Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

Курт Сеит Эминов, Джелиль Камилов и Татьяна Чупилкина были в одном купе, но сидели как незнакомцы, боясь привлекать к себе внимание, по крайней мере, до тех пор, пока не доберутся до Крыма. У каждого из них было по одному чемодану. Сеит доверил дом в Петрограде Тамаре и Актему.

Они сидели тихо, каждый был погружен в собственные мысли. Члены революционных ячеек патрулировали вокзалы. Каждый раз, когда они приближались, троицу охватывал страх.

Татьяне, казалось, путешествие давалось труднее ее друзей. «Когда все это кончится?» – задавали немой вопрос ее глаза.

На какой-то маленькой станции поезд остановился, чтобы пропустить встречный. Они увидели человека, которого вели трое революционеров. Он был избит и с трудом держался на ногах. Кровь заливала его лицо. Совершенно потерявшись, он плакал как ребенок. Оказалось, он был арестован за то, что не отдавал свой последний куль муки. Стоя на коленях, он вытирал слезы и слюну со своего старого пиджака и причитал:

– Всего два мешка было… вы их тоже забрали… я отдам все, только отпустите меня, я бедный крестьянин… пожалуйста…

Один из революционеров приглаживал грязные длинные волосы. Он раскрыл ладонь и плюнул на нее. Затем взял пистолет и рукоятью ударил беднягу по голове, ругнувшись:

– Заткнись, сукин сын, хватит визжать и жаловаться!

От этого удара крестьянин упал лицом в грязь. Его плач и жалобы прекратились. Татьяна никогда не слышала такой брани и никогда не видела такой жестокости. Ее лицо покраснело. Она пронзительно закричала и метнулась к окну. Джелиль успел схватить ее. Она разрыдалась. Он положил ее голову себе на грудь и попытался успокоить. Прозвучал свисток, колеса застучали, в клубах дыма они поехали прочь от несчастного полустанка.

Чем дальше они продвигались на юг, тем меньше зверств им встречалось. Сожженные, разграбленные, опустевшие деревни остались на севере. Их поездка была похожа на поездку в другой мир. Становилось заметно теплее. Через открытое окно мягкий ветерок наполнял купе запахами сосновых лесов и чистых полей. Они наслаждались каждой минутой. Татьяна дышала глубоко. Теперь она держала Джелиля за руку и смотрела в его глаза с любовью и благодарностью. Ей казалось, что впервые после стольких мытарств она счастлива. Он нежно целовал ее волосы. Положив ему голову на плечо, она тихо, с полузакрытыми глазами смотрела на красивый южный пейзаж за окном. Они ехали из ада в рай.

К несчастью, спокойствие продолжалось недолго. Поезд внезапно остановился посреди поля. Они выглянули в окно и увидели банду вооруженных солдат, взбирающихся в вагон с криками «Черт! Это именно то, что нам нужно!».

У солдат, остановивших поезд, на рукавах были нашиты красные ленты. Скорее всего, это были дезертиры, бегущие к большевикам.

– Джелиль, надо убираться из этого поезда, – тихо сказал Сеит.

Татьяна спросила:

– Куда мы пойдем и где мы спрячемся в этом поле, Сеит?

Сеит прижал палец к ее губам и прошептал:

– У нас нет выбора, Татя, эти люди прочешут поезд гребнем. Нам надо бежать.

Они схватили чемоданы и направились в конец поезда, стараясь не привлекать к себе внимания.

Никто не смотрел на них. Пассажиры терпели буйных людей, сновавших в коридорах вагонов, и были напуганы. Каждый из них мог стать жертвой. Они уже отдали все, что имели, предыдущим грабителям. У них остались только кое-какие личные вещи в узлах. У них не было ни зерна, ни ценностей, но они все равно боялись. Любой из пассажиров без всякой причины мог не понравиться кому-то из людей с красной повязкой, и тот мог поступить с жертвой, как ему заблагорассудится.

Сеит и его друзья воспользовались общим замешательством. Они сели на пол у выхода из последнего вагона. Когда локомотив дал свисток и поезд сделал первое движение, они выбросили чемоданы на рельсы. Джелиль первым тихо скользнул вниз. Он побежал за поездом, чтобы помочь Татьяне. Она знала, что не время пугаться, подобрала юбку и спрыгнула, а Джелиль поймал ее, и они повалились на землю. Сеит спрыгнул на насыпь последним. Поезд запыхтел, увозя банду террористов с красными повязками вдаль.

Они подождали, не двигаясь с места, на рельсах, пока не уверились, что поезд уехал на безопасное расстояние. Затем они собрали чемоданы и стали думать, как быть дальше. Они стояли совершенно одни посреди пшеничных полей, простиравшихся до горизонта.

– Кто-нибудь представляет, где мы? – спросила Татьяна.

Ответа на вопрос Татьяны не было ни у кого.

– Если мы пойдем следом за поездом, то сможем узнать, где мы, на следующей станции, – предложил Джелиль.

– Я не думаю, что это хорошая мысль, Джелиль, – пожал плечами Сеит. – Не забывай, что банда также уехала в ту сторону, они могут быть там.

– Ты прав.

Они пробирались по полям, не имея представления куда. Через некоторое время пшеница стала ниже. Они свернули на край поля и спрятались под деревьями, окружавшими его, пытаясь определить по солнцу направление, в котором ехали. Когда к вечеру и эта возможность исчезла, они наконец увидели запряженную лошадью телегу, выехавшую из леса. Они за весь день не встретили ни человека, ни деревни, ни даже хижины и решили попытать счастья: беглецы вылезли из своего укрытия и замахали. Крестьянин неохотно остановил телегу. Он ждал, пока они заговорят. Они явно были городскими жителями.

– Скажите, любезный, есть где-нибудь поблизости место, где мы могли бы провести ночь? – спросил Сеит.

– Впереди моя деревня, вы можете заночевать у меня, – предложил тот, поколебавшись.

Уловив его беспокойство, Сеит поспешил сказать:

– Не беспокойтесь, вам ничего не угрожает, поверьте мне. В любом случае выбор у них был небольшим. Они залезли в телегу. То, что крестьянин назвал «впереди», заняло больше часа. Сеит слышал, как крестьяне в Крыму говорили о расстояниях «на одну самокрутку». Не странно ли, подумал он, что крестьяне измеряют расстояние по времени выполения повседневных дел. Когда они доехали до избы хозяина телеги, уже было темно, но им это было на руку. Они не разговаривали, крестьянин тоже молчал.

В деревне было восемь или девять домов, затерявшихся среди высоких деревьев. Они остановились перед крайним.

– Не беспокойтесь, господин, никто не побеспокоит вас, – сказал крестьянин. – Мне нечего вам предложить, но, по крайней мере, ваши жизни будут в безопасности.

Они последовали за ним. В избе была только одна комната, большая печь занимала всю стену. На лежанке был узкий соломенный тюфяк, на котором, вероятно, спал хозяин. Сломанный стул, лавка и несколько кувшинов и мисок были единственным имуществом. Татьяна никогда не видела ни таких изб, ни такой бедности. Пока они осматривались, хозяин растопил печь, поставил наполненный водой котел на огонь, затем повернулся и сказал извиняющимся тоном:

– Простите меня, господа, мне некуда усадить вас, все унесли проклятые красные твари, но, если положить этот тюфяк на пол, будет удобнее.