Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

– Ты же сам, Петр, недалек от своего описания?

– Теперь моя прошлая жизнь не имеет значения. Начинается новая эра, совершенно новая эра.

Он принялся нервно вышагивать по вестибюлю дома Сеита: – Я решил стать частью новой эры. Кем я был до того, что делал – неважно. Я договорился с новой властью. Я окажу большевикам большие услуги, так что, думаю, при новой власти буду жить в безопасности и комфорте.

Татьяна не узнавала этого высокомерного, надменного человека, стоявшего перед ней. Это был не тот юноша, с которым она так много раз танцевала, с которым так часто бывала в гостях у общих друзей. Она возмущенно вскочила:

– И какие же услуги ты окажешь, позволь спросить, чтобы заслужить такую удобную жизнь?

Петр не смутился. Он облокотился о камин, махнул рукой и сделал безразличное лицо:

– Почему я должен раскрывать тебе такие подробности, дорогая Татьяна? Ты всего лишь хорошенькая женщина, и такие сведения – не для твоей женской головки. Я просто хочу, чтобы ты доверилась мне и пошла со мной. Чтобы было понятнее, я хочу, чтобы отныне ты была только со мной. Всегда этого хотел.

Он медленно направился к ней. Ее глаза широко распахнулись в недоумении. Она хотела бежать, но он быстро схватил ее за руку, насильно притянул к себе и сжал изо всех сил:

– Эй, девочка! В чем дело? Ты боишься старого друга? Нельзя быть такой непослушной. Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю тебе плохо. Наоборот, я хочу защитить тебя. Ты увидишь, я сделаю твою жизнь королевской. Никто не сможет прикоснуться к тебе. Я предлагаю тебе такую жизнь, какую даже для своего отца не могу сделать.

Татьяна внезапно вспомнила старого Боринского и жалобно спросила:

– Дядя Андрей хотя бы знает, чем ты занимаешься?

– Брось, Татьяна! Конечно, нет. Иначе он будет винить меня, когда в один прекрасный день с ним что-то случится.

Презрение отразилось на лице Татьяны, и, пытаясь вырваться из его рук, она воскликнула:

– Ты животное, Петр Боринский! Настоящее животное! Боже мой, что с тобой случилось? Как ты мог так измениться? Разве ты сам не жил той самой жизнью, которую теперь порицаешь только потому, что родился Боринским? Если бы не богатства твоего отца, ты бы голодал, бедствовал, нищенствовал. Ты предатель! Ты ублюдок!

Петр схватил ее за плечи и потряс. Хрупкая Татьяна не могла ему сопротивляться и упала на диван. Раньше, чем она попыталась подняться, Петр навалился на нее. Она отбивалась изо всех сил, но была слишком слаба, чтобы сбросить его. Он поймал ее лицо, прижал свои губы к ее губам, пытаясь поцеловать:

– Ты должна знать это, дорогая Татьяна! Я всегда любил тебя. Я всегда хотел тебя. Ты не замечала меня, но я терпеливо ждал. И вот сейчас я понадоблюсь тебе, и я здесь.

Татьяна, с раскрасневшимся от ярости, страха и сопротивления лицом, пыталась отвечать:

– Кто тебе сказал, что ты мне нужен? Петр, оставь меня немедленно и уходи, тогда я, может быть, забуду все это.

Петр все еще удерживал ее. Он целовал ее хрупкие запястья, не выпуская их. Безуспешно он пытался убедить ее:

– Пойми, дорогая, ты еще даже не знаешь, насколько нуждаешься во мне. Но поймешь, поверь мне. Даже твой крымский принц не сможет спасти тебя. Или ты уже с другим? Конечно, раз ты сейчас в его доме! Я следил за тобой некоторое время. Я знал, что ты будешь здесь. Что, принц теперь новый, но тоже из Крыма?

Татьяна предпочла не отвечать на этот вопрос. Петр захохотал:

– Так ты с ними, глупая сучка! Но им всем скоро конец. Нет царя, нет царских казаков, нет кавалерии, нет адъютантов и поручиков, ничего нет, понимаешь ты? В тот миг, когда они выйдут из подполья, им конец. Их имена в наших списках.

Татьяна ударила его по лицу кулаком и закричала от отвращения. От воспоминания об убийстве Миши и от мысли о том, что ее любимый может попасть в руки тех же людей и, возможно, закончить тем же, ее затошнило.

Петр был груб. Он пытался поцеловать ее и одновременно задирал ее юбку. Татьяна отбивалась и надеялась, что Сеит или Тамара вот-вот вернутся. Она оглянулась в поисках чего-нибудь для защиты и увидела стоявшую на тумбочке неподалеку вазу. Она с трудом дотянулась до нее, схватила и со всей силы ударила его по затылку. Но ваза оказалась слишком тяжелой для ее рук, скользкой и вместо этого стукнула его по шее. От боли он подскочил. Высвободившись, Татьяна выскользнула из-под него и побежала наверх, в свою спальню. Ей было очень страшно. Ее волосы растрепались, губы распухли, на горле краснели следы мужских пальцев. Через минуту Петр ринулся за ней. Он кипел от ярости. Татьяна выхватила из комода маленький револьвер Сеита, который тот часто носил с собой. Револьвер был изящный, ручной работы, с посеребренным барабаном и перламутровой рукоятью. Она схватила его, взвела курок и прижалась спиной к шкафу, ожидая насильника. Петр появился в дверях, потирая шею. На его злом лице не осталось ничего человеческого. Близко посаженные голубые глаза напоминали пустые стекляшки. Татьяна смотрела на человека, которого много лет считала близким другом, и впервые видела его настоящее, звериное лицо. Это лицо заставило ее забыть о страхе. Она заговорила тихим уверенным голосом:

– Убирайся отсюда немедленно, не толкай меня на безрассудство. Клянусь богом, Петр, если ты сделаешь еще один шаг, я застрелю тебя. Ради нашей давней дружбы не испытывай меня.

Петр почувствовал ее спокойствие и внезапно отступил, снисходительно глядя на нее.

– Как хочешь. Мне жаль. Твоего волка Курта Сеита скоро съедят волки. Если он уже не убежал. Не знаю, что с тобой случилось. Рано или поздно тебя бросят одну. Но если мы вновь встретимся, Татьяна Чупилкина, клянусь, я тебя даже не узнаю.

Он направился к двери. Она следовала за ним с револьвером в руках. Он вспомнил что-то и внезапно повернулся. Она покрепче сжала револьвер. Он сказал:

– Скажи своему крымскому принцу – дело не кончится здесь, в Петрограде. Я очень хорошо знаю дорогу в Алушту.

И вышел из дома. Она захлопнула за ним дверь и рухнула на ближайший стул. Она не знала, как рассказать все Сеиту и Джелилю. Она считала, что ее любимому и его другу надо немедленно уехать, но как объяснить им необходимость бежать? Что делать? Она решила дождаться их. В ожидании время еле шло. В ее ушах звучали слова Петра:

– Рано или поздно тебя бросят одну…

Нет, она не перенесет потери Джелиля. Она будет любить его во что бы то ни стало. Жизнь без него она не представляла. Джелиль – это судьба, и теперь она была готова к такой судьбе и желала ее.

16 апреля 1917 года поезд, который вез Владимира Ильича Ульянова-Ленина, прибыл на Финляндский вокзал Петрограда. Паровоз на другом вокзале выпускал пар и свистел, отправляясь на юг.

Ленин был в приподнятом настроении. Немцы пропустили его на выгодных условиях. Этого момента он ждал с 1905 года. Теперь Россия была очень близка к тому, чтобы стать страной, о которой он мечтал много лет. В глазах пассажиров другого поезда Российская империя погружалась в небытие.