к своему водителю Жилкину, – подхватил Лев.

– Да, к Жилкину. Я рассуждал так: он в прошлом уголовник, сидел в лагере. Кто один раз нарушил закон, тот сделает это и еще раз. И потом, ему нужны деньги. Он парень хозяйственный, с деньгами мог бы иметь собственный таксопарк. Однако Жилкин отказался. Тогда я поговорил с егерем. И вот с ним мне удалось договориться. Я ему обещал…

– Погодите, – остановил его Гуров. – Кажется, я чего-то не понимаю. Вы сказали, что решили убить Осипову. Объяснили почему. Но ведь вы дали Муртазину совсем другое задание! Вы поручили ему убить вашего секретаря. Того, кому вы, по вашему собственному выражению, полностью доверяли. И который сообщил вам о том, что Татьяна крадет у вас документы! Почему вы это сделали?

– А я думал, вы сразу поймете почему, – ответил Кривулин. – Из соображений безопасности, вот почему. Ведь в случае, если бы была убита одна Татьяна, подозрение сразу пало бы на меня. Все работавшие в усадьбе знали, что у нас с ней в последние месяцы сложились плохие отношения. Некоторые – например, садовник Вишняков, Настя Тишкина, да и сам Петр – могли слышать, как она мне угрожает. Полиция стала бы меня подозревать, стали бы искать документы, которые Татьяна украла. Я их не нашел, а вы бы, возможно, нашли…

– Да, мы их нашли, – подтвердил Гуров. – Она хранила копии в компьютере, в электронном виде.

– Ну, вот видите. Убить Татьяну здесь, на вилле, – это было все равно что выдать ордер на собственный арест. Можно было, конечно, на время операции совсем уехать отсюда, вернуться в Москву. Но и этого я не мог себе позволить: дела держали меня в Сочи. Я видел только один выход: надо было спрятать смерть Татьяны среди других смертей. Требовалось создать серию убийств, чтобы то главное, нужное выглядело просто как продолжение. Поэтому я решил принести в жертву Тишкина. Не скрою: это решение далось мне нелегко. Он был хорошим сотрудником, толковым, преданным. Но это был единственный способ отвлечь подозрения в другую сторону.

– Ну да, – заметил Гуров, – ведь были похищены огромные деньги.

– Вот именно! – воскликнул Кривулин. – Мотив убийства лежал на поверхности. Надо было только определить, кто в усадьбе больше всего нуждался в деньгах и к тому же имел уголовный опыт. Я был уверен, что вы сразу займетесь Жилкиным, возьмете его в оборот. Но вы почему-то медлили. Тогда я дал Муртазину команду совершить второе убийство.

– Так почему все-таки второй была убита Настя Тишкина, а не, допустим, Вишняков? – спросил Гуров. – Или Чанба, или еще кто-то?

– Вообще-то мне было все равно, кого убить вторым, – заявил Кривулин. – Это действительно мог быть или Вишняков, или Петриченко, или Чанба. Но Настя могла видеть Муртазина, когда он прятался возле дома перед тем, как спрятаться в моем кабинете. К тому же она была сестрой первого убитого, а кроме того, женщиной – и это создавало связь со следующим убийством, ради которого все и задумывалось. Все равно после гибели брата она уже не хотела жить, поэтому было не так жалко…

– Знаете, Кривулин, не стоит вам говорить о жалости, – покачал головой Синичкин. – Скажите лучше, кто выбрал такой способ убийства, с помощью веревки, – вы или Муртазин?

– Все, что касалось исполнения, я оставил на его усмотрение, – объяснил бизнесмен. – Я даже не знал, как именно будет убит Тишкин. Когда я ночью вернулся к себе в кабинет, то ожидал увидеть там лужу крови. Оказалось, что Эльдар выбрал бескровный способ. И тут он поступил правильно.

– А не жалко вам было потерять такую большую сумму? – поинтересовался Лев. – Все же два миллиона – очень большая плата, даже за три убийства…

– Жалко, конечно, – вздохнул Кривулин. – Но игра стоила свеч. Если бы Татьяна стала меня шантажировать, она могла бы вытянуть из меня гораздо больше денег.

– А кто дал Муртазину команду подбросить веревку и перчатки в комнату Жилкина? – спросил капитан.

– Это была моя идея, – признался Кривулин. – Вы почему-то медлили с арестом водителя, и я решил вас подтолкнуть.

– Но мы все равно не арестовали Жилкина, а вы тем не менее дали команду убить Татьяну, – заметил Гуров. – Разве это было разумное решение? Вы могли понять, что мы вышли на след настоящего убийцы.

– Да, тут уже логики не было, – согласился хозяин усадьбы. – Я действовал по инерции, раз решение однажды принято, надо его исполнять. Иначе и первые два убийства теряли смысл.

– А вы полагаете, в убийстве есть какой-то смысл? – спросил Гуров. И, не дожидаясь ответа на этот философский вопрос, задал другой: – А почему вы решили убить меня?

– Потому что капитан провел обыск в моей конторе и нашел те самые документы, с которых Татьяна сняла копии, – ответил бизнесмен. – Я понял, что вы меня подозреваете. Я только не знал, раскрыли вы Эльдара или еще нет. Но в любом случае все висело на волоске. И я подумал, что если устраню вас, то останется только капитан. А у меня большие связи в краевом УВД, я мог надеяться остановить расследование или вообще его прекратить. Но если бы в дело вмешалась Москва, если бы оно получило огласку, это бы не удалось. И я решился…

– Что ж, все ясно, – сказал Синичкин. – Сейчас я закончу составлять протокол, вы его подпишете и отправитесь в камеру. Если следствие примет эту вашу сделку с ним, вы можете избежать пожизненного заключения.

Гуров не стал дожидаться, когда будет закончен протокол. Он вышел из отделения. Хотя солнце еще не поднялось из-за гор, было уже совсем светло. «Сейчас вернусь к себе в санаторий и наконец отосплюсь, – подумал он. – А потом постараюсь догулять свой отпуск. Все-таки я получил его в самое лучшее время – в бархатный сезон…»

Весенним мартовским утром, в ту пору, когда по ночам еще потрескивает морозец, а под лучами солнца уже начинают подтаивать сугробы, расплываясь первыми лужами, в Главное управление угрозыска при МВД России не вошел, а скорее вбежал плотный толстячок восточной наружности. Он был в обычном костюме, но с элементами экзотического одеяния, украшенном вышитыми на нем разноцветными, замысловатыми узорами. Задыхаясь от бега, незнакомец торопливо сунул дежурному дипломатический паспорт и на ломаном русском языке сообщил, что «гаспадина бальшая начальника» его уже ждет по очень важному делу. Получив пропуск, он почти бегом зашагал по коридору, едва не столкнувшись с крепышом среднего роста в потертой кожаной куртке. Успев отшагнуть к стене, тот озадаченно проводил визитера удивленным взглядом и, недоуменно хмыкнув, шагнул к двери одного из кабинетов, на котором висела табличка, извещающая: «Ст. оперуполномоченный п-к Гуров Л. И. Оперуполномоченный п-к Крячко С. В.» Войдя в помещение, крепыш со значением взглянул на сидевшего у ноутбука за одним из столов такого же крепыша, только ростом повыше, и, выдержав паузу, с оттенком иронии в голосе сообщил: